Путь Кассандры, или Приключения с макаронами - Вознесенская Юлия Николаевна - Страница 17

– Что угодно сеньорите?

– Мне нужен сеньор Ромео ди Корти.

– Ромео ди Корти-старший или Ромео ди Корти-младший?

– Полагаю, старший.

– Пройдите в гостиную, сеньорита. Я доложу о вас. Но если сеньор изволит вас принять, все равно придется немного обождать: сеньор не совсем здоров. Как прикажете о вас доложить?

– Скажите, что я приехала по поручению госпожи Елизаветы.

Дворецкий провел меня в потрясающе красивый зал, и мне сразу показалось, что я нахожусь в Реальности времен средневековой Италии. Мраморные стены, потолок и даже проемы дверей и окон были украшены каменной резьбой и позолотой. Статуи и зеркала, тяжелые столы с мозаичными столешницами, мраморные скамьи вдоль стен, а на стенах большие картины в широких золотых рамах – с первого взгляда было очевидно, что это подлинно старинные вещи. Даже пол был выложен мраморной мозаикой. И все это великолепие сверкало такой чистотой, что хотелось каждую вещь, потрогать руками, включая блестящие белые занавеси на окнах, уложенные красивыми складками. Такие занавеси называются «ламбрекенами», мы это проходили в школе декораторов, но до сих пор мне приходилось встречать их только в эскизах интерьеров и в Реальности. Очень хотелось подойти и погладить рукой блестящие складки; интересно, это настоящий шелк или пластиковая имитация? От проверки меня удержало лишь то, что сама я была такая грязная – вдруг от моих рук на ткани останется пятно? О Месс, сейчас выйдет хозяин всего этого великолепия, а от меня воняет! И жалкий мой костюм уже успел порядочно измяться, а в нескольких местах даже лопнул…

Я достала из кармана пакетик с гигиенической салфеткой, вскрыла его и попыталась оттереть от грязи хотя бы лицо и руки. По чудесному залу поплыл резкий запах. Я скомкала салфетку и сунула ее обратно в карман.

– Это вы приехали от Елизаветы? – раздался дребезжащий старческий голос за моей спиной. Я обернулась и вскочила со скамьи: лысый старичок в красном халате совершенно неслышно вошел в зал через боковую дверь. Он был маленький, ссохшийся от старости и какой-то суетливый; спереди его халат был в сальных пятнах. Я сразу же успокоилась относительно своего вида и аромата: хозяин гостиной подходил к ее роскоши еще меньше, чем я.

– Вы привезли мне обещанное сеньорой Елизаветой?

– Да, привезла. Вот пакет для вас.

Он схватил протянутый пакет обеими руками, чуть-чуть не уронив его, прижал к груди и, оглядываясь, засеменил к той же двери, из-за которой так неслышно появился.

– Ступайте за мной! И поживей, прошу вас! Я и так вас слишком долго жду…

Я послушно отправилась за ним. Мы вышли в длинный светлый коридор с большими окнами по одной стороне, выходившими прямо на океан. Вдоль противоположной стены высокие, белые с золотом двери чередовались с бронзовыми светильниками и мраморными статуями. И конце коридор этот упирался в дверь, за которой была лестница. Мы поднялись по ней, миновали широкую площадку со скамьями для отдыха и растениями в резных мраморных ящиках похожих на саркофаги. Мы ее пересекли, поднялись еще на один этаж и вышли в коридор гораздо более скромный, чем нижний: окна в нем тоже глядели на океан, но были вдвое меньше, чем внизу, и уже не было ни светильников, ни статуй. Старик подошел к одной из дверей, вытащил ключ из кармана халата и бестолково начал тыкать им в замочную скважину допотопного дверного замка. В конце концов он попал куда надо, повернул ключ и отворил дверь.

– Проходите скорей! Какая вы нерасторопная!

Я вошла. Он быстро запер за нами дверь и облегченно вздохнул. Мы оказались в довольно большой комнате сплошь заставленной высокими книжными шкафами с застекленными дверцами. Ни в жизни, ни в Реальности никогда не приходилось мне видеть столько книг сразу. У бабушки их было во много раз меньше, а я-то считала, что у нес их больше чем надо.

– Садитесь куда-нибудь! Не торчите! – буркнул старикашка, а сам положил пакет на стол и начал бережно его разворачивать. Наконец в его руках оказалась большая толстая книга.

– Она! Это в самом деле она! – завопил он восторженной визгливо и тут же испуганно зажал себе рот обеими руками. – Библия с иллюстрациями Густава Дора Первоиздание!… Боже мой, а я сомневался, я думал, что их уже не осталось на земле! Понимаете ли вы, что вы мне привезли? Не-ет! Где вам понять, молодым дикарям…

Он прижимал книгу к своей засаленной груди, любовался ею, держа на вытянутых руках перед собой, а потом вдруг взял и поцеловал се! Я отвернулась, чтобы сдержать тошноту, представив, сколько рук прикасалось к этой драгоценной реликвии и сколько на ней микробов и пылевых клещей.

– Я вам дам за нее столько макарон, сколько вы сможете увезти! – торжественно провозгласил он, наконец успокоившись. Я молчала, пораженная: бабушка ни словом не обмолвилась ни о каких макаронах, она только сказала мне, что в обмен на книгу я получу груз, который надо погрузить в джип, оставив хозяину пустые картонные ящики. Подумать только – макароны! Неужели бабушка не знает, что из двадцати пяти меню стандартного сдальника десять содержат это «редкое» кушанье: стоило гонять меня в такую даль за макаронами! Ах, бабушка… Стареет она у меня, стареет…

Старик велел мне ожидать его в библиотеке, а сам вышел, не забыв запереть меня среди его драгоценных книг. Вернулся он довольно скоро, одетый в старомодный костюм из тянущейся ткани – трикотажа. Такие костюмы в прошлом называли «спортивными», хотя, по-моему, они были неудобными не только для занятий спортом, но для любых движений вообще, поскольку состояли из двух отдельных частей – брюк и фуфайки.

– Мы сейчас поедем за макаронами прямо в вашей машине, – сказал он. – Идемте!

Мы спустились вниз и вышли из дворца, никого не встретив по дороге. Подойдя к джипу, старик полез в кабину, бросив мне через плечо:

– Садитесь на пассажирское место. Я поведу машину сам, вы не знаете дороги!

Он взялся за рулевое колесо и подергал его.

– Вы что, ехали на электронике по горам? Сумасшедшие дети, они совсем не думают о смерти… Разве можно так рисковать?

Он что-то подкрутил, чем-то пощелкал, потом включил двигатель и начал выезжать, крутя руль обеими руками. Надо сказать, у него это получалось довольно лихо. Когда едешь на электронике, повороты требуют особого внимания и отнимают массу времени, ведь надо нажать несколько кнопок одну за другой, и только потом, получив задание, электроника срабатывает и заставляет мобиль двигаться в нужном направлении: именно поэтому большинство людей предпочитает езду с помощью авто водителя. Лихая езда старого сеньора ди Корти больше всего напоминала реальную скачку на лошади: его сухие, в коричневых пятнах руки свободно лежали на руле, легко, как бы играючи, вертели его, и джип, будто живое существо, тут же отзывался на каждое движение руля.

В десяти минутах езды от белого дворца мы въехали в огромный запущенный фруктовый сад, мимо которого я уже проезжала. Все деревья и нем цвели, и запах цветов густой волной вливался в открытые окна джипа.

– Слышите, сеньорита, как благоухают эти красавцы? Какой это был когда-то сад! Какие он приносил доходы! Но закройте-ка лучше окно с вашей стороны.

– Да, запах слишком ядреный, как сказала бы моя бабушка.

– А кто у сеньориты бабушка?

– Как это «кто»? Елизавета Саккос, конечно!

– О мама миа! Что же вы не сказали сразу? – он восторженно вскинул вверх обе руки, бросив руль и повернувшись ко мне. – В самом деле, как это я сам не догадался? Ведь вы так похожи! А как же вас зовут?

– Кассандра Саккос!

– Очень приятно!

Джин во время его пылких излияний шел сам по себе, никем и ничем не управляемый.

– Мне тоже. Только держите, пожалуйста, руль хотя бы одной рукой!

– О, не беспокойтесь, эта машина меня хорошо знает! – и он коснулся руля одним пальцем. – А окно все-таки закройте. В моем бедном саду после Катастрофы появились пчелы-убийцы, поэтому пришлось его забросить: никто теперь не хочет в нем работать даже за фрукты и макароны.