Сумасшедшая шахта - Белов Руслан - Страница 29

– Осечка!!? – воскликнули мы с Ольгой в один голос.

– Осечка – не осечка, а дело сделано, – сказал Шура, которого явно распирала любовь к человечеству в нашем лице.

– А может быть, Ванька зарядил револьвер отсыревшим патроном... – начала Ольга, но Николай перебил ее:

– Нет, я видел – патрон был нормальный. Клянусь, – убежденно заверил ее Борис.

– Ладно вам ребята! – воскликнул Шура. – Пошлите ужинать. А чтобы все вам было до конца ясно, смотрите... – И, уверенным движением вернув барабан на место, он хитро подмигнул Николаю и тут же, не целясь, влепил пулю в лобное дерево. Как раз в то место, которое минуту назад прикрывала его голова...

– Как бы мне, батенька, поучится у вас пули заговаривать, – взяв Шуру под руку, говорил ему Борис на обратном пути – Если научите, обещаю каждую вторую неделю перезомбироваться под вашим мудрым руководством. И вам разрядка, и мне польза – в любом цирке на этом фокусе можно по миллиону в год зарабатывать.

– Этому не научишь, Боринька... – тяжело вздохнув, ответил Шура. – Это – судьба.

8. В этой главе ничего не происходит – герои отдыхают перед последующими событиями.

В кают-компании мы расселись по своим места и долго молчали.

– Эх, тоска! – опустив глаза с бушующей картины Айвазовского, прервал тишину Коля. – Пошлите, что ли, вкалывать, водки-то нету.

– Есть водка, – сказал Елкин. – В машинах у этих много чего было. Пошли со мной.

Они вышли из Конторы и у входа Елкин предложил Коле завязать глаза черным платком.

– Ты что? Совсем тронулся? – удивленно спросил его Коля.

– Машины я в лес отогнал, нечего тебе знать где они, сопрешь, – ответил Елкин, не обидевшись. – А я пробоины в кузовах заделаю, покрашу, номера поменяю и Черному продам. Он любит машины покупать. Уже две штуки купил.

– А... Это другое дело. Тогда завязывай.

Шли они по лесу минут десять. Когда глаза Николая были освобождены, он увидел просторный навес с примыкающим сзади небольшим сарайчиком. Под навесом стояли две иномарки, а в примыкающем к нему подлеске – несколько кузовов, разобранных на запчасти легковушек.

– Мои мастерские! – сказал Елкин, с гордостью оглядывая свое хозяйство.

– Замечательно! – похвалил его Коля и, подмигнув заговорщицки, продолжил:

– А ты только Черному тачки продаешь?

– Только ему... А кто еще купит-то?

– Я могу...

– Тогда... Тогда, давай, завтра, нет, послезавтра прямо здесь акцион устроим.

– Аукцион, что ли?

– Вот-вот!

– Давай, – ответил Коля и улыбнулся, представив себе, как, скорее всего будет протекать аукцион с участием этого шизика ("Даю сто долларов!" – закричит Женька. "А я пятьдесят!" – спокойно скажу я. "А я... я – десять!" – нервничая, скажет Борис и так далее).

– Вот и договорились! – обрадовался Елкин и тут же направился к ближайшей машине и стал внимательно рассматривать повреждения.

– Ты что, дорогой, забыл, зачем мы сюда пришли? – подойдя к нему, чуть растерянно спросил Коля. – Где обещанная водка?

– Какая водка? – искренне удивился Елкин.

– Ну, та, что в этих машинах была...

– Не было никакой водки... – пожал плечами Ваня.

– Ты что, издеваешься?

– Был коньяк и пару бутылок какого-то виски... Там они, в сарае. Возьми и иди.

Коля бросился к сараю, вошел внутрь и через некоторое время вышел, отирая губы рукавом рубашки. На плече у него висела бугрящаяся адидасовская сумка.

– Куда идти-то? – приблизившись к поглощенному работой Елкину, спросил он весьма довольным голосом.

– По той дороге, – не оборачиваясь, махнул рукой Елкин в сторону. – Иди, не заблудишься.

Коля пришел в кают-компанию уже изрядно выпившим. Едва не опрокинув деревянные ведра с водой, украшавшие "деревенскую стену", а потом и свое кресло, он уселся за стол и начал бороться с молнией сумки. Борис, с минуту понаблюдав за его неуклюжими попытками, отнял ее, быстро открыл и стал изучать содержимое. Удовлетворившись, он стал выкладывать бутылки на стол, уже уставленный всевозможными домашними закусками – маленькими, хрустящими даже на вид солеными огурчиками, чуть помятыми, но вполне презентабельными маринованными помидорами и отборными сопливыми опятами. Из кухни доносились авангардные запахи пирожков с капустой и ливером.

– Смотри ты, – сказал я Борису, – он полбутылки виски уже вылакал. И, клянусь всеми долларами этой шахты, еще одну бутылку где-нибудь на завтра спрятал. Алкоголик несчастный...

– Не фига ты в алкоголизме не смыслишь... – обиделся Николай. – Вот у меня в партии алкоголик работал горнорабочим, так вот он – всем алкоголикам алкоголик. Под себя писался, хотя боевой летчик, вся грудь в орденах, ума – палата, но пьянь болотная – не чета мне. Однажды на штольне наварили проходчики бражки из чего придется и сидят, пьют в палатке, а то, что на дне фляги осталось, муть всякую, вылили снаружи на камни. Так вот, сидят они балдеют и вдруг хрюканье слышат. Ну, вышли посмотреть и видят: летчик этот боевой ползает на четвереньках и подонки бражные с земли слизывает! А я, братцы, пока еще на ногах стою и под себя не делаюсь.

Старательно выговорив все это, Баламут довольно улыбнулся, встал со стула и, покачиваясь, пошел к кровати. За ним двинулся Смоктуновский.

– И что он так тебя любит? – удивившись, крикнул я Коле вслед. – Вроде вина не пьет...

– А я недавно стихи ему свои прочитал, – обернувшись ко мне ответил Коля. – Они ему очень понравились. Я теперь для него мэтр.

– Только ты ему сейчас не читай, – усмехнулся я. – Сейчас от твоих стихов закусывать надо.

– Пусть поспит, не заводи его, – махнула рукой Ольга и начала делать мне глазки. И, когда я утонул в них, вкрадчиво спросила:

– Можно, я тоже с вами выпью?

– А что там есть?

– Коньяк "Камю", настоящий, французский, полторы бутылки Красного лейбла и одна бутылка Синего.

– Странные какие-то гангстеры нам попались, – удивился я. – Ни грамма водки. Наверное, они из Чикаго приехали.

Но меня уже никто не слушал – за дверью кают-компании раздался непонятный шум. Мы с Борисом выскочили за дверь и в коридоре увидели Шуру. Он задумчиво стоял над только что сброшенным им на пол Леней Худосоковым.

– Вот навязался мне на голову! – сказал он, уловив наши изумленные взгляды. – И что с ним делать теперь? В город-то его не отпустишь... Приведет кого-нибудь.

– А ты отдай его пока Инессе, – сказал я, шутливо ткнув локтем в живот стоящего рядом Бельмондо. – Пусть поваренком побудет до поры до времени. А как дело сделовим, отпустим его на все четыре стороны.

– И то правда... Так тому и быть, – кивнул головой Шура и пошел в кают-компанию. Через несколько секунд оттуда выскочила Инесса и тут же начала приводить Худосокова в сознание.

– Подлый ты, Женя! – сказал мне Бельмондо с завистью глядя, как Инесса колдует над вновь приобретенным подчиненным. – Чужому счастью позавидовал...

– Коленька! Подь сюда, – подняв глаза, полные неистощимой добротой, позвала Инесса Бориса. – Давай, отнесем бедняжку в спальню. Пусть отдохнет пока...

Не умея отказать Инессе, Борис направился к ним...

– А ты жаловался! – сказал я ему вслед. – Отставкой-то твоей, похоже, и не пахнет. Разве что сметанку придется на пару месить...

– Уйди гад! – обернувшись, рыкнул на меня Борис и опустился на колени над Худосоковым. Согнувшись над ним, он намеренно коснулся виском виска Инессы.

– Ну, ну! – продолжал я юродствовать. – Акционерное общество "Бочкаренко и Худосоков". Поставка колбас и сосисок ко двору ее императорского высочества..."Почем сосиськи..."

Я не успел договорить – Борис мгновенно стянул с ноги Худосокова тяжеленный ботинок и метко запустил в меня. Я хотел было увернуться, но краем глаза увидел, что в двери появилась Ольга и, отскочи я, ботинок неминуемо угодил бы в нее. И заслонил девушку ухом.