Солдаты неба - Ворожейкин Арсений Васильевич - Страница 111

«Лавочкины» скрылись. А мы еще продолжали летать в надежде заудить какую-нибудь «рыбку». На ловца, как говорится, и зверь бежит. Под нами необычно быстро скользит какой-то самолет. Глаза крепко вцепились в него. Под крыльями вижу четыре спаренных двигателя. Реактивный. О таком самолете приходилось слышать. «Арада», истребитель-бомбардировщик. На нем четыре тридцатимиллиметровые пушки и могут быть ракеты. Скорость машины около девятисот километров в час. Это последняя новинка гитлеровской военной техники. Хотя мы и летали на самых лучших «яках» — Як-3, но они поршневые и уступают немецким реактивным в скорости километров на двести. Старыми приемами этого фашиста не возьмешь. Опыт подсказал, как лучше его атаковать.

«Арада» несется навстречу. У меня высота шесть километров. Когда реактивный противник будет передо мной под углом сорок пять градусов, пойду отвесно вниз и там перехвачу его.

Как всегда, «як» легко, точно игрушка, перевернулся и отвесно пошел к земле, быстро набирая скорость. Враг оказался сзади. Почему бы ему не изловчиться и не ударить меня из четырех пушек, а может, еще и из ракет? Ему стоит только поднять нос, и он, имея огромную скорость, сразу настигнет меня. И я резко кручу машину на пикирование, чтобы посмотреть, как реагирует на меня «Арада».

Самолет по-прежнему летит низко и скоро обгонит меня. Здесь-то и должен я его подловить. И снова кручу машину, «як» повинуется с трудом, как бы жалуется: «Хватит меня, испытывать» — и рвется выйти из пикирования. Я крепко держу его, продолжая терять высоту. Стрелка прибора .скорости уже вибрирует на круглой и опасной цифре — «семьсот». И мой «як», словно отрешившись от жизни, потерял резвость и уже не рвется вверх, в небо, а с холодной обреченностью идет к земле.

Машина не рассчитана на такую большую скорость: может развалиться. А если хватит прочности, не выйдет из пикирования: засосет. С полным напряжением мышц начинаю выводить. Слушается туго, но слушается. Правда, в глазах темнеет от перегрузки, но я по опыту знаю, это пройдет, стоит только ослабить давление на ручку. Еще небольшое усилие. Только бы выдержал «як»! Должен! Так мне хочется. И я тяну. Хотя в глазах ночь, но чувствую, все в порядке.

«Як» молодец, выдержал! В глазах проясняется, вижу горизонт, небо, землю. Здесь где-то должна быть «Арада». Вот она! Рядом. Рассчитал удачно. И тут случилось то, чего я перестал уже опасаться. Раздался взрыв, удар по голове. Я захлебнулся от чего-то густого, холодного. В глазах опять потемнело. Сознание четко отметило: это последняя атака. Разрыв снаряда в кабине… Но почему обдало холодом, а не жаром и я не чувствую ни боли, ни палящего огня? Рассыпался самолет?.. Однако передо мной снова небо, земля, горизонт и «Арада». Мой «як» цел. А взрыв, удар?.. Вот оно что — сорвало с кабины фонарь, и холодный воздух хлестнул в лицо. Беру «Араду» на прицел!

Вот неудача. Уже далеко, могу не попасть. Стреляю. Великолепно! Шнуры трассирующих снарядов и пуль догнали противника и впились в его тело. Из «Арады» брызнули искры, огонь, повалил густой дым, и самолет скрылся в берлинской гари.

Досадно! Возможно, враг споткнулся и врезался в землю?

— Где реактивный фашист? — запросил я землю.

— Куда-то пропал.

В воздухе мы уже сорок минут. У Як-3 горючего хватает только на час. Скорее на аэродром!

Механик самолета техник-лейтенант Ефим Смоленский встревожился, когда увидел, что я прилетел без фонаря. Да, очевидно, и мой вид насторожил техника. Он прыгнул на крыло:

— Что с вами, товарищ майор?

— Со мной ничего, а вот с машиной непорядок.

— Фонари не выдерживают больших скоростей.

«Какая пустячная недоделка, — про себя отметил я, снимая с головы шлемофон, — а сколько принесла неприятностей!»

30 апреля советские войска ворвались в рейхстаг, и над ним рано утром 1 мая взвилось Знамя Победы.

Сколько времени мы ждали этого дня! В Берлинской операции все жили победой, поэтому в редкой части, наступающей на Берлин, не имелось знамени. Кто не мечтал водрузить его над рейхстагом!

Решено было, чтобы Знамя Победы над Берлином взвилось и от авиаторов. Выполнить эту почетную миссию было поручено 1-му гвардейскому ордена Ленина, ордена Кутузова III степени истребительному полку и 115-му гвардейскому.

1 мая 1945 года в 12 часов, дня с аэродрома Альтено взлетели две группы истребителей Яковлева. Знамена находились на самолетах майора Ивана Малиновского и старшего лейтенанта Кузьмы Новоселова. Мы, инструкторы ВВС, сопровождали их в качестве почетного эскорта.

День стоял солнечный, тихий. Однако сразу же меня охватило беспокойство — город закрыт гигантским темно-розовым колпаком войны. Более десяти суток по Берлину била артиллерия двух фронтов. Дым пожарищ и гарь взрывов поднялись в небо до восьми километров и по фронту растеклись до ста. Увидит ли земля в этой мгле наши знамена?

Но почему весь этот гигантский колпак над Берлином с розовым, кровавым оттенком? Неужели это все отблески затихающих пожаров?

В этой мгле найти рейхстаг, над которым должны быть сброшены знамена, невозможно. И вдруг мы как будто врезались в солнце, в голубое небо. Глаза на мгновение ослеплены. Когда я взглянул вниз, сразу все стало ясно. Центр Берлина напоминал кратер извергающегося вулкана. Лавина огня. В эти минуты по последним очагам сопротивления фашистов било около двадцати тысяч пушек и минометов. Воздух от огня нагревался и, поднимаясь ввысь, разгонял копоть — закон физики, — над центром Берлина образовалась воронка чистого неба. В. ней вспыхнули кумачом два шестиметровых знамени с надписью белыми буквами «ПОБЕДА».

На душе стало легко, словно с плеч свалилась вся тяжесть войны. А знамена, рдея в лучах полуденного солнца, как символ торжества идей Великого Октября, как предвестники скорого мира, величественно колыхаясь, медленно опускались на почерневший от пожаров город.

Аэродром Риза, что невдалеке от Дрездена.

8 мая, налетавшись на прикрытие войск 1-го Украинского фронта, пришедшего на помощь восставшей Праге, мы, инструкторы, крепко спали. Разбудила нас стрельба за окном дома.

Отдельные группки разбитых фашистских армий скрывались в лесах. Мы подумали, что, возможно, какой-то из подобных отрядов и произвел нападение на аэродром. Быстро оделись и вышли на улицу. Часовой, охранявший нас, выпустил длинную очередь из автомата.