Под нами Берлин - Ворожейкин Арсений Васильевич - Страница 57

— — Как воздушная обстановка? — обрадовавшись, что установлена связь, запрашиваю я Землю.

— До вашего прихода нас бомбили «юнкерсы».

Будьте внимательны! Они скоро должны прийти. А пока спокойно.

Информация внесла ясность. Связь с Землей всегда придает уверенность и радует.

— Вас понял, вас понял, — с готовностью ответил я, не подозревая никакой каверзы в этих переговорах. — Где прикажете находиться нам?

— Пока здесь, в районе большой деревни.

Значит, над Черновцами, понял я, вглядываясь на юг, откуда скорее всего нужно ожидать бомбардировщиков.

Кружимся над районом города уже двадцать минут. В воздухе спокойно. От нечего делать разглядываю Черновицкий аэродром. На нем полно разбитых и раздавленных гусеницами фашистских самолетов. Молодцы танкисты, восхищаюсь их работой. Они так сумели внезапно овладеть городом и аэродромом, что фашистские самолеты не успели даже взлететь.

Солнце садится на горизонт. Пора и домой. Но слышу голос Земли:

— С запада идут «юнкерcы». Высота две тысячи метров. Немедленно на перехват! Курс двести семьдесят.

Две тысячи метров. У нас семь тысяч. Снижаясь, быстро настигнем бомбардировщиков. И мы, круто развернувшись, помчались на запад. Скорость держу максимальную. Сверлю глазами небо, отыскивая «юнкерcы». Прошло уже минуты три-четыре, но противника не вижу. Как же так, ведь нам передали, что идут «юн-керсы» ? Может, пропустили? Нет! Что же дальше?

Вдали показался городок Коломыя со множеством трофейных железнодорожных эшелонов на станции. Оглядываюсь назад. Черновцы скрылись из виду. Здесь, в районе Коломыи, противника в воздухе нет. Точно нет. Странно. А с кем я связался по радио? Уж не с фашистами ли?

Догадка остро резанула душу. Почему я запросом пароля не убедился, что держу связь со своими? Да я в спешке и пароль танкистов не получил. Но это поправимо, у них авиационный представитель, поэтому можно воспользоваться паролем 2-й воздушной армии. И тут я со стороны Карпат заметил двух «мессершмиттов». За ними должны быть «юнкерcы». Их нет. Сообщаю пароль Земле, чтобы она условным словом подтвердила, что связь держу со своими. Однако мысли забегают вперед. Одно сомнение рождает другое. Противник может знать и отзыв на пароль, ведь он слушает наши переговоры. Что, если сейчас услышу правильный отзыв и полечу дальше на запад?

Земля не отвечает. Пытаюсь вызвать землю просто для проверки связи. Тоже молчание. Назад? А «юнкереы»? Приказ на перехват?.. Последний раз осматриваю западное небо — и никаких «юнкерсов», кроме пары «мессершмиттов», подозрительно вертящихся перед нами. Назад! Скорее назад! Бомбардировщики могут быть уже у Черновиц.

А Земля молчит. Зловещее молчание пугает. Неужели я выполнил команду врага? В небе на востоке — только синева. А не зря ли я тревожусь: не отказала ли снова связь на пункте наведения? Но вот в чистом небе вижу белые хлопья. Они густеют, множатся. Это наши зенитки бьют по противнику. Сомнения нет — нами командовал враг. Он специально отослал нас от Черновиц и теперь хочет нанести удар по переправам или же по городу.

Досада, обида, злость раздирают душу. Во мне все клокочет и я уже не ищу связи с Землей.

Перехватить противника!

На востоке темнеет горизонт, на западе скрывается солнце. Наступает ночь. Что ночь! Сейчас все сосредоточено на противнике! Перехватить во что бы то ни стало!

— Пора домой.

Напоминание Лазарева злит. Эх, Сергей, Сергей. Ты, видимо, не понял, как ловко нас обвел противник. Я отрывисто предупреждаю:

— Впереди противник. Внимательно смотри за воздухом! — и, видя, что летчики отстали от меня, приказываю: — Подтянитесь!

Вдали бледным мазком замаячили Черновцы. А южнее, со стороны Карпат, где рябит небо от зенитных разрывов, идет плотный строй самолетов. Только это не «юнкереы» и не «хейнкели». А какие же у противника могут быть другие бомбардировщики? Да это же Фокке-Вульф-190. Эти истребители теперь стали использоваться в качестве пикирующих бомбардировщиков. Как их перехватить? И сможем ли? Не опоздали ли?

Устремляемся наперерез «фоккерам». Их немного — самолетов десять, но и этого достаточно, чтобы натворить бед на переправах. Набираем высоту. Торопимся. Но чем ближе «фоккеры», тем яснее становится, что мы опоздали. Противник отбомбится раньше, чем, мы сможем догнать его. Надо же так опростоволоситься!

К сожалению, нам осталась только одна возможность — перехватить противника на пикировании и помешать ему прицельно сбросить бомбы. Но враг для своей безопасности может сбросить бомбы и так, с горизонтального полета. Нет! Истребители всех стран мира бомбят только с пикирования. И каково же было мое удивление, когда от группы «фоккеров» в обычном горизонтальном полете посыпался ворох бомб… Уж «фоккеры» ли это? Не новые ли какие-то бомбардировщики? Нет. Я прекрасно вижу эти самолеты, с тупыми, точно обрезанными, концами крыльев. Значит, они сбросили бомбы по городу из расчета не промахнуться на такой большой площади. О, нет. Черное опасное облако понеслось к реке. Карабкаюсь ввысь за «фоккерами», не спуская глаз с металлической тучки. Сомнений нет, она сыплется прямо на одну из переправ, на мост… Брызнул огонь разрывов, заметались столбы земли, воды… Река, ее южный берег и часть наведенного моста вспенились, заволоклись дымом. Там люди, машины, артиллерия… Попали.

А на фоне сияющих в последних лучах солнца снежных вершин Карпат я хорошо вижу, как «фоккеры» со снижением уходят от нас. А что, если лететь за ними до аэродрома и там на посадке ударить по ним? Горючего у нас хватит. Нет, это говорит бессилие, а не разум. На землю уже ложится ночь, и за Карпатами на посадке мы ничего не сделаем противнику: у нас нет бомб. А потом еще предстоит длинный путь до дома, до незнакомого для нас Зубова.

А на земле уже все: и война, и переправа, шоссейная дорога и железная, идущая от Черновиц на Тарнополь, — растворилось в ночи. То, чего я опасался, случилось. Садиться придется в темноте. Но найдем ли аэродром?