Под нами Берлин - Ворожейкин Арсений Васильевич - Страница 113

Андрей умел ладить с людьми. Командование его уважало, подчиненные относились к нему с доверием и за глаза называли Андрюшей. И это была не фамильярность, а скорее всего отображало стиль работы Петрунина. Он любил все делать как-то по согласию с подчиненными, чтобы никого не обидеть и не вызвать нареканий.

Таким я знал Андрея раньше, когда он работал не на самостоятельных должностях — заместителем командира эскадрильи в Ереване и штурманом в 728-м полку. Сейчас — командир. Должность, бывает, резко меняет человека, поэтому отнесся к нему настороженно, изучающе. Мое внимание привлекли властные нотки в голосе, которые раньше не замечались. На лице появилось больше решительности, и взгляд стал тверже. Год командования полком наложил свой отпечаток. Только вот небольшая фигурка чуточку округлилась, видимо, в этом виновата малоподвижная жизнь.

Андрей был ранен в ногу на земле при штурмовке аэродрома первого мая. Рана долго не заживает, и он не только не может летать, но и с палочкой не легко ходит, поэтому он сразу, идя на КП, начал деловой разговор:

— Я очень рад, что мы будем снова воевать вместе. Но пока, сам видишь, ковыляю на трех ногах. Бери на себя всю летную работу, а я буду заниматься земными делами. Согласен?

Такое разделение обязанностей, дающее возможность сразу уйти с головой в боевую работу, обрадовало меня:

— Конечно, — не задумываясь ответил я. — Только сегодня мне надо облететь фронт. В зону на технику пилотирования я уже ходил.

— Добро, — согласился командир. — Возьми с собой штурмана полка. — Андрей посмотрел на часы: — Он с комиссаром улетел на разведку. Минут через пять прилетят.

Пока шли до КП, я успел ознакомиться с аэродромом. Середина его была выкошена, но отава уже успела вымахать почти по колено. Глубокие дренажные канавы, похожие на противотанковые рвы, прямоугольником окаймляли взлетно-посадочную полосу. В западной части аэродрома торчал хвост завязшего самолета.

— Выкатился на посадке?

— Да, сегодня. И трактором не добраться: болото от дождей раскисло. Вечером вытащим.

В свежевырытых щелях и окопах ржавчиной выступала болотная вода. Здесь нельзя строить землянок, поэтому КП полков разместились в ближних деревенских сараях. ;

— А зачем так много нарыли укрытий? — поинтересовался я. — Как самолет, так и окопы.

Оказывается, были случаи, на аэродромы нападали бандеровцы и недобитые гитлеровцы, попавшие в окружение, поэтому было приказано наземную оборону усилить.

Южнее аэродрома с востока на Львов проходит шоссейная дорога. На ней сплошной поток машин и конных повозок. За дорогой хорошо виднеется нагорье Во-лыно-Подольской возвышенности, покрытое лесами. Нельзя было и подумать, что там собирается с силами чудовище и оно скоро выползет к нам на аэродром.

К командному пункту подрулили два только что севших «яка». В одном сидел заместитель командира полка по политической части майор Гурий Андреевич Хатнюков, знакомый мне еще по Академии ВВС. Высокий, плечистый, он, в знаменитой на всю дивизию коверкотовой гимнастерке и с шлемофоном в руке, по-мальчишески легко выпрыгнул из кабины. Светлая копна русых волос, еще влажных от жаркого полета, взлохмачена. Приводя их в порядок, размашистой походкой зашагал ко мне, а я навстречу ему. Веселый нрав, задушевность и умный юмор Гурия Андреевича всегда притягивали к себе людей.

— Какими судьбами? — Мы крепко жали руки друг другу. Потом у Гурия Андреевича вырвалось радостное: — Да ну-у! — и мы в знак совместной работы еще раз обменялись рукопожатиями. Но это уже другое по смыслу пожатие. Раньше Мы с ним были только знакомыми и всегда относились с уважением друг к другу. Теперь, оказавшись в одном полку, мы как бы клялись в боевой дружбе, без которой в небе не может быть никакой серьезной победы.

Какое великое дело, когда комиссар в истребительном полку — летчик. Однажды Николай Герасимов на Халхин-Голе перед важным боевым вылетом вместо напутствия летчикам, взглянув на комиссара Володю Калачева, сказал только одну фразу: «Имейте в виду — с нами летит сама партия». Пример комиссара в бою — важнее всяких речей. Не зря летчики говорят: как ни бей языком, от этого не вспыхнет вражеский самолет.

Гурий — ровесник мне. И его жизнь, как и жизнь всего нашего поколения летчиков тридцатых годов, похожа на мою: учеба, работа, комсомол, партия, призыв по спецнабору ЦК ВКП(б) в летную школу. С тех пор никто из нас не представляет себя вне авиации.

Гурий Андреевич долгое время работал инструктором-летчиком.

Потом его, как хорошего командира и грамотного коммуниста, назначили на комиссарскую работу. В 32-й полк он прибыл перед Курской битвой. Прежде чем приступить к исполнению своих служебных обязаностей, ему нужно было представиться комдиву и начальнику политотдела. В штаб дивизии его должен был отвезти на самолете специально выделенный летчик. Комдив Николай Герасимов, узнав об этом, возмутился: что он, комиссар-летчик или мешок с песком, чтобы его возили? Пускай сам летит. Герасимов, давая такое распоряжение, хотел знать, хорошо ли летает новый комиссар. После такой проверки ясней станет, и как с ним разговаривать.

И комиссар вылетел. И тут только комдиву доложили, что комиссар прибыл прямо с курсов и давно не летал. Площадка для посадки была такая маленькая, что и хорошо натренированному летчику не так-то просто приземлиться. Комдив встревожился. Но комисcap так классически притер машину, что Герасимов, не щедрый на похвалы, тут же премировал его коверкотовой гимнастеркой. С тех пор Гурий Андреевич летает только в ней. «Гимнастерка — ровесница моей фронтовой жизни», — говорил он про этот памятный подарок комдива.

Так началась фронтовая жизнь комиссара. Его пример летного мастерства сразу расположил к себе летчиков. На первом же ужине в полку ему устроили хорошую встречу. Гурий и здесь покорил всех песнями: «Истребители», «Прощай, любимый город» и «Землянка». В заключение ужина сплясал, да еще так, что и профессиональный танцор позавидовал бы.

Но для комиссара в авиации на фронте эти качества еще не все. Летчики про себя сказали: хорошо, комиссар, летаешь и поешь, хорошо пляшешь и на вид мужчина что надо. Теперь посмотрим, как будешь воевать. После первого же боя все стали называть Гурия «наш комиссар», хотя комиссаров по штату уже и не было.