Небо истребителя - Ворожейкин Арсений Васильевич - Страница 35

Осмотрев аэродром, мы поехали в казарму, чтобы уже по картам изучить предстоящий район полета. Однако и здесь нас ожидало разочарование. Как это нередко бывает в больших делах, о мелочах забывают. Так получилось и теперь. На полетные карты своевременно заявка не была дана.

— Но из этого положения, я думаю, мы выйдем, — продолжал информировать меня только что назначенный начальник штаба полка майор Валентин Иванов, — Я сейчас пошлю человека к штурману местной летной части, он нам поможет.

Для участия в параде нам предстояло создать семь звеньев и один резервный экипаж. А мы все прибыли из разных частей и даже из разных военных округов, многие впервые встретились в Монино, раньше не знали друг друга. Надо было решить, по какому принципу лучше формировать экипажи и тройки. Командование по характеристикам, по деловым и психологическим принципам подобрать людей затруднялось. Это нужно было сделать коллективно. Такой демократический принцип создания звеньев и экипажей соответствовал обстановке. Однако до начала организационного совещания мне позвонил командующий авиацией Московского военного округа генерал Сбытов:

— Самолеты Як-пятнадцатые прибудут к вам не раньше чем через неделю, — сказал он. — Зато поршневые «яки» появятся завтра, и вы начните на них полеты строем. Сначала тройками, потом попробуйте пятерками. Заодно облетайте район аэродрома. Задача ясна?

— Ясна. А кто будет обслуживать «яки»?

— Ваши техники.

— Понятно. Я с летчиками осмотрел аэродром. Полоса сильно растрескалась. Боюсь, летать на реактивных с нее будет нельзя.

— Пока летайте на поршневых. Когда прибудут реактивные — решим. Может, придется и перебазироваться.

В народе говорят, что март прокладывает дорогу весне. В том же году он словно вступил в сговор с зимой и упорно сражался за нее. Ночью морозы зло обжигали людей, а днем часто свирепствовали снежные метели. Только в начале апреля зима отступила. Хотя перед рассветом она напоминала о себе легкими заморозками, днем начиналась власть солнца. До чего же оно было ласково-теплым! Во время полетов техники и механики снимали с себя зимние куртки и работали в гимнастерках, наслаждаясь приветливо-игривым солнцем. И только потемневшие остатки снега да искрящиеся лужи напоминали о том, что до лета еще далеко.

С утра я руководил полетами. Летчики на поршневых «яках» летали звеньями в три самолета и пятерками. Сначала не все получалось. Летчики-руководители отвыкли летать ведомыми, да еще в плотных строях — крыло в крыло. Оттягивалось прибытие реактивных «яков», что особенно тревожило меня.

Костя Домов лучше других понял мое состояние.

— Не грусти, — посоветовал он. — Погода установилась. Отставание наверстаем. И зачем тебе самому руководить полетами? Назначай других. У нас в полку пять майоров.

— Не говори чепухи! — упрекнул я Домаху. — Ты же прекрасно знаешь, мы летаем полком, поэтому руководить обязан командир полка или его заместитель.

— Есть идея! — воскликнул вдруг Домов. — Попроси командующего, чтобы он прислал постоянного руководителя полетов.

— Действительно! — подхватил я. — А таких командиров звеньев, как ты, Елизаров и майор Горелов, надо назначать ведущими пятерок. На параде наверняка пойдем колонной пятерок.

— Конечно! Первую пятерку поведешь ты, вторую — твой зам, третью — Горелов, а четвертую… четвертую… — и отрубил: — Только не я. В полку хватит Героев Советского Союза и майоров.

Домов был награжден двумя орденами Красного Знамени. Красную Звезду получил за участие в партизанской войне. Хотя никогда прямо он не говорил, что его обошли с награждениями за боевые дела, но в разговорах эта мысль иногда проскальзывала. Я постарался успокоить его:

— У тебя налет больше, чем у других. И мы с тобой по возрасту почти на десять лет старше всех. А потом, Домаха, не порть себе и мне настроение. За эту войну все еще продолжается награждение. Тебе же могут учесть Халхин-Гол и финскую. Ты сбил семь фашистских самолетов и девять самурайских. Если придется оформлять наградной материал, я напишу на тебя представление на звание Героя Советского Союза.

— Ясно. Поживем — увидим, — отозвался Домов, не желая продолжать об этом разговор.

Мы находились на стартовом командном пункте, а все остальные летчики у самолетов. Я попросил Домова, чтобы он передал майору Киселеву построить всех летчиков, а сам прямо со старта позвонил командующему ВВС генералу Сбытову и попросил выделить постоянного руководителя полетов.

— Хорошо, — согласился генерал. — Сегодня же руководитель полетов прибудет в ваше распоряжение. Фамиляя его Висковский, он подполковник. Работает в ВВС округа старшим инспектором. На парад полетим пятерками.

Когда закончился летный день, летчики пошли на ужин, а я зашел к себе в кабинет, чтобы посмотреть и утвердить плановую таблицу полетов на завтра. Сделав это, собрался было идти в столовую, но в кабинет вошел подполковник. Широкоплечий, очень смуглый, энергичный, но уже в годах.

— Борис Константинович Висковский, — представился он. — Прибыл к вам руководить полетами.

Висковский кратко рассказал о себе. В авиации с 1926 года. Освоил около семидесяти типов самолетов. Год назад вылетел на Як-15. Общий налет более полутора тысяч часов. Воевал под Москвой на ЛАГГ-3, отражая налеты фашистских бомбардировщиков на столицу. Два раза был ранен.

— Потрудились на славу, — не скрывая своего восхищения, сказал я.

Наш разговор перебил звонок над дверью.

— Входите, — ответил я, и тут же передо мной возник высокий, приятный на вид командир в общевойсковой форме и, вытянувшись, представился:

— Подполковник Сорокин прибыл в ваше распоряжение на должность заместителя командира полка по политической части.

Я представил Сорокину Висковского. Оказалось, оба уже давно знакомы. Предложив прибывшему сесть, подумал: «Необычная ситуация. Два подполковника представляются майору, младшему по званию. Видимо, присвоение воинских званий по выслуге лет не всегда идет на пользу службе. Почему бы не сделать так, чтобы выслуга оставалась выслугой, а офицеру присваивалось звание, соответствующее должности. Это не только поднимало бы авторитет командира и само воинское звание, но и способствовало укреплению дисциплины, исключало такие недоразумения, какое случилось сейчас».