Небо истребителя - Ворожейкин Арсений Васильевич - Страница 22

Наш разговор перебили командиры возвратившихся из полета групп. Доложив о выполнении задания, Аристархов убежденно заявил, что у Кудрявцева отказал мотор:

— Он шел рядом со мной. И вдруг резко отстал. Чтобы не потерять скорость, перевел машину на планирование. А впереди — село. Бензина полные баки. Село сгорело бы дотла. Он рули дал на отворот влево. Высота метров двадцать, скорость небольшая. На отвороте потерял ее окончательно и свалился у самых огородов.

Вскоре на аэродроме приземлился По-2, на котором прилетели командир дивизии Правдин с инженер-майором Кимом для. расследования катастрофы. Правдин после моего доклада посочувствовал:

— Какое несчастье! Хорошо, что упал не на село, — и, взглянув на инженер-майора, пояснил: — Он мужик дотошный, в технике разберется, а мы с тобой займемся летными делами. Сначала пешочком пройдемся по последнему пути Кудрявцева и посмотрим останки машины.

— Мне надо посмотреть документы: летную книжку Кудрявцева, формуляр самолета и мотора, — сказал инженер.

На полпути к месту катастрофы нас догнали Бутов и механик разбитого самолета Зонтиков.

— Товарищ полковник, — обратился Бутов к командиру дивизии, — разрешите доложить командиру полка?

Правдин остановился и, внимательно оглядев обоих, с подчеркнутой официальностью ответил:

— Разрешаю.

— Товарищ майор, капитан технической службы Бутов, исполняющий обязанности старшего инженера полка, с механиком самолета погибшего летчика Кудрявцева старшим сержантом Зонтиковым прибыли по вашему приказанию.

Комдив поздоровался с ними, спросил:

— Вы были на месте катастрофы?

— Были, — вразнобой ответили они.

— Как вы думаете, товарищ старший сержант, — обратился Правдин к Зонтикову, — по вашей вине разбился командир экипажа или же он сам допустил ошибку?

Зонтиков от такого прямого вопроса смутился, но ответил откровенно:

— Мой командир летал отлично. Я недавно стал механиком. Может, чего-то недосмотрел.

— А вы что скажете? — обратился Правдин к Бутову. Он вздрогнул, поморщился и нервозно ответил:

— Я тоже старался. Но катастрофа есть катастрофа. Надо докапываться до истины.

— Правильно. Надо докапываться, — согласился комдив и взглянул на меня: — Они вам сейчас нужны?

— Нет.

— Тогда идите и оба представьтесь инженеру дивизии Киму. Он находится в штабе полка.

— Не пойму, — заговорил Правдин, когда они ушли, — самолеты пошли сложные, а их хозяева — механики срочной службы. Временные люди в армии, учились сложной и ответственной профессии меньше года. А современному самолету хозяин нужен образованный.

— Такое было и с летчиками, — заметил я. — Перед самой войной их стали выпускать из училищ сержантами. И только война ошибку исправила. Наверно, скоро будет так и с механиками самолетов. Вот на моей машине работает младший лейтенант технической службы Иващенко. Парень образованный, начитанный, не сравнишь с Зонтиковым. На войне работал механиком, после экстерном сдал экзамены за училище. Я в нем уверен. У него и слов таких нет: «сплоховал», «недосмотрел», «упустил из виду»…

— Пожалуй, зря после войны демобилизовали опытных механиков, — продолжил Правдин. — Пусть бы, как твой Иващенко, подготовились, сдали экзамены и офицерами остались в кадрах.

Когда Правдин, Алесюк и я подошли к месту катастрофы, из местного населения там остались только три человека: молодой мужчина с левой рукой-култышкой и женщина с мальчиком. Мужчина сразу подошел к нам и, вытянувшись, представился Правдину:

— Товарищ полковник, я бывший летчик-истребитель. Во время войны летал на Ла-пятом. В июле сорок четвертого был здесь сбит. Меня подобрала, — он показал на женщину с мальчиком, — девушка… Потом мы поженились. Сейчас живем в этом селе. Я работал в огороде и видел, как разбился самолет…

О катастрофе он рассказал почти то же, что и командир эскадрильи Аристархов, добавив только:

— Летчик специально отвернулся, чтобы не врезаться в дом. Это подвиг…

Подвиг! Тогда у всех была свежа память о войне, люди еще жили войной. И подвигом тогда считалось то, что делалось только на войне ради победы. Вот почему мы, офицеры, когда услышали о подвиге летчика, невольно переглянулись. Это почувствовал наш собеседник и в недоумении спросил:

— А что, разве не так? Пожертвовать собой, чтобы спасти других, уберечь от пожара село?

— Это подвиг, дорогой товарищ, — подтвердил Правдин и, пожимая руку бывшему летчику, поблагодарил за помощь в расследовании катастрофы и предложил ему вместе посмотреть, что осталось от самолета.

— Стой! — крикнул часовой, держа автомат наготове.

— Эх, черт возьми! — с огорчением произнес Алесюк. — Я же начальника караула предупредил, чтобы никого к самолету не подпускать. А потом забыл его пригласить с нами. Сейчас за ним съезжу.

Когда Алесюк привез начальника караула и тот отдал часовым нужное распоряжение, мы осмотрели место падения Ла-7. Ои ударился о землю крылом, перевернулся и прокатился по земле. Крылья, хвост и фюзеляж рассыпались в полосе длиной около ста метров. Мотор и кабина летчика сохранились, но кабина была сильно помята. После осмотра места катастрофы Правдин сказал:

— С летчиком все ясно. Человек умел управлять не только самолетом, но и собой, решение принял за какое-то мгновение.

— А для того чтобы отвернуть машину и сесть в поле, у него не было ни скорости, ни высоты, — дополнил я.

— Осталось инженеру Киму выяснить причину отказа мотора, — заключил комдив.

Ким уже закончил просмотр нужных документов и беседовал с исполняющим обязанности инженера полка Бутовым. При нашем появлении оба встали из-за стола. Бутов стоял с опущенной головой, нервно кусая губы. Он чувствовал свою вину. Низкорослый Ким рядом с ним казался воплощением спокойствия. Его спокойствие в напряженном разговоре объяснялось знанием инженером своего дела. Ким без лишних слов и сомнений предложил:

— Прошу немедленно отстранить Бутова от исполнения обязанностей инженера полка и решить, можно ли допустить его до работы старшим техником эскадрильи.