Колючая звезда - Филдинг Лиз - Страница 53

Все кончено.

Вернувшись к себе в кабинет, Мак бросил сумку, принесенную из машины, на диван, который несколько часов назад занимала Адель, а потом заметил мигающий огонек автоответчика и нажал кнопку прослушивания.

Голос Адель разорвал тишину:

– Я там принесла пару кусачек, – заявила она без преамбулы и повесила трубку.

Мак улыбнулся – в этом она вся. Он достаточно хорошо знал свою сестру, чтобы понимать – она не оставит за ним последнего слова.

Распаковав сумку, он вытащил ленты из магнитофонов, отложил кассеты видеонаблюдения в сторону, после чего положил всю аппаратуру в специальный сейф.

Затем он взял в руки кассеты. Следовало бы просмотреть видеозапись, прослушать разговоры, записанные в театре. Ему не очень-то хотелось это делать, все равно ничего путного он не ожидал там увидеть. Но он не может просто так стереть их. Это верх непрофессионализма. Он завершит работу, а потом окончательно со всем этим покончит.

Здесь, в углу кабинета, стоял телевизор с видеомагнитофонной приставкой. Мак подошел к нему и включил в режиме видео.

Когда пошла запись, он сразу же увидел лицо Клаудии, ее губы слегка приоткрыты в улыбке, она говорит с кем-то, кто находится перед ней, ее волосы рассыпались вокруг лица в живописном беспорядке, что придавало ее образу нечто от прелестной, только что проснувшейся девочки, вот она наклонилась что-то поднять, и вырез ее платья, слегка оттопырившись, явил равнодушному взору тайно установленной камеры начало прекрасных грудей и соблазнительную, мягко затененную ложбинку между ними.

Ярко-красное платье, которое утром она не нашла подходящим для ночного шоу, теперь плотно облегало ее тело, и взгляд Мака, в отличие от взора камеры, равнодушным не был.

Все кончено? Когда он все еще помнит, как обнимал ее? Все еще ощущает на губах вкус ее поцелуя и болезненное напряжение своей плоти? Кого он дурачит? Самого себя?

Мак протянул руку к переключателю, но что-то привлекло его внимание. Длинные бриллиантовые серьги, свисавшие с мочек ее ушей, когда она откинула голову, смеясь тому, что сказал ей невидимый собеседник. Это и есть фальшивые бриллианты? Силы небесные! А что же еще?

Он нажал на кнопку перемотки, не в силах больше выносить зрелища ее флирта с мужчиной, находящимся рядом, и, пока пленка перематывалась, тупо смотрел на экран, подернувшийся рябью.

Он зарядил вторую пленку. Вот пришел курьер с пакетом для Клаудии. Кей Эберкромби расписалась за него. Затем подъехало такси, из которого далеко не сразу вышла сама Клаудия. Такси тотчас уехало, а она долго стояла и смотрела в том направлении, куда оно скрылось. Появилась Кей Эберкромби, окликнула ее. И когда Клаудия повернулась, она казалась… несчастной. Что-то в нем болезненно дрогнуло. Он не хотел бы, чтобы она была несчастной.

Больше ничего не случилось. Он остановил фильм. Нет, что-то было еще. Кажется, там, на другой стороне улицы, стоял фургон, бейсбольная шапочка затеняла лицо водителя, который без дела сидел за рулем. Как долго он так сидел?

Мак перемотал пленку назад.

ГЛАВА 12

– Дорогая, вы были просто великолепны!

Клаудия едва удержалась от того, чтобы не отпрянуть, когда Чарли Лонг, ведущий программы «Позднее время», бросился к ней и фамильярно облобызал в обе щеки. Он сколько угодно мог заявлять, как она великолепна, но она-то знала, что держалась шокирующе скандально.

Во время эфира она напропалую флиртовала с ведущим шоу, с другими гостями, мало того, явилась в студию, оголившись гораздо больше, чем это позволял ее устоявшийся имидж, и вообще проявляла бесцеремонность, вовсе не свойственную ее натуре. И вот теперь, когда шоу закончилось, она сделалась положительно больной. А хуже всего то, что Мелани смотрела на нее, словно видела в первый раз.

Здесь нечему удивляться. Клаудия и сама-то себя узнавала с трудом. Что это на нее нашло? В последнее время с ней творится нечто невообразимое.

– Дорогая, мы все отправляемся на вечеринку, – сказал Чарли. – Ты не хочешь пойти с нами?

– Вечеринка?

Да, сейчас ей только на вечеринку идти! Но и домой не хотелось, откуда Габриел наверняка уже унес свои вещи, отчего – она чувствовала это кожей – квартира покажется ей пустой, холодной и неуютной.

– Вечеринка, это фантастика! – Она с деланной улыбкой повернулась к Мелани. – А ты, Мел? Пойдешь с нами?

– Боюсь, Клоди, что для меня это слишком поздно – с сомнением проговорила Мелани. – Может, и тебе лучше пойти домой? – Хорошенькое личико сестры выразило сочувствие, но Клаудия не хотела ничьего сочувствия.

– Никто не принуждает тебя, дорогая моя, если хочешь, поезжай домой, – сказала она с едва заметным раздражением.

Дорогая моя. Наверняка этот фальшивый тон виден всем, подумала она. Неужели боль, что засела внутри, мешает ей разыграть обычную беззаботность? Но ведь она актриса, и все это просто игра, а разве игра может одурачить ее или причинить ей страдание? Единственное, что заставляет ее страдать, это реальная жизнь. И только теперь она начала понимать, как сильно.

Чарли приобнял Клаудию и прижал к себе. Ей было противно ощущать мягкость его руки, скользнувшей вокруг талии, сладкий мускусный запах его лосьона, противна бессильная расслабленность его тела – словом, все то, чем он так отличался от физически сильного Габриела. Но Габриел ее не желает. Габриел считает ее лгуньей и притворщицей. Сердце Клаудии болезненно сжалось от одной мысли, что она никогда больше не увидит его, что он никогда не обнимет ее с такой проникновенной чувственной нежностью, будто держит в руках нечто совершенно особое. Неужели она никогда не узнает, что испытывает любящая женщина, когда ее чувство встречает ответ.

Но нет, не подавай виду! Надо играть. Она с улыбкой взглянула на Чарли, потом на Мелани.

– Уверена, что этот прекрасный мужчина позаботится обо мне. Что делать, раз ты не можешь поехать с нами.

– Разумеется, позабочусь, – весьма уверенно проворковал Чарли.

Мелани такой уверенности не испытывала.

– Ты действительно хочешь пойти? Я просто думала…

– А ты не думай, Мел, – прервала ее Клаудия, не желая ничего слушать. – Много будешь думать, скоро состаришься. – Протянув руку, она подушечкой большого пальца попыталась разгладить морщины на лбу Мелани, что позволило ей ускользнуть от мягкой клешни Чарли. – Всего-то на час, а?

– Ну, если на час, ладно, – сдалась Мелани, едва заметно пожав плечами. – Кто лучше меня приглядит за тобой?

Только около трех часов ночи они подъехали к дому, где жила Мелани.

– Кло, почему бы тебе не переночевать у меня?

Мелани многозначительно посмотрела на молодого человека, сидящего за рулем, но Клаудия отказалась от возможности избавиться от компании сомнительного поклонника, на которую намекнула ей сестра.

– Не волнуйся, Мел, со мной все будет в порядке. Этот сладенький мальчик проводит меня до дверей квартиры и на прощание галантно поцелует ручку. А теперь иди. Пока мы не отъехали, я хочу видеть, как ты войдешь в подъезд.

Мелани ушла, и, когда дверь за ней закрылась, Клаудия с облегчением вздохнула.

– Ну а теперь, Джеймс, можно и домой, я думаю.

– Я не Джеймс, я Найджел.

В голосе молодого человека прозвучала нотка раздражения, что заставило Клаудию обратить внимание на своего провожатого. Она терпеть не могла людей, относящихся к себе слишком серьезно. Особенно если они молоды и ничего не делают для того, чтобы и другие относились к ним серьезно. Под критическим взглядом актрисы он поежился, откашлялся и, увидев в ее глазах явную насмешку, добавил:

– Впрочем, если вы предпочитаете называть меня Джеймсом, то, пожалуйста.

– Она промолчала. Он вызвался отвезти ее домой, ибо ему хотелось, чтобы все видели, что он уходит с вечеринки вместе с Клаудией Бьюмонт. Все это видели, его даже сфотографировали с ней, и если ему повезет, то, возможно, завтра же он увидит в газетах свою фотографию. Если для него этого недостаточно, придется ему намекнуть, что всякая благотворительность имеет пределы.