Колючая звезда - Филдинг Лиз - Страница 4

Размышления ее прервал Мак, тронув за плечо, и она подняла глаза. Пришло время прыгать.

Никакого сбоя быть не должно.

Но тело ее покрылось испариной, когда она, наблюдаемая группой операторов, появилась в открытом дверном проеме, готовая выпрыгнуть из самолета, заняв в угоду камерам эффектную позу человека, для которого подобные прыжки – наслаждение. Они, несомненно, покажут все так, что на экране это будет казаться легким делом. Да разве это трудное дело? Сущие пустяки! Она приладила защитные очки.

Никакого сбоя быть не должно.

Мак привычным движением зацепил крючок от парашюта за специальное приспособление и подвел ее к самому краю открытого люка. Земля внизу выглядела картинкой из учебника географии. Маленькая, чистенькая и красивая. Поднявшийся ветер обдал ее, затягивая в бездну, но она держалась, ожидая сигнала Мака. Он ободряюще улыбнулся. Черт возьми, подумала она, что он тянет? Решил проявить дружелюбие? Но вот наконец он положил руку ей на плечо, слегка подтолкнув наружу, чтобы она уже не могла передумать и чтобы съемочный день не пропал даром.

Вынырнув наружу и летя навстречу окрестностям Беркшира, она вдруг вспомнила, что Габриэл Макинтайр в последнюю минуту заменил ее хорошо и правильно сложенный парашют. И никто, кроме нее, об этом не знал.

Поля, живые изгороди, серебряная лента реки – все вдруг оказалось поглощенным листком дешевой линованной бумаги, все рассеялось по этой бумажной простынке мешаниной газетных букв:

Мне удалось совладать с тобой дорогая Клаудия вернее удалось совладать с твоим парашютом Насладись своим прыжком Это последнее что тебе осталось.

На знаки препинания у недоброжелателя терпения не хватило. Ну прямо телеграмма с этого света на тот.

Габриэл Макинтайр через остававшийся открытым люк самолета наблюдал падение Клаудии Бьюмонт, считая секунды и переведя неожиданно пресекшееся дыхание только тогда, когда парашют над ней взметнулся вверх, а купол его волнообразно качнулся и расправился, наполнившись воздухом.

Он мысленно оглянулся назад, на те мгновения, когда увидел конверт, втиснутый в парашют, который она сама складывала. Определенно это была записка Тони, и Мак, сам не понимая почему, был крайне этим фактом раздражен. А затем он пережил настоящее потрясение, когда, уединившись в складской комнате, заглянул в конверт и обнаружил то, что в нем лежало.

Теперь она мягко плыла в воздухе, немного сносимая в сторону легким ветром, джип с основной группой операторов следовал за ней. Он надеялся, что она, несмотря на все свои страхи, сможет достаточно расслабиться, чтобы получить удовольствие от прыжка. Сам он, несмотря ни на что, не переставал ощущать иронию момента. Актриса вынуждена делать то, чего охотно избежала бы, ибо ее в эту ситуацию ввергла собственная известность. А он вынужден оставаться пассивным наблюдателем, вместо того чтобы нырнуть в воздух ради нескольких волшебных секунд, дающих ощущение полета, о котором веками мечтал человек.

Когда она тяжело приземлилась, лицо его исказилось от сострадания, ибо он явственно ощутил болезненный удар неудачного приземления. Слишком возбужденная произошедшей аварией и предстоящим прыжком, она наверняка забыла все, чему ее учил Тони. Завтра она будет чувствовать себя совсем разбитой. А если к тому же расквасила губы, то ей предстоит весьма беспокойная ночь. Он надеялся, что это не так. У нее такой красивый рот, красивый даже тогда, когда она, нервничая, съедает губную помаду.

Он увидел, как группа наземных операторов обступила ее со всех сторон, дабы не пропустить ничего, что можно швырнуть зрителям, жадно ожидающим момента, когда эта холодная мисс Бьюмонт будет настолько потрясена (пусть даже и в чисто физическом смысле), что ляпнет наконец какую-нибудь забавную нелепость. А как же без шутки и юмора!

Мак скривил губы, злясь на себя за ощущение собственного превосходства. Ведь он сам взял деньги и по собственной воле, нравится ему это или нет, стал участником этого цирка. И цирковой трюк состоялся.

Он дождался момента, когда она встала на ноги, кажется достаточно легко после такого тяжелого падения, и только потом отошел от люка и упал на парусиновое сиденье, которое Клаудия так недавно покинула.

Рука его потирала ноющее колено, которое никогда еще так настоятельно не напоминало ему, что он не вполне тот человек, которым был прежде. Потерпи месяцев шесть, говорили специалисты, а потом покажись нам опять. Какие там шесть месяцев! Что обманывать себя? Он знал, что никогда снова не прыгнет. Нет, и все тут.

Прогнав печальные мысли, он вытащил из кармана конверт, извлеченный им из парашюта Клаудии, затем достал куски фотографии и сложил их вместе. Это был снимок, напечатанный на обложке одного из приложений «Санди» недельной давности: Клаудия Бьюмонт, одетая и загримированная для роли, которую, как явствовало из заголовка, некогда играла ее мать. Несмотря на искусственное, стилизованное очарование фотографии, девушка вся светилась сиянием красоты, и он понимал, почему такие простаки, как Тони, теряют голову. Себя он считал вполне защищенным от этого. Правда, когда она выглянула из своего смешного автомобильчика и снизу вверх посмотрела на него огромными, лучистыми глазами, он испытал нечто вроде смятения, будто очнулся от своей тупой и банальной мужской самоуверенности. Потому, очевидно, он и принялся рьяно противостоять этой влекущей, как сирена, красавице, так что даже накричал на нее почище примитивного грубого солдафона. А надо было смотреть, не грозит ли ей какая беда.

Невольная улыбка тронула его губы. Она, как видно, не особенно нуждалась в том, чтобы за ней приглядывали; мисс Клаудия Бьюмонт, хоть и выглядит ангелом, но вполне способна постоять за себя. Надо при первой же возможности извиниться перед ней, и он ясно представил себе, как она рассмеется, точно угадав, почему в данном случае он так поступил.

А какой мужчина поступил бы иначе?

Он вновь вгляделся в фотографию, разорванную на шесть кусков. Руки, ноги, голова – все это старательно отделено от тела. Эффект запугивания, безусловно, достигнут, но в общем выглядит все это весьма глупо.

Такое могла сделать Адель.

Когда она была счастлива, удовлетворена, в гармонии с собой и всем миром, она казалась прелестной юной женщиной. Ревнуя, становилась сущей тигрицей, мгновенно бурно реагирующей на любую мелочь, способную, по ее мнению, угрожать браку. Между прочим, вчера вечером она появилась на аэродроме, пылая негодованием и способная на все, вплоть до убийства.

Он содрогнулся, положил конверт с клочками снимка в карман, желая только одного – чтобы ему никогда больше не приходилось участвовать в подобных мероприятиях. Деньги телевизионной компании, заплаченные за использование его поля, самолета и экипажа, будут, конечно, не лишними, однако он совсем не ожидал, что ему придется иметь дело с кем-то вроде Клаудии Бьюмонт и ее проблемами. Но теперь делать нечего, это часть работы, как бы она ни была тяжела. Денежки даром никому не даются.

Вот уж нажил себе заботы. Возможно, он недооценил эту женщину. Тони, тот сразу положил на нее глаз, в чем, собственно, нет ничего удивительного. И, кстати, вполне можно допустить, что Клаудия действительно не знала, что он женат. Она не так взрывоопасна, как Адель, и когда узнала о том, что Тони женат, и бровью не повела, но гнев ее он заметил, хотя она почти тотчас справилась с собой, укрывшись за холодным безразличием.

Размышления его прервал пилот, который, стараясь перекрыть шум мотора, крикнул:

– Ну, как там?

– Нормально.

Нормально. Можно только гадать относительно моральных качеств Клаудии Бьюмонт, но храбрости ей не занимать. Ибо надо обладать храбростью, чтобы прыгнуть, когда ты испуган и вообще немного не в себе. А она явно боялась, хотя и прикрывалась колючей бравадой. Он слишком много перевидал на своем веку таких прыгунов по первому разу, чтобы не понимать их состояния. Мужчины обычно справляются с этим потому, что не хотят выглядеть трусами в глазах своих товарищей. Клаудия Бьюмонт не могла себе позволить выглядеть трусихой в глазах миллионов телезрителей. Из того, что он слышал, находясь рядом со съемочной группой, ему стало ясно, что у нее вообще не было выбора – прыгать ей или нет.