В двух шагах от рая - Рощина Наталия - Страница 3

— Юля, не утрируй. Ты не менее блистательная личность, не нужно так. Прости, этот разговор не имеет смысла. Ты бы презирала меня еще больше, если бы все ушло в несуществующие задержки на работе, командировки… — Щеголев сделал несколько решительных шагов к выходу.

— Она есть или ее нет?

— Это для тебя важно?

— Да.

— Есть. Она напоминает мне тебя. Ту, которую я встретил много лет назад.

— Такая, как сейчас, я тебя уже не устраиваю, — Юлия чувствовала, что еще немного, и она заплачет. Она нашла в себе силы подавить эмоции, отключить их.

— Лева?

— Что? — он остановился рядом, глядя поверх ее головы.

— Это не может быть правдой! Значит, теперь ты сможешь жить без меня? Я больше не твой свет? Куда же все ушло?

— Не знаю. Ты всегда ставила меня в тупик своими вопросами. Юлька, Юлька… Не осуждай меня, пожалуйста. Сейчас тебе очень больно, но со временем боль уйдет. Ты поймешь и простишь. Все изменилось помимо моей воли. Это не означает, что я не протяну тебе, Наташе руку помощи в трудную минуту.

— Мы не нуждаемся в помощи, — в голосе Юли звучала явная обида.

— Прости. Я должен идти.

— Ты пожалеешь! — обида сменилась угрозой.

— Не думаю.

— Ты захочешь вернуться, но это будет уже невозможно, — она медленно шла за ним, машинально всматриваясь в узор ковровых дорожек. Больше всего на свете ей хотелось повиснуть у него на шее, поцеловать и увидеть, как озорно вспыхнут его глаза. Она до последнего не могла поверить в то, что происходит. — Я не прощу тебя!

— Я не вернусь, — тихо сказал Щеголев и осторожно закрыл за собой дверь.

— А я не пущу тебя больше в свою жизнь, — глотая слезы, сказала она.

Сколько времени Юлия Сергеевна стояла в коридоре, не в силах пошевелиться, она сказать не могла. Очнувшись, растерянно осмотрелась, сдвинула брови и прошептала едва слышно:

— Ничего, ничего…

Она вернулась на кухню, посмотрела на остывший ужин. Пустые тарелки, купленные недавно по случаю годовщины их свадьбы… Она и предположить не могла, что это будет их последняя годовщина — двадцать лет. Гости, поздравления, щедрый стол… Юля любила угощать друзей, удивляя их каждый раз новыми рецептами, изюминками, изменявшими, казалось, привычные блюда. Ей нравилось, когда пустели тарелки, бокалы. Становилось шумно, весело. Она любила этот праздник, ставя выше только день рождения Наташи. Даже свой день рождения она считала менее важным событием.

Юлия Сергеевна знала, что для нее главное — успехи мужа и дочери. Это наполняло ее жизнь смыслом. И так получалось, что ее потребности всегда целиком и полностью были подчинены интересам семьи. Так было заведено с первых дней их совместной жизни. Это казалось Юле абсолютно нормальным. Зачем же ей эта свобода, отягощенная горечью неожиданного предательства? Это было самым страшным из всего того, что ей приходилось пережить. Как же он мог поступить с ней так жестоко!

Юлия Сергеевна выключила свет на кухне, побрела в спальню. Там села на невысокий пуфик у трюмо, медленно повернулась к зеркалу. Дернула тонкую веревочку бра над ним. Яркий свет еще сильнее подчеркнул выражение скорби на ее постаревшем лице. Словно в один миг все мышцы потеряли тонус, обвисли. Им не нужно больше придавать форму. Ей не для кого будет стараться выглядеть молодой, жизнерадостной. Она старалась для мужа, его не стало, значит, это больше ни к чему. Уголки рта опустились, губы задрожали, словно исполняли бессистемный, хаотический танец потрясенных нервов. Юлия Сергеевна смотрела на себя, не мигая. Она заметила, как в ее глазах появилось презрение, быстро сменившееся злостью, почти ненавистью к этому привычному лицу. Сейчас оно вызвало только негативные эмоции. Хотелось впиться в него ногтями, расцарапать. Она каждый день видела это отражение в зеркале, наивно полагая, что оно может нравиться. Она была уверена, что Лева искренен, когда говорил, что у него жена — самая красивая женщина без возраста. Теперь эта фраза казалась ей насмешкой. «Без возраста» — он подразумевал, что она остановилась в развитии? Как была наивной, влюбленной девицей, легко отказавшейся от собственных привычек, желаний во имя великой любви, — такой и осталась. Что означает — дура дурой! И он играл ее чувствами столько лет?

Нет, Юлия Сергеевна резко дернула выключатель. Свет погас, шнурок остался в руке. Она разжала пальцы, наблюдая, как он опускается на ворсистый ковер. Это стало последней каплей. Женщина резко вскочила, одним размашистым движением смахнула все, что стояло на ее туалетном столике, и принялась топтать ногами тюбики с кремами, помадами, флакончики с духами… Пудра разлетелась ароматным облаком, заставив хозяйку закрыть глаза, отмахиваясь от мелких, повисших в воздухе частичек. Спальня наполнилась запахами, которые, смешавшись, стали навязчивыми, непереносимыми. Последний штрих — разбилась рамочка со свадебной фотографией Юлии и Льва. Крупные осколки стекла разлетелись по ковру, фотография потеряла былое очарование. Юлии Сергеевне показалось, что на нее смотрят совершенно незнакомые лица. В них не было искренности, только улыбка, положенная в такой знаменательный момент. Все с самого начала было гадливо и лживо. Почему она ничего не чувствовала? Юлия Сергеевна схватилась за голову, сдавила ее так, что почувствовала боль в висках. Еще мгновение — и она бросилась к окну, распахнула его. Отпрянув от неожиданно холодного воздушного потока, женщина на мгновение застыла. Потом, часто дыша, она слегка подалась вперед — внизу немногочисленные прохожие, под их ногами шелестят недавно опавшие листья. Там другая жизнь и никому нет дела до того, что происходит в этой спальне.

Одинокие фонари освещали небольшое пространство вокруг, а чуть подальше было совсем темно. Из арки то и дело появлялись новые силуэты. Они спешили домой, в гости. Им было куда спешить. Юлия Сергеевна закусила нижнюю губу, почувствовала солоноватый вкус крови — никакой боли. Она не ощущала боли после того, как фактически перестала существовать. Осталась оболочка, способная создавать иллюзию жизни. Долго ли она сможет играть эту комедию? У нее никогда не было способностей к лицедейству. Юлия Сергеевна резко отодвинула штору, раскрыла вторую створку окна. В комнате все так же пахло косметикой, потоки аромата и свежести смешивались, повинуясь законам природы. Недовольно морщась, Юлия Сергеевна оглянулась, окинула взглядом обстановку: широкая кровать, балдахин. Она долго вынашивала идею восточного колорита и, наконец, воплотила ее, успев к годовщине их свадьбы, чем невероятно гордилась. Этим летом полы в спальне устлали неброские ковры с восточным орнаментом, стены украсили новые обои, на подставках из слоновой кости появились ароматизирующие свечи в витиеватых подсвечниках, вместо кресел — большие подушки с золотыми узорами на бордово-красном фоне атласной ткани, шторы — такого же густого цвета с большими золотыми кистями.

В тот день Лев вернулся с работы, и Юлия, взяв его за руку и загадочно улыбаясь, повела к закрытым дверям спальни. Он шел, не сопротивляясь, не задавая вопросов. Все дни она не позволяла ему заглядывать туда. Муж уже удивленно поглядывал на ее расписной шелковый халат и сияющие глаза, а когда увидел совершенно обновленный интерьер, изумленно воскликнул:

— Сказочно! Ты изменила все! А ты сама? Ты все еще Юлия Сергеевна или новая Шахерезада?

— Я всегда остаюсь собой. Мир меняется вокруг меня или я изменяю мир, — она увидела, что ее ответ понравился ему не меньше совершенно обновленного убранства их спальни. Она ясно читала нескрываемый восторг в его глазах. Неужели уже тогда он возвращался после других объятий? Неужели уже тогда он не любил ее, а лишь искусно притворялся?..

Юлия Сергеевна поморщилась: она не сможет вернуться в созданный ею же райский уголок. Она сотворила его во имя их любви, во имя сильного чувства, связавшего их неразрывно. Все эти годы она свято верила в незыблемость их союза. Она снова вспомнила признание юного Щеголева, когда на закате летнего вечера он говорил о своем желании соединить их судьбы. Он был так убедителен, она — так хотела верить всему, что он произносил. Это было похоже на клятву, которую для верности подписывают кровью. Но для влюбленных было достаточно слов. Они имели силу заклятия. Заклятия, способного оживить, вдохнуть живительную энергию, творить чудеса. Теперь все ушло в прошлое. И никогда не забыть ей короткой фразы: «Я больше не люблю тебя».