Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Сердце Дьявола 2 - Белов Руслан - Страница 1


1
Изменить размер шрифта:

Руслан Белов

Сердце дьявола 2

Глава первая

Загнали в угол

1. Отечественный джин-тоник и черт с "Роллексом". – Трахтенн нервничает.

Стояло необычайно жаркое для Москвы лето. Я сидел на дамбе Калитниковского пруда. Подо мной простирался безнадежно замусоренный берег, слева и далеко впереди резко зеленели купы деревьев. Зеленели они и справа, над кладбищенским забором. Вода у берега была отвратительно-коричневой на вид, но вдали блестела вполне оптимистично, видимо, во многом из-за того, что рядом со мной стояла полутора литровая бутылка джина-тоника. Глоток в честь оптимизма лишил ее имиджа наполовину полной. Горько усмехнувшись этой метаморфозе, я вспомнил последний скандал с матерью: "Она была не права, сказав, что я – пьяница, и умру под забором. Как только дело доходит до забора, у меня кончается спиртное..."

Глотнув еще, я уставился в пролом кладбищенской стены, на сбежавшиеся со всей округи голубенькие кресты. Когда мне стало казаться, что они в своем единении похожи на скелет некой прозрачной сущности, обитающей меж Небом и Землей, их заслонил собой вступивший на дамбу благообразный господин. С "Роллексом" на руке, холеный, выглаженный и, вне всякого сомнения, удовлетворенный пищеварением и влажностью воздуха...

"Черт!" – подумал я, моментально забыв о сущности. – Это черт, который все купил и продолжает покупать... Надо бы подвалится к нему, пока вконец не потерял товарного вида".

...Видения у меня начались вскоре после возвращения из Кырк-Шайтана. Например, я мог видеть, как заварочный чайник растворяется в воздухе. Да, заварочный чайник. Или Ольга. И, что неприятно, эти видения оказывались вещими. Чайник, в частности, исчез. А Ольга ушла. Месяц назад мне почудилось, что меня много... Что десять, а может быть, и двадцать Черновых, точно таких, как я, обретаются на острове с кокосовыми пальмами, в каком-то подземелье и даже на космическом корабле, мчащемся то ли к гибели, то ли к победе...

"Это Волосы Медеи... – подумал я, улетая мыслями в Кырк-Шайтан. В Кырк-Шайтан, в котором вместе с товарищами я поверил в реинкарнацию, поверил в бесконечное переселение душ.

Поверил и убедился, что смерть при наличии реинкарнации – вещь относительная...

Поверил, что души умерших переходят не в малопригодный для нормального существования рай (или, тем более, ад), а в новые, полные энергии тела.

Поверил в бесконечное время, в бессмертную, по сути, жизнь...

Поверил, что Всевышний намеренно сделал так, чтобы в каждой новой жизни человек ничего знал о предыдущих. Сделал так, чтобы человек пытался, боролся, мечтал и страдал. То есть жил, а не существовал, дожидаясь следующей жизни. Сделал так, чтобы в вещий час открыть бессмертной душе все жизни, ею прожитые, открыть во всем многообразии, открыть, чтобы она, как и Он, смогла охватить собою все сущее.

Поверил, потому что окунулся в три свои предыдущие жизни. И узнал, что моя судьба тесно переплелась с судьбами друзей не только в настоящем, но и далеком прошлом. Да, переплелась и весьма тесно. Потому что дружба – это не с кем-то пуд соли съесть или много выпить, дружба – это нечто большее. Дружба – это родство душ, и потому, наверное, родственные души, переходя в новые оболочки, сохраняют тяготение друг к другу. А любовь – это телесное. Любовь не переходит, в ней много минутного, много суетного, много гордыни, с трудом распространяющейся во времени...

Это знание, нет, эта вера вошла в нас с частичками медеита, неизвестного науке волокнистого минерала, весьма похожего на хризотил-асбест. Вошла, потому что летучие тончайшие его нити легко проникают в душу, проникают и делают ее чувствительной и подвижной...

Реинкарнация... Конечно же, она существует. Хотелось бы, чтобы существовала. Николай до сих пор в нее верит, а вот Борис иногда приходит к мысли, что медеит – просто галлюциген, вызывающий групповые видения. И все наши путешествия в прошлые жизни – это не что иное, как галлюцинации. Ничем не отличные от реальности, но галлюцинации.

"Прошлое запечатлевается в душах, как на граммофонных пластинках или лазерных дисках, – сказал однажды Коля, задетый скептицизмом Бориса. – И медеит проигрывает эти диски в наших душах. И потому ты вспомнил, что был Роже Котаром, вдохновителем Нострадамуса, и козлом Борькой. И прожил с ними жизнь. А они прожили твою".

Человеку не понять реинкарнации. Как амебе компьютер. А без понятия вера слабеет. И мы со временем перестали верить в то, что казалось, нет, было явью.

Время – это время. Год проходит и все смешивается. Явь становиться вымыслом, вымысел – явью. Все покрывается туманом, которому мало прошлого, который устремляется в будущее. И ты уже не знаешь, что тебя ждет. Черное небытие? Или новая жизнь? Новая попытка понять Бога? Понять жизнью, а не смертью, не исчезновением с лица земли...

Очередной глоток джина-тоника вернул меня в настоящее, и я вновь узрел господина с "Роллексом". Мизинец правой его руки был окольцован лейкопластырем телесного цвета с малюсенькими аккуратными дырочками для вентиляции. Я поморщился – этот замечательный артефакт Земной цивилизации, вызвал у меня неприятное чувство, что-то вроде зависти, смешанной с отвращением. Посмотрев в сторону Сущности, проживающей меж небом и землей, я понял, что меня так ковырнуло: если бы я не плевал на свои раны, а заклеивал их лейкопластырем, то не сидел бы сейчас в двух шагах от символического забора!

"Вот так вот всегда... – усмехнулся я. – Одни живут, как люди, а другим открываются великие истины". И сделал себе утешительный подарок в виде очистительного для бутылки глотка. Когда ее покидали последние капли, проснулся мобильник.

Звонил Баламут. Зная, что я в ауте, он предлагал попить чайку на моей территории.

Я согласился и, отрывая телефон от уха, увидел лейкопластырь, оберегавший чертов мизинец. Стало неприятно на душе (наверное, от мысли: "А вот тебе беречь себя незачем..."), и мне захотелось что-нибудь выкинуть. Вспомнив рекламный ролик "Золотой бочки" (помните полувагон, груженный песком и "новыми" русскими?), я повертел мобильник в руках и выкинул. Не в чистый песочек, поближе, как в ролике, а подальше, в пруд, в грязную воду. Довольного жизнью гражданина этот поступок, варварский по отношению к цивилизации, неприятно поразил, испугал, может быть, он как-то сник лицом и безвольно растворился в мареве.

* * *

Выйдя из анатексиса, Трахтенн вон Сер подошел к главному дисплею пульта управления и увидел, что процессы Перехода Пси значительно убыстрились.

– Мы не успеем? – спросил он у бортового компьютера.

– Если скорость перехода сохранится, то нет.

Расстроившись, вон Сер заходил взад-вперед по командному пункту. И ходил, пока не кручмы не привели его к релаксатору.

2. Ностальгия по прошлому. – Пассаж на перекрестке. – В мусорном баке.

Моя комната была полна дыма. Баламут лежал на тахте и курил, уставившись в потолок; я подошел к окну, растворил его и, когда часть дыма вытянуло в прихожую, увидел, что на тахте лежит не Баламут, а Бельмондо.

– Ты что такой грустный? – спросил я, присев перед ним на корточки.

Борис, не посмотрев на меня, затушил сигарету в пепельнице, лежавшей у него на груди, и тут же зажег следующую.

Решив, что он занимается реализацией законного права на свободу совести, я забегал глазами по комнате. Сумка с бутылками нашлась под журнальным столиком. Открыв бутылку "Души монаха", я взял со шкафа фужеры, наполнил их до краев, включил телевизор и попробовал вино. Оно оказалось неважным, и мне пришлось опрокинуть рюмку залпом.

– Плохое что ли? – раздался равнодушный голос Бориса.

– Нормальное практически. Что у тебя там стряслось?