Личное счастье - Воронкова Любовь Федоровна - Страница 3

Зина молча следила за ним. Она ждала его взгляда, ждала, что он обратится к ней, скажет что-нибудь. Но Антон делал вид, что ничего не замечает.

– Где ты был? – наконец спросила Зина. – Опять у Клетки на? Ведь я просила не ходить к нему!

– А я и не был у Клетки на! – торопливо, не глядя на нее, ответил Антон. – Почему это у Клетки на?

– А где же?

– Ну где? На пионерском дворе был.

– Антон, повернись, пожалуйста, ко мне. Что же ты – разговариваешь со мной, а глядишь куда-то в окно? Разве это хорошо?

– Ну а что ж такого? – возразил Антон.

Однако нехотя сполз с подоконника и повернулся к Зине.

– Антон, – Зина изо всех сил старалась сдержать гнев и говорить спокойно, – ты не был на пионерском дворе. Почему ты обманываешь меня?

– Нет, был! Был! – упрямо повторил Антон. – Я там был! Спроси у ребят, спроси!

– Я спросила. Тебя там не было.

– Нет, был! Нет, был!

В его голосе зазвенели слезы. В широких, открытых глазах Антона Зина увидела какое-то смятение – не то страх, не то вызов, не то отчаяние… Зине стало нестерпимо жалко его. Что с ним делать? Может, успокоить его, посадить рядом с собой на диван, поговорить с ним по душам? Ведь так делала мама, чуть подметит, что у Зины какая-то невзгода. Посадит, бывало, ее рядом с собой и скажет: «Давай поговорим, дочка!» И Зина ей все расскажет. А мама выслушает и всегда найдет, чем успокоить Зину, всегда подскажет, что надо сделать и как лучше поступить. Поговоришь так с мамой – и все невзгоды рассеются. Как хорошо было с мамой жить на свете! Весело, просто, легко! Зачем ты умерла, мамочка?!

Поговорить с Антоном… Но ведь Зина-то никогда не обманывала маму, а этот смотрит Зине в глаза и говорит неправду. В семье у Стрешневых презирали ложь. Но что делать с Антоном, ведь он уже не в первый раз обманывает ее! Зина сколько раз объясняла ему, что лгут только трусы и подлые люди, и, если человек лжет, значит, он скрывает что-то нехорошее. Но Антон никогда не сознается, что говорит неправду. Может быть, не приласкать, а наказать следует его за это?

– Хозяйка, – закричала из кухни соседка Анна Кузьминична, – суп-то бежит, всю плиту залило!

Зина вскочила и побежала в кухню.

Вытирая плиту, она услышала, что хлопнула входная дверь. Кто-то пришел?.. Нет, все тихо. Неужели Антон… Зина поспешно направилась в комнату. Антона не было. Он скрылся, словно ждал, когда выйдет Зина из комнаты.

Зина огорченно заглянула в спальню, хотя знала, что Антона и там нет. Убежал! Лишь бы не разговаривать с Зиной. Теперь придет вместе с отцом, дождется его во дворе и придет. Он знает, что Зина не захочет расстраивать отца и при нем ничего не скажет Антону.

«Что хочет, то и делает! – почти со слезами подумала Зина. – Весело ему!»

Но Антону совсем не было весело. Его жизнь уже давно пошла вкривь и вкось. Если бы он был покрепче характером и если бы он знал, что дела так сложатся, он давно бы все рассказал Зине.

Антон очень любил Зину. Когда не стало матери, Антон почти не отходил от старшей сестры, словно боялся, что вдруг и она куда-нибудь исчезнет. Зина заняла мамино место. Она сажала их с Изюмкой обедать, она знала, какую рубашку надо надеть Антону, она помогала разобраться в задачке, если Антон становился в тупик, ей он рассказывал о всяких школьных делах, у нее он спрашивал обо всем, чего не мог понять сам… Он не любил приходить домой, если Зины не было дома. Даже тогда, когда у них жила бабушка, без Зины ему казалось скучно и сиротливо. Иногда он ходил ее встречать – Зина позже приходила из школы, чем Антон, – и шел вместе с ней, держась за руку. Они шли и болтали с Зиной, а с ними всегда шла Зинина подружка Фатьма. И часто кто-нибудь из старших ребят-школьников шел с ними – Андрюша Агатов, Ваня Синицын, Дима Козырев… Так весело было!

И как-то случилось, что Антону встретился на улице Яшка Клеткин.

– Хочешь моих голубей поглядеть?

Антон шел встречать Зину. Но он не посмел отказать Клеткину. Уж если Клеткин заговорил с таким малявкой, как Антон, – разве откажешь?

Голуби обольстили Антона. А Яшка, которого все маленькие ребятишки на улице боялись, ошеломил Антона своей добротой. Он дал ему погонять стаю, а потом сказал, что пускай Антон когда хочет, тогда к нему и приходит.

Однако отец, услышав, что Антон сегодня гонял голубей, раз и навсегда запретил ему ходить к Яшке. И задворки, заваленные грязными сугробами, где за старым сараем торчала Яшкина голубятня, стали для Антона желанной, но запретной зоной.

Однако все это прошло и забылось бы, если бы Яшка не являлся время от времени перед глазами Антона, если бы, словно невзначай, мимоходом, не вмешивался в его жизнь. Однажды в конце зимы он встретился им с Зиной, когда она шли из школы. Засунув руки в карманы, Яшка остановился и осклабился:

– Уа! Уа! Деточка – за ручку держится!

Зина не обратила на него внимания. Но Антон шага через три тихонько высвободил из ее руки свою руку.

– Ты что, Антон?

– Ничего. Шнурок развязался.

Он отстал на минутку, потеребил крепко завязанный шнурок. Но когда догнал ее, то за руку больше не взялся. И уже никогда больше не брал Зину за руку: Яшкино «уа, уа» запрещало ему эту ласковую детскую повадку. А Зина ничего не заметила.

В яркий предвесенний день, когда весело позванивали сосульки под крышами, Антон шел из школы, беззаботно размахивая портфелем.

И тут снова перед ним появился Клеткин.

– Чегой-то веселый больно?

– Пятерку получил! – еле сдерживая счастливую улыбку, ответил Антон.

– Пфу, – пренебрежительно усмехнулся Яшка и сплюнул сквозь зубы, – тоже нашел радость! А я в школу больше не хожу. Очень-то надо.

– Как – не ходишь? – Антон оторопел, он не мог себе представить, чтобы это было возможно. – А отец тебе – ничего?

– А отцу что? – резко ответил Клеткин, глаза его стали узкими и злыми. – Он, что ли, за меня экзамены будет сдавать? Пускай сдает. Не может? Ну и я не могу. Не хочет? Ну и я не хочу. Все. Сеанс окончен.

Клеткин засунул руки в карманы и, небрежно насвистывая, пошел по улице.

Антон задумчиво смотрел ему вслед. Он был ошеломлен. Вот смелый человек, а? Не захотел экзамены сдавать – и не стал. Ушел из школы, да и все. И никого, даже отца не боится! А вот он, Антошка, наверное всегда будет малявкой, «уа-уа».

Вскоре Антон еще раз убедился в Яшкином геройстве.

Однажды дворник начал бранить Яшку за то, что он сломал молодое деревце. Если бы дворник так закричал на Антона, Антон летел бы домой не чуя земли и, наверное, полгода боялся бы встретиться с дворником. А Яшка пе побежал. Он сунул руки в карманы, сплюнул в сторону дворника и небрежно сказал:

– Слыхали. Все. Сеанс окончен.

Дворник побежал было за ним с метлой. А Яшка лишь отскочил от него шагов на пять и пригрозил:

– Смени пленку. А то все эти твои елки-палки переломаю!

Дворник махнул рукой:

– И откуда у нас, в советское время, такой дурной народ берется? И учат их, и дворцы им строят. А на что такой дубине дворцы?

И ушел.

Антон сияющими глазами смотрел на Яшку. Сам дворник, сам Данила Петрович сдался, не справился с Клеткиным! Весь этот вечер Антон учился плевать сквозь зубы, чтобы хоть немного быть похожим на Яшку Клетки на.

С тех пор, словно привороженный, Антон бродил по улице в надежде встретить Яшку, стоял у ворот двора, где жил этот отчаянный человек, заглядывал в калитку. Иногда, завидев стаю голубей, взлетающую над крышами в голубом утреннем сиянии, он бросал игру, отходил от ребят и мечтательно глядел, как поблескивает под солнцем голубиное крыло, как стремительно падают птицы вниз темными комочками и, вдруг взвиваясь, тонут в небесной синеве… В такие минуты Антон не слышал и не видел никого, он был там, с Яшкой, на глухом пустыре за сараем, который неотступно тянул его к себе тревожным очарованием запрета.