Сердце Дьявола - Белов Руслан - Страница 50

– А второе дело? – спросил Баламут, совсем не заинтересовавшись скучной сытой Европой.

– А второе дело на Восточном Тибете... Смотрите, что я там в прошлом году у одного ламы позаимствовал, – сказал Сильвер и полез пальцами в часовой кармашек брюк. Достав что-то, завернутое в чистую байковую тряпицу, он пригласил нас жестом следовать за собой и пошел к ближайшей глыбе, сорвавшейся с Кырк-Шайтана. Пожав плечами, мы пошли вслед за ним и окружили глыбу. А он развернул сначала тряпицу, а затем и оказавшийся в ней сверточек восковой бумаги и показал нам несколько крупинок, очень похожих на пирит – весьма распространенный сульфид железа. Размером они были в гречневое зернышко.

– Пиритом хвастаешься? – скривился Бельмондо.

– А ты смотри! – сказал Сильвер серьезно и осторожно положил одно из зернышек в небольшую выбоину в самой верхушке глыбы. И, нависнув сверху, тщательно прицелился и капнул на зернышко слюной. Смоченная, крупица зашипела и тут же исчезла в камне. Мы остолбенели и тупо уставились в образовавшееся отверстие. Затем, придя в себя, как один, схватились за бока глыбы и, перевернув ее на раз-два-три, убедились, что крупица "пирита" прожгла ее насквозь. И более того, отверстие, проделанное ею, продолжалась и в уплотненной камнем земле...

– Фантастика! – сказал я, не веря своим глазам.

– Гиперболоид! – более точно выразился Баламут.

– ФСБ нас закроет... – сказал я. – В гробу.

– С ФСБ что-нибудь придумаем! – сказал Сильвер. – Они тоже люди. Главное, орлы, что все это у нас есть, и поэтому плевание в потолок откладывается до середины будущего века. Оченно мне, видите ли, хочется добраться до этих зернышек и посмотреть, что с ними сотворить можно.

– На Тибет я бы съездил... – пробормотал Баламут, вытирая о штаны руки, испачканные во время переворачивании глыбы.

– Дык поехали! – развел руками Сильвер. – Золотишко Македонского сбагрим и – поехали!

Посмотрев на часы, он пошел к костру, снял крышку с казана и тут же по всей поляне полный отпад наступил – такой от плова запах распространился, что окружающие березы и тополя тотчас зашумели от восторга. Вслед за ними и мы, слюни сглатывая, обернулись к запаху. Баламуту глотка хватило, чтобы догадаться за водкой к ручью бежать, Бельмондо поглотал, поглотал и к достархану бросился, вывалил из бумажного пакета пару пучков зеленого лука, помидоры красные с плодоножками зелеными, один давленный, но чуть-чуть, огурчики пупырчатые, жаждой гнутые, но в самый раз. И луковицы – чистенькие, аккуратные. Схватил одну, самую большую, выкопал нож из-под огородного населения и, перевернув миску алюминиевую, стал резать на дне, нечищеную, колечками. А, я дурак дураком, улыбаюсь, на Сильвера гляжу, не налюбуюсь, целоваться хочется... Не удержался, подошел сзади, положил руку на плечо, сдавил по-дружески, а он обернул лицо и как посмотрит...

Растяжка сработала, когда Сильвер-Худосоков полосовал мое лицо шакальими глазами. Автоматически сбросив куски сталактитов, я включил фонарь и увидел под собой Шварцнеггера, крепко стоявшего на ногах. Задрав голову, он смотрел вверх, то есть на меня, как смотрят на небо, поймав на нос нежданную дождевую капельку. По его лбу струилась черная в полумраке кровь; отря ее, как отирают пот, он поманил меня пальчиком...

6. Он отбирает излишки... – Философия Сатаны. – Македонский не жег сокровищ!

Баламут и Бельмондо с подругами упали на кучу мусора, состоявшего из пустых коробок из-под компьютеров, пенопластовых прокладок, тряпья и столярной стружки.

– Смотри ты! – удивился Бельмондо, рассматривая одну из коробок. – В преисподней предпочитают компьютеры фирмы Хьюлит Паккард! – И замолк: к куче подошел человек в синем рабочем халате и бросил в нее два пустых ящика из-под турецких персиков. Встретившись глазами с Баламутом, он секунду смотрел на него, затем отер ладони о грудь и ушел, как ни в чем не бывало.

– Опять сумасшедший дом... – вздохнул Бельмондо. – Как в Приморье, на Шилинке – одни психи под землей... – И, потрогав уши: Надо бы мне аптечку найти, а то лопухи загноятся...

В это время к свалке приблизился еще один парень в синем халате с тем же отсутствующим взглядом; за собой он катил тележку с ящиком, набитым сосновой стружкой. Не обращая внимания на необычное содержание мусорной кучи, он высыпал на нее свой ящик и ушел.

– Дефективный какой-то гражданин... – пожала плечиками София, отряхивая с себя золотую стружку. И, понюхав воздух, бросила: – Персиков хочу!

– Счас будут! – буркнул Баламут и, выбравшись из кучи, протянул подруге руку.

Пройдя десяток метров по галерее, освещенной лампами дневного света, беглецы поняли, что находятся в крупной подземной лаборатории. Естественные полости карстовой пещеры были выровнены и превращены с помощью галерей, пробитых буровзрывными работами, в сложную и, видимо, многоуровенную систему помещений. По обеим сторонам коридоров тянулись шлейфы кабелей, повсюду к стенам и металлическим дверям были прикреплены желтые ящики с приборами и таблички "Не трогать! Убьет!", "Убежище", "Останавливаться запрещено!", знаки радиационной и химической опасности. Несколько раз им встречались люди со склянками, коробками и приборами в руках, они внимательно смотрели чужакам в лица и безмолвно шли дальше.

Баламут спросил одного из них, где в этой конторе можно раздобыть турецких персиков или пирожков из капусты, но тот отшатнулся как уличный пес от подвыпившего любителя животных и опрометью скрылся за одной из дверей. Беглецы из крааля хотели было идти дальше, но тут из помещения за дверью (сбежавший синехалатник оставил ее приоткрытой) пахнуло живописными запахами жареной картошки и тушеного мяса. Бельмондо, оставив товарищей в коридоре, вошел в помещение и через несколько секунд вернулся в состоянии сильного душевного волнения:

– Столовая у них тут! И официантки в кружевных передничках. Пошлите, ужинать, господа!

И пропустил девушек в дверь. Баламут хотел последовать за ними, но тут из-за угла появился человечек в синем халате; он вез на тележке двухлитровые бутыли. Николай внимательно посмотрел на них, затем властным жестом приказал человечку остановиться, взял одну из бутылей и, круглея от удовольствия, прочитал вслух формулу: "Це два аш пять о аш", небрежно сделанную черной краской. Сунув бутыль подмышку, приказал человечку продолжать движение в заданном направлении, а сам походкой счастливого человека двинулся в столовую.

Она ничем не отличалась от обычной заводской столовой для высшего комсостава. Симпатичные официантки в безупречно белых передничках и кокошниках, розовые салфетки в пластмассовых стаканчиках, довольно плотный набор столовых приборов, растительное масло во флакончиках и горчица в розетках. Несколько столов было занято безучастно жующими белыми воротничками.

Не успели друзья усесться за свободный столик, как из кухни появились официантки с заставленными снедью подносами. Они принесли салатики из свежей капусты, прекрасный пахучий борщ в маленьких тарелочках, тушеную говядину с жареной картошкой и четыре компота в тонкостенных стаканах. Оглядев заставленный стол, Баламут поднял пылающие гневом глаза на оставшуюся официантку и возмущенно выпалил, указывая на бутыль со спиртом:

– Вы что, это не видите!?

Официантка настороженно посмотрела на Баламута и, ничего не сказав, удалилась. Николаю демарш не понравился. Он встал и, невзирая на увещевания девушек, направился на кухню и вернулся с подносом, на котором стояло четыре стакана, два литровых пакета с апельсиновым соком и две общепитовские тарелки; одна из них была наполнена вялыми огурцами прошлогодней засолки, другая – порционными кусками тушеной говядины.

– А персики? – спросила София.

– А персики потом, – невозмутимо ответил Баламут, выставляя свою добычу на стол. Выставив, отнес поднос на соседний стол. Перед тем как сесть, вынул из боковых карманов куртки четыре персика и распределил их между девушками (большие достались Веронике, а спелые – Софии).