Троянская тайна - Воронин Андрей Николаевич - Страница 36

– А теперь? – спросила Ирина.

– А теперь – просто яма, – резче, чем следовало, ответил Сиверов. – Думаю, если бы ближайший населенный пункт находился не в двадцати километрах отсюда, а хотя бы в пяти, она была бы уже доверху завалена мусором.

Он открыл дверь со своей стороны и выбрался из машины. Ирина немного задержалась, надевая туфли, как обычно, она вела машину босиком. Когда она вышла и посмотрела на своего спутника, тот уже курил, задумчиво глядя по сторонам. Казалось, он видит что-то недоступное взгляду Ирины – возможно, то, каким это место было раньше.

Ирина вспомнила стоящие в лесу бетонные столбы, на которых кое-где еще сохранились остатки ржавой колючей проволоки, валяющиеся в кустах искореженные створки железных ворот, прячущиеся в лесу заброшенные строения с черными провалами пустых оконных и дверных проемов, остатки каких-то непонятных металлических конструкций – лестниц, колец, цилиндров, сооруженных из ржавых железных труб лабиринтов...

– Что здесь было? – спросила она.

– Учебно-тренировочный лагерь КГБ, – ответил Глеб с видом человека только что пробудившегося ото сна. – Жарко сегодня, правда?

Он расстегнул замок легкой вельветовой курточки, покроем напоминавшей просторную блузу и вкупе с большим черным беретом придававшей ему артистический, почти художнический вид, снял ее и бросил на капот, оставшись в одной рубашке с коротким рукавом. Только теперь Ирина с изумлением заметила, что он вооружен. Его плечи и спину перекрещивала кожаная сбруя двух наплечных кобур, в каждой из которых было по пистолету. Пистолеты показались Ирине какими-то очень большими, особенно тот, что висел на левом боку, – его непомерно длинный и толстый ствол высовывался из открытого нижнего конца кобуры и спускался сантиметров на десять ниже пояса брюк.

– Боже мой, – поразилась Ирина, – вы что же, так и разгуливали с этим арсеналом по галерее?

– А что такого? – спросил Сиверов с таким видом, будто у него только что поинтересовались, всегда ли он надевает брюки перед выходом из дома.

– Ну... – Ирина не сразу нашлась с ответом. – Так это же, наверное, тяжело!

– Своя ноша не тянет, – улыбнулся Глеб. – И потом, хороший современный пистолет, даже полностью снаряженный, с шестнадцатью патронами в обойме и одним в стволе, весит никак не больше приличного, солидного альбома с репродукциями.

– Ну, все равно... – не сдавалась Ирина.

Мысль о том, что некто всего час назад с умным видом расхаживал по залам Третьяковской галереи, имея при себе два заряженных пистолета, как какой-нибудь ковбой, казалась ей кощунственной и непристойной.

Сиверов, похоже, догадался, о чем она думает.

– Да нет, не все равно, – суховато сказал он. – Конечно, смотрители залов Третьяковки были бы удивлены, обнаружив при мне пару стволов, но, если бы кто-то все же решил заставить вас замолчать, он бы удивился гораздо больше, когда я вступился бы за вас, размахивая альбомом с репродукциями.

Ирина возмущенно фыркнула.

– Так вы не шутили, когда собирались записаться в мои телохранители?

– Я что, похож на человека, который шутит подобными вещами?

Вопрос был, в принципе, риторический и не требовал ответа, но Ирина почему-то пытливо вгляделась в лицо своего спутника. Темные линзы очков бесстрастно поблескивали, отражая солнечный свет; незагорелое лицо казалось таким же выразительным, как посмертная гипсовая маска, и все из-за этих чертовых очков. Мимика человеческого лица передает лишь самые грубые и наиболее ярко выраженные эмоции, нюансы же можно прочесть только по глазам. Не потому ли Сиверов все время носит солнечные очки, не снимая их даже в плохо освещенном помещении? Как бы то ни было, впечатления шутника он сейчас не производил – возможно, из-за этих очков, возможно, из-за пары огромных пистолетов.

– Нет, – медленно проговорила она, – не похожи.

Глеб в две затяжки докурил сигарету, бросил окурок под ноги и растер его подошвой.

– Сначала – мишень, – сказал он, огляделся по сторонам и, не найдя ничего подходящего, выволок из машины свою новенькую папку для эскизов. – Сойдет для первого раза.

Опешив, Ирина смотрела, как он, отойдя от машины метров на двадцать, установил папку более или менее вертикально и подпер сзади какой-то кривой палкой, подобранной тут же, на дне траншеи. Темно-синяя папка отличалась весьма приличными для таких вместилищ размерами – где-то семьдесят на девяносто, – но на таком расстоянии она казалась не больше школьной тетради для письма, и Ирина проглотила готовый сорваться с губ вопрос: не великовата ли мишень?

Вместо этого она спросила другое.

– Неужели вам не жаль папки? Ведь вы ее только что купили!

– А зачем она мне? – равнодушно пожал плечами Глеб. – Эскизы в нее складывать я все равно не стану, и моя роль молодого художника, которого по вашей протекции пустили в Третьяковку сделать пару зарисовок, к счастью, исчерпана. Ну-с, приступим?

С этими словами он вынул из кобуры пистолет – тот самый, с непомерно длинным и толстым стволом.

– Сразу такой большой? – испугалась Ирина.

– Чем больше, тем лучше, – заверил ее Глеб. – Вы в курсе, что римские легионеры учились драться деревянными мечами, которые были вчетверо тяжелее настоящих? Учиться стрелять из дамского браунинга – пустая трата времени, потому что эффективно поразить цель из такого оружия можно только с очень близкого расстояния, почти в упор. А для этого никаких особых навыков не требуется, надо только знать, как его снять с предохранителя и куда нажать.

– Ладно, хорошо... Но вон тот, второй, кажется, все-таки поменьше.

– Тот, второй, – сказал Глеб, – это "кольт" сорок пятого калибра. Он тяжелее, и у него слишком сильная отдача. Можете повредить руку, и потом, это будет слишком громко – глушитель к нему я не захватил.

– А этот...

– Этот с глушителем, и патронов в нем вдвое больше – целых семнадцать. Держите.

Ирина осторожно, будто пистолет мог ее ужалить, взяла обеими руками теплый, увесистый "глок". Теперь она видела, где кончается ствол и начинается казавшийся здесь лишним и посторонним длинный толстый цилиндр глушителя. Глушитель ее поразил: он был явным и неопровержимым свидетельством того, что Глеб Петрович носит при себе пистолет вовсе не для самоутверждения и не затем, чтобы кого-то пугать. Глушитель нужен, когда требуется устранить кого-то без лишнего шума, это знала даже далекая от подобных вещей Ирина Андронова. Следовательно...

Додумывать эту мысль до конца ей почему-то не захотелось. Неприятно было думать, что человек, который понемногу начинал ей нравиться, готов в любую минуту застрелить кого-нибудь с такой же легкостью, с какой она могла, бросив беглый взгляд на картину, назвать автора и приблизительное время ее написания. Ей пришло в голову, что они напрасно затеяли этот урок стрельбы. В самом деле, какой из нее убийца? Те слова были сказаны сгоряча и вовсе не означали, что она способна сама, своими руками выстрелить в живого человека.

И в то же самое время оружие каким-то странным образом притягивало; его хотелось рассматривать, держать в руках, ощущать его солидную, надежную, прикладистую тяжесть...

– Странно, – сказала она, рассматривая пистолет со всех сторон и стараясь делать это так, чтобы ствол все время смотрел куда-нибудь в сторону. – Удивительная вещь! Он уродливый и страшный и в то же время какой-то красивый...

– Как любое оружие, – согласился Глеб, который отлично понял, что она имела в виду, как будто сам часто размышлял на эту тему. – Помните, я говорил вам, что конструкторы оружия – тоже творческие люди? Оружие не случайно так выглядит. Чтобы эффективно использовать оружие, его надо любить... а также холить и лелеять. Теперь делайте, как я.

Он вынул из кобуры "кольт", показал, как надо снимать пистолет с предохранителя и взводить курок, а потом объяснил, как целиться. Следуя его инструкциям, Ирина подняла пистолет на уровень лица обеими руками и прищурила левый глаз, глядя правым поверх ствола. Ствол, пропади он пропадом, никак не желал стоять на месте, будто по собственной воле перемещаясь из стороны в сторону. Прицел и мишень тоже затеяли какую-то игру в прятки: стоило Ирине сосредоточить внимание на прицеле и мушке, как мишень расплывалась, превращаясь в смутное пятно неопределенных очертаний, а как только Ирина фокусировала взгляд на ней, то же самое происходило с мушкой. Она почувствовала, что руки у нее начинают уставать, и поторопилась спустить курок, чисто по-женски зажмурившись в ожидании грохота и дыма.