Великий Эллипс - Вольски Пола - Страница 56

Сейчас представление было в самом разгаре. В центре арены мускулистая женщина, одетая в серебристое, украшенное блестками трико, балансировала на шаткой спинке двуногого стула, вес своего тела она держала на одной худой руке, а само тело было закручено в невероятный узел. Затем она закинула ноги за спину, демонстрируя потрясающую гибкость позвоночника, при этом ее ступни в атласных акробатических тапочках, как длинные собачьи уши, свисали вдоль ее безмятежно-смуглого лица.

«Женщина-змея» была потрясающая, но Гирайз едва смотрел на нее. Его взгляд блуждал по прилегающим улицам, но нигде он не видел ни одного двухколесного экипажа или любого транспортного средства, запряженного лошадьми. С того момента как он несколько часов назад сошел с борта «Ривенэ»,он не видел ни одной лошади. Благодаря прекрасному знанию энорвийского ему не составило труда узнать, как траворнская парочка удалила все кэбы из припортовой зоны. Удачный ход близнецов вначале воспринимался как мелкое неудобство. С чемоданом в руке он некоторое время шел пешком, надеясь, что задолго до пункта назначения, расположенного на другом конце Эшно, сумеет найти коммерческое транспортное средство.

Однако он не нашел ничего, и положение дел определялось не столько пагубным влиянием Фестинетти, сколько забастовкой железнодорожников. Целый день он брел по залитым солнцем белым улицам Эшно, брел, пока во рту не пересохло и рука не заболела от тяжести чемодана, и только тогда он остановился и зашел в акробаттерию отдохнуть и немного перекусить.

Ни на то, ни на другое он не собирался тратить много времени. Ожидание затянулось, но до сих пор не промелькнуло ни одного кэба или экипажа. Он махнул рукой, и официант тут же подскочил.

Газета лежала на столе. Заметив заголовок на первой полосе «Зверства грейслендцев в Юмо», официант проговорил:

— Теперь, знаете, эти любители требухи нарисуются во Фьонне.

— Скорее всего, в Ширине, — не согласился Гирайз; его прекрасный энорвийский был слегка подпорчен вонарским акцентом.

— Они из себя ничего не представляют, просто банда великовозрастных хулиганов. У них такой отвратительный император. Кто-то должен проучить этого головореза Огрона. Вот бы оказался этот Огрон в Эшно, прямо сейчас. Я бы натравил на него всех наших парней с кухни со всеми их ложками-поварешками. Хо, глядишь, и вбили бы в голову могущественному императору одну-две умные мысли.

Вряд ли: даже если объединить вашу и нашу армии, им не достанет сил задать ему настоящую трепку, подумал про себя Гирайз, а вслух произнес:

— Хороший боевой настрой у тебя, парень.

— У нас, у энорвийцев, это врожденное, — не без удовольствия сообщил ему официант. — Только дураки не знают, что с этим делать. Вот как, например, железнодорожники. Грейслендцы грабят и унижают нас, мы должны объединяться против этих иностранцев, а рабочие думают только о своих доходах. И поэтому остановили все поезда. В такой момент это похоже на предательство.

— Хуже: лишнее неудобство и беспокойство, — пробормотал Гирайз. — Я так понимаю, что ни купить, ни нанять лошадей нет никакой возможности?

— Ни за какие деньги, сэр. А вы куда направляетесь?

— Мне нужна контора «Колеса Виллана» на улице Колесников — название и адрес Гирайз добыл у лоточника на пристани.

— О, так это другой конец города. Наверное, у вас крепкие ноги?

— Будут крепкими, когда я туда доберусь. Не подскажешь, как быстрее туда пройти?

— Извините, я тот район не знаю.

— Похоже, его в этом городе никто не знает. Ну, неважно. В конце концов я его найду, — с этими словами Гирайз оплатил счет, без удовольствия снова поднял свой чемодан и направился к выходу.

Краткая передышка сослужила свою благотворную службу. Жажда больше не томила, боль в руке прошла, и он мог смотреть по сторонам с вновь пробудившимся интересом. Была вторая половина дня, вытянувшиеся тени отвоевали у ослепительно яркого солнца свое место и залегли на белых зданиях и бледно-пыльных мостовых. Остро пахнущий солью ветер разрывал вязкую жару южной весны. Длинная сиеста завершилась, магазины и лавочки, тянувшиеся вдоль улицы, вновь открывались после долгого перерыва, жители выбирались из своих теневых укрытий. Казалось, что Эшно пробудился от полуденного сна. По расчетам Гирайза, через полчаса он должен был выйти на улицу Колесников. Он ослабил свой галстук, поменял положение пальцев на ручке чемодана и продолжил свой путь. От разноцветной толпы пестрило в глазах, голоса роились вокруг него. Атмосфера казалась праздничной, как будто энорвийцы извлекали радость из обычной дневной рутины. Но вскоре обстановка начала меняться. Голоса зазвучали более страстно, и поток людей давил своей горячностью. Гирайз прибавил шагу, и до него стали доноситься крики. Движущийся поток людей сгустился в плотную и очень оживленную человеческую массу, столпившуюся вокруг какого-то объекта, который ему никак не удавалось рассмотреть. Шум и крики нарастали, волнение толпы накаляло воздух. В котле общего гула тонули отдельные бранные возгласы, но одно слово вырвалось из нескольких разъяренных ртов, и это было слово убийца.

Убийца?

Грейслендский убийца.

Любопытно. Гирайз протискивался в толпе, работая локтями, пока не пробрался к объекту народного гнева, при виде которого он замер от удивления. Это был не кто иной, как главнокомандующий Каслер Сторнзоф, прославленный златоглавый грейслендский полубог. Он стоял, прислонившись спиной к стене, окруженный разъяренными энорвийцами. Сторнзоф — единственный «эллипсоид», который смог свободно покинуть блокированную Ланти Уму по приказу человекоподобной грейслендской обезьяны, чьи понятия о спортивных правилах находились, в лучшем случае, в зачаточном состоянии. Это был Сторнзоф, чье незаслуженное преимущество должно было унести его далеко вперед, на сотни миль оторвать от его соперников. Но каким-то невероятным образом Сторнзоф оказывается здесь.

И в очень плачевном состоянии.

Полубог выглядел явно пострадавшим. Его серая форма была порвана и испачкана грязью, его вызывающие раздражение золотистые волосы были растрепаны. Из разбитой брови текла кровь.

Офицер Империи вкусил немного своей собственной микстуры? Трудно выдавить из себя сострадание. Честно говоря, это даже приятное в каком-то смысле зрелище.

Вероятный источник раны «полубога» не замедлил появиться. Кто-то из толпы швырнул в него камень размером с кулак. Сторнзоф быстро наклонил голову, и камень просвистел мимо, всего в нескольких дюймах от его головы.

Главнокомандующий поднял руку, что на всех языках означало одно — прошу внимания, — но его мучители отказали ему в такой любезности. Шум ничуть не уменьшался, и Сторнзоф вынужден был закричать:

— Граждане Эшно, энорвийцы, я вам не враг…

У грейслендца в военной форме не было шанса убедить в этом собравшихся, особенно если он не говорил на их языке. Вероятно, Сторнзоф не знал энорвийского, так как он обратился к толпе по-вонарски, который его слушатели в свою очередь не понимали — или просто не хотели понимать.

— Мое присутствие вам неприятно, и я тут же покину ваш город, если…

В него полетел еще один камень, и снова Сторнзофу удалось увернуться. Следующий попал ему в левую руку. Кровь показалась из свежей раны, и толпа радостно зашумела.

Чувство удовлетворения от восторжествовавшей справедливости которые испытывал Гирайз в первые минуты, мгновенно прошло. Казалось, что энорвийская толпа была готова забить грейслендца камнями до смерти прямо здесь, на городской улице за преступления, которые совершали его сограждане. Все это напоминало расправу над членами семьи в'Ализанте во времена революции, когда их резали на улицах Ширина, ставя им в вину благородное происхождение. Никто не заслуживает такого наказания.

Но почему он не пользуется своим револьвером? Он вооружен и хорошо знает, как оружие умеет склонять к определенной легкомысленности опасно безрассудных женщин, которые начинают вооружаться без всякой надобности… Пара предупредительных выстрелов… Хотя это только подлило бы масло в огонь. А если бы он убил одного-двух энорвийских кроликов? Это еще хуже. Остальные разорвали бы его на части. У грейслендца есть здравый смысл и выдержка, чтобы не играть с оружием.