Великий Эллипс - Вольски Пола - Страница 50

— Шесть лет назад я бы ответил, что красивой женщине вряд ли нужно заботиться о своей самообороне, так как у нее не может быть недостатка в преданных защитниках, и ты бы разразилась праведным гневом. Но тогда, шесть лет назад, наш разговор вообще не имел шансов состояться, поскольку ты бы не снизошла до объяснений. Почему же ты сейчас это делаешь?

— Думаю, потому, что хочу, чтобы ты знал и верил, что я не потакаю своим бессмысленным капризам.

— Я не тешу себя иллюзиями по поводу того, что ты придаешь большое значение моему мнению.

— Потому что я не руководствуюсь только твоим мнением.

— Потому что ты его упорно игнорируешь.

— Ты утрируешь. Ты разве забыл, как я собиралась купить акции Гуначио Юниверсал Панако? Ты же сумел меня отговорить.

— Удалось только потому, что ты хотела, чтобы тебя отговорили. А как насчет финансовой пирамиды Стуби-Грослингер? От этого мне не удалось тебя отговорить, и что из этого вышло, ты помнишь.

— Это было почти семь лет назад! Я была еще ребенок.

— Я привел только один случай, а сколько их было? Ты помнишь экскурсию на в'Авайлерские водопады? Я умолял тебя не ездить туда, но ты даже слушать не хотела, все едва не закончилось гибелью.

— Ну, а чего ты ждал? Ты был так категоричен; разговаривал со мной как с капризным ребенком. Если бы ты обращался со мной как с разумным взрослым человеком…

— Но ты только что сказала мне, что ты была ребенком тогда. Или я тебя неправильно понял?

— Я имела в виду, что мне недоставало опыта, но я не была глупой!

— Да никому и в голову не приходило называть тебя глупой. — И не дав ей ответить, Гирайз продолжал: — Я не забыл Таинственный Саквояж, Фирму Фабек, Зеленый Комитет, я только три назвал. Каждый раз, как только я подавал голос протеста, твое упорство во сто крат возрастало. Иногда казалось, что тебе доставляет удовольствие демонстрировать полное презрение к тому, что я думаю.

Не к тому, что ты думаешь, а к твоему авторитарному отношению ко мне. Мне этого хватило в доме Его чести, и я не хотела больше терпеть это, тем более от тебя. Но тогда ты совсем этого не понимал, подумала Лизелл. Шесть лет назад она видела только то, что он хочет защитить ее в классическом стиле бывших Благородных. Его покровительственность и самонадеянность могли спровоцировать только бунт, хотя его намерения были, несомненно, благими. Сейчас она уже выросла и может позволить себе некоторую терпимость. Проглотив обычную колкость, она ответила с не свойственной ей мягкостью:

— Ну, это было так давно, и не стоит затевать по этому поводу новую ссору. Тем более, что я начала разговор со слов благодарности тебе.

— Да, ты права. Давай поставим точку во всех наших ссорах, тем более что они бессмысленны сейчас.

Она кивнула и улыбнулась. Улыбка выражала радость, но она почувствовала, как его последние слова кольнули ее грустью.

— Ну что, я ставлю следующую мишень? — спросил он тоном, за которым должен последовать только утвердительный ответ.

— Не здесь. Солнце светит мне прямо в глаза. Пойдем на другую сторону.

Он поднял сумку с пустыми бутылками, она опустила пистолет в карман, и вместе они пошли по палубе в поисках более удобного места, стараясь говорить на нейтральные темы. Когда они останавливались у перил посмотреть на морскую гладь, разговор повисал в воздухе. «Ривенэ» как раз проплывал мимо Башни Азуре, самой известной достопримечательности Жемчужных островов. Из воды отвесно поднимался знаменитый сверкающий прожилками слюды утес. Блестящие камни образовывали ярусы, напоминающие башню, величественно устремленную к небу. Слюдяной утес был покрыт роскошными узорами голубого липкого ила, который еще называли «ложный небосвод». Ил служил питательной средой для громадных колоний голубых аэннорвермис — сапфирных червей Жемчужных островов. Червям не сиделось в щелях и норках, наверное, миллионы их выползли на поверхность. Они усиленно пожирали ил, их тела покрывали утес от основания до вершины, как блестящая синяя мантия.

Лизелл внимательно рассматривала достопримечательность Жемчужных островов, сдерживая некоторое отвращение. Было нечто завораживающее в безостановочных волнообразных движениях аэннорвермис . В каком-то смысле это было даже красиво. И она не могла оторвать глаз от шевелящейся сини, да и не хотела. Очень скоро зрение расфокусировалось, и стало казаться, что колышущаяся синь моря слилась с колышущимся голубым утесом в одно целое.

Голос Гирайза вывел ее из состояния легкого транса.

— Случалось, что люди прыгали за борт и плыли к утесу, соблазненные такой роскошной приманкой.

Лизелл поразилась нахлынувшей на него веселости. Щеки ее вспыхнули. Не ответив, она медленно отошла от перил, он последовал за ней. Вскоре они натолкнулись на Бава Чарного, развалившегося в шезлонге с неизменной фляжкой, прижатой к груди.

— О! — Чарный зло сверкнул на нее глазами. — Кого я вижу: стрелок, бьющий без промаха . Хвасталась, что с оружием не расстается, а сама тренируется каждый день и не может попасть в сарай с расстояния пяти шагов.

С высоко поднятой головой Лизелл гордо и молча прошла мимо.

— Не могу дождаться, когда мы ступим на землю и избавимся от этого разаульского пьяницы, — чуть слышно простонала она, когда Чарный остался позади. — Он сверлит меня своим дьявольским глазом каждый раз, как мы встречаемся. Он смотрит так, как будто хочет разорвать меня на части.

— Так оно и есть, наверное, — ответил Гирайз. — За что ты его винишь? Насколько я помню, это ты угрожала ему пистолетом.

— Он заслужил этого.

— Кто знает, может быть, господин Чарный имеет на этот счет иное мнение.

— Разве ты бы не попробовал применить силу, чтобы остановить его тогда, будь у тебя оружие?

— Как ты можешь знать, что я могу, а что нет?

— О да, ты бы не стал этого делать. Это не в твоем стиле.

— Ты все еще считаешь, что знаешь мой стиль?

— Звучит как вызов.

— Ты хочешь, чтобы это был вызов?

— Я готова принять любой ваш вызов, маркиз в'Ализанте.

— Вы так самонадеянны. А хватит смелости попробовать? Ты же уверена, что можешь читать меня, как открытую книгу. Для тебя стопроцентно очевидно, что такой консервативный, рациональный, абсолютно предсказуемый человек, как я, не может и помышлять об оружии. Никоим образом. Ну что, заключим пари?

— Пари? Я просто выразила свое мнение, и ты бы не предлагал пари, если бы не знал наверняка, что выиграешь. Совершенно очевидно, что у тебя должно быть оружие. А если его и нет, то ты пользуешься случаем, чтобы убедить меня в его наличии. Ты же знаешь, что я не верю в очевидность. И, поймав меня именно на этой слабости, ты пытаешься подтолкнуть меня к неверным предположениям. Если бы ты не знал, что я подумаю, что ты меня дурачишь, и…

— Не кажется тебе, что это слишком сложно? И не вполне точно отражает мой ход мыслей?

— О, я не позволю тебе связать мои мысли в морской узел. Ты блефуешь, Гирайз.

— Я?

— Ты, но тебя нетрудно разгадать.

— Ну так раскрой мой обман. Давай заключим пари.

— Отлично! Сколько ставим?

— Ну, чтобы не было так скучно, давай десять тысяч новых рекко…

— Сколько?

— Или же честный ответ на вопрос, который я задам тебе по своему усмотрению.

— Какой вопрос?

— Любой, какой я захочу задать. Ты в нерешительности. Страшно?

— Вовсе нет. А как насчет господина маркиза? Если я выиграю, то никаких праздных вопросов, я хочу получить десять тысяч новых рекко, желательно банкнотами среднего достоинства. Вы готовы заплатить?

— В соответствии с законным требованием.

— Очень хорошо. Принимаю пари. Утверждаю, что у вас нет оружия. Если я не права, докажите это сейчас же.

В ту же секунду он вынул из кармана своего пиджака пистолет, почти такой же, как и у нее.

— А, ясно. — Все-таки он одержал верх. Лицо залила краска. Она чувствовала себя последней дурой, но все же нашла в себе силы предельно равнодушно спросить: — Это «креннисов»?