Сумеречные Врата - Вольски Пола - Страница 34

– Мне нечем платить учителю.

– Не все учителя требуют платы. - Перед глазами Ренилла на мгновенье предстало лицо Зилура и снова исчезло.

– Ни один учитель не потерпит, чтобы хоть тень Безымянного коснулась кончика его туфли.

– Я знаю по крайней мере одного, который не стал бы возражать. К тому же это авескийская точка зрения. Вонарцы обходятся без таких предрассудков.

– Что верно, то верно, зато вонарцы презирают нас всех скопом.

– Не все вонарцы - снобы.

– Пускай Высокочтимый попробует это доказать! - с вызовом бросил мальчишка.

– Как я тебе докажу?

– Научи меня читать!

– Я? - Ренилл опешил. Должно быть, голод и слабость притупили его способность соображать, раз он не увидел, к чему клонит парнишка.

– Если ты правду сказал, тогда научи меня. Сегодня. Сейчас.

– Это не так просто…

– Ага! Вот и попался.

– Послушай, Зеленушка. За один день читать не выучишься. Тут нужна не одна неделя, а у меня нет столько времени. По правде сказать, я намерен убраться отсюда, как только встану на ноги. А то и раньше, если сумею уговорить кого-нибудь отнести в вонарскую резиденцию записку с просьбой о помощи…

– Ну, поучи, сколько успеешь, пока ты здесь.

–Я…

– Учи меня, а я принесу тебе хлеба, когда вокруг никого не будет. Можешь мне поверить, я сумею. Видал? - Зеленушка вытащил из кармана огрызок лепешки. - И еще раздобуду, правда!

– Где ты…- Ренилл осекся и предостерегающе махнул рукой. Зеленушка мгновенно упрятал корку обратно в карман. Едва он управился, как перед ними оказалась Шишка со своим унылым супругом.

– Ну, что ты тут затеваешь? - ласково вопросила она.

– Я затеваю? - поразился Зеленушка, состроив совершенно невинную мину.

– Убирайся отсюда, негодник, - беззлобно посоветовала Шишка. - Нам с Высокочтимым надо поговорить о деле, а ты тут мешаешься.

– О каком деле?

– Не твоя забота.

– Высокочтимый мне как брат. Он меня не гонит!

– Вон!

Шишка шагнула к мальчишке, и сорванец предусмотрительно отскочил на несколько шагов, однако остался в пределах слышимости. Женщина больше не обращала на него внимания. Повернувшись к мужу, она приказала:

– Покажи ему!

Зуда живо повиновался, вытащив на свет три запечатанных конверта.

– Новые письма, - без нужды пояснила Шишка. - Только что получены. Высокочтимый прочтет их вслух.

– Кажется, вчера вечером мы уже обсудили этот вопрос, - возразил Ренилл.

– А, то было прошлым вечером. - Она не утратила показного добродушия. - Без сомнения, с тех пор Высокочтимый успел поразмыслить. Без сомнения, он передумал. Его сердце смягчилось.

– Стало еще тверже, - заверил ее Ренилл.

– Сердце - понятно. Ну а желудок? Не пустовато ли там?

Ренилл промолчал.

– Нет, конечно, если голод со временем проходит. Но я, честно говоря, опасаюсь, что дело обстоит иначе. - Шишка сочувственно покачала головой. - Или нет, я ошиблась, еды здесь в достатке. Если Высокочтимый, чью неблагодарную жизнь я спасла, чувствует голод, он может удовлетворить его мясом вивуры.- Она кивком указала на гнилой комок плоти ящерицы.

Ренилл не изменился в лице.

– Не будет ли немного слишком? - попытался вмешаться Зуда.

– Не лезь, - оборвала его Шишка, даже не повернув головы, и супруг тут же стушевался.

– Не глупи, - попробовал увещевать ее Ренилл. - Отнеси записку моим соотечественникам…

– Тьфу, ты что думаешь, стража у ворот пропустит Безымянную? Да и чего ради? Чтобы получить в награду пару цинну? Ты задолжал нам куда больше!

– Не обещай! Побереги глотку, пока она не пересохла. - Ее осенила новая мысль. Женщина заглянула в кувшин с водой и радостно оскалилась. - Эгей, вода-то застоялась, пить уже нельзя.- Она опрокинула кувшин и остатки воды выплеснулись на землю. - Вот так, - добавила Шишка ухмыльнувшись. - Как только Высокочтимый прочитает письма, мы принесем ему хорошей, свежей воды.

– Воистину, ты забываешь об осторожности, - упрекнул Зуда.

– Хватит! - она хлестнула голосом, как кнутом, супруг поморщился. - Я ни о чем не забываю! Это ты забываешь о собственном сыне. Слизняшка должен получить имя!

– Но…

– Он получит имя! Любой ценой! Мы добьемся этого для него. Слушай, муж мой, и не противоречь! Мы выполним свой долг.

Глаза хищницы обратились на Ренилла.

– И ты, неблагодарный… ты поможешь нам, или никогда больше не узнаешь вкуса воды. Подумай хорошенько. Она отвернулась и решительно зашагала прочь. Зуда, с мученическим вздохом, поплелся за ней. И что теперь делать?

– Она тебя поймала, верно? Подцепила на крючок, не сорвешься. - Зеленушка вернулся и, не ожидая ответа, продолжил: - Гордый Высокочтимый скорее помрет от жажды, чем поступится своей честью.

– Честно говоря, едва ли.

– Но ему не придется ни помирать, ни сдаваться. Я раздобуду ему хлеба, я принесу воды. Если, конечно… - Зеленушке не пришлось оглашать условия.

Ренилл покосился на торжествующего мальчишку.

– Ты знаешь буквы? - испросил он.

Учить Зеленушку оказалось неожиданно легко и даже приятно, потому что мальчишка на удивление хорошо соображал. Они начали с алфавита - вонарского, потому что Зеленушка, как большинство горожан-авескийцев, бегло говорил на вонарском, и хоть и был ребенком, отлично понимал, что добиться успеха он может только в среде иноземцев.

– Научусь читать и писать по-вонарски, и тогда, как вырасту, стану писцом в счетной палате в Малом Ширине, - рассуждал Зеленушка. - Буду носить белую куртку и дважды в месяц приносить домой жалование. Заведу квартиру в приличном доме, может, даже на Лауреани, и мясо буду есть три раза в неделю.

– Хорошая мысль. Напиши-ка мне первые десять букв, заглавные и строчные, по порядку. И обрати внимание на косые штрихи, они у тебя обвисают.

– Где, где обвисают? Ты что, слепой? - Зеленушка непочтительно высунул язык.

– Да, обвисают. Если хочешь стать писцом в счетной палате, научись писать как следует.

– Фигня!

– Первые десять букв. За дело!

– Ты, приманка для ящериц! - Зеленушка возмущался больше для виду. Подобрав остроконечную палочку, заменявшую ему перо, мальчик принялся выцарапывать на земле буквы. Он немного помолчал, погрузившись в работу, но задание было слишком легким, и парнишка отвлекся.

– Вот стану писцом в счетной палате, - размечтался он, - пойду в сад Нириены в Малом Ширине, и никто не станет отдергивать подол, чтоб его не коснулась тень Безымянного. Они и знать не будут. Никто не догадается, что я Безымянный. Я их всех одурачу. Буду всюду расхаживать и делать, что хочу, не хуже других.

– А чего ты хочешь?

– А вот вернусь сюда, отыщу Шишку. Она как увидит мою белую куртку, догадается, что я при службе, и станет клянчить денег. Вот она клянчит, такая ласковая, пресмыкается, как голодная псина. А я слушаю, киваю. А как она кончит, тут я и плюну прямо ей в харю. И рассмеюсь, потом уйду и никогда больше сюда не вернусь.

– Да, достойная цель. Этого стоит добиваться.

– Смеешься, да? - Зеленушка нахмурился.

– Понимаешь, я не виню тебя за то, что ты ее ненавидишь. Она весьма неприятная личность.

– Мерзкая, как падаль!

– Но все же для сироты вроде тебя она лучше, чем ничего. Хоть кормит, и то хорошо.

– Кто сказал, что я сирота? - возмутился мальчишка.

– Я подумал…

– И ошибся! Я не сирота. У меня есть родители, здесь же, в ЗуЛайсе. И еще братья и сестры. Они живут в большом доме, в хорошем месте. На улице ДжиПайндру. Я иногда смотрю на тот дом, смотрю, как они входят и выходят.

– Понятно…

– Ты мне не веришь!

– Я этого не говорил.

– Я по лицу вижу, ты думаешь: «Бедняга мечтает, выдумал себе семью».

– Не надо говорить за меня, Зеленушка. Вернемся к уроку. Я просил тебя написать первые десять букв.

– Плевал я на твои буквы! Ты меня за вруна держишь! Думаешь, ты такой умный, а сам ничего не знаешь! Говорю тебе: мой папаша большой человек, богач, из касты Крылатых. И дом у него большой, а над дверью уштра вырезана. Уштра - знаешь, она означает «торжество в покорности». В покорности воле богов. - Зеленушка скорчил гримасу. - Мой отец уж такой покорный, такой покорный. Когда я родился, луна со звездами были закрыты облаками, так что меня нельзя было приписать ни к какой касте. В других семьях взяли да и подкупили бы Свидетелей Рождения, чтоб те подправили время. Так часто делают. А мой папаша склонил голову и покорно подчинился воле богов, вот я и стал навсегда Безымянным. И оставить меня нельзя было - лишенный касты оскверняет дом, - вот и отдали Шишке, и платят ей каждый месяц, чтоб она кормила меня размазней и колотила, когда сумеет поймать.