Проклятие чародея - Вольски Пола - Страница 61

Группа прошаркала дальше во Тьму, и Валледж продолжил свой путь. Некоторое время он шел без происшествий, потом был вынужден переждать, пока пройдет шумная толпа хмельных весельчаков, бранившихся что есть мочи и с отчаяния старавшихся забыться в пьяном угаре. Напускное это веселье не могло скрыть ни бледности щек, ни ужаса, застывшего в глазах. Валледж чувствовал к ним непреодолимое презрение. Где их хваленое лантийское достоинство? Где сила духа, гордость, в конце концов? Допустим, обстоятельства действительно не самые благоприятные. Но нельзя же опускаться до такого свинства. Ваксальт Глесс-Валледж решительно отказывался понимать столь вопиющую распущенность. Толпа гуляк, размахивавших факелами и светильниками, заполнила собой всю аллею и скоро скрылась из глаз. Валледж был почти у цели. Вот и пристань Феннахаров, а оттуда на одном из последних оставшихся домбулисов рукой подать до лагуны Парниса и островка Победы Неса.

Оставив позади улицы с толпившимися там обреченными скитальцами, Глесс-Валледж с облегчением вздохнул. Плыть приходилось удручающе медленно: домбульер едва ли не на ощупь вел во Тьме свое хлипкое суденышко. Фонари, укрепленные на круто изогнутом носу и корме, с трудом освещали черные воды. Два-три заветных словечка, и свет их усилился бы стократ, но Валледж не хотел привлекать внимания к своей персоне. И, как оказалось, правильно, сделал. Там, где Лурейский канал сливался с лагуной Парниса, на старой набережной Вежни, собралась внушительная толпа, негодующие возгласы которой гулко разносились над водой. Со свойственным простолюдинам нежеланием копнуть вглубь, лантийцы, судя по всему, винили во всех бедах чародеев ордена Избранных. Наверное, они вообразили себе, что маги могут, но не хотят изгнать зловещую мглу. Кто ж их поймет, этих истеричных безумцев!

К счастью, прибытие домбулиса прошло незамеченным. Несколькими мгновениями позже лодка причалила к пирсу Победы, и Валледж сошел на берег. Приказав домбульеру дожидаться его возвращения, его непревзойденность, приняв свой обычный облик, проследовал в Нессиву.

В залах Нессивы царил мягкий полумрак и воздух был разве что самую малость прохладнее. Чародеи решили не расходовать зря магическую энергию, направив ее в более важное русло. Достаточно было создать приемлемые условия для работы. Валледжа несказанно удивило число оказавшихся здесь тружеников. Он думал, что чародеи давно уже воспользовались первой же возможностью и перенеслись в безопасное место, но не тут-то было. В мастерских и студиях собрались хмурые мужчины и женщины. Маги бились над загадкой Грижниевого проклятия без перерывов на отдых и еду. Они корпели над древними фолиантами, ставили разнообразные опыты и эксперименты, каждый в меру своих магических талантов предлагал свое решение. Однако ни дружные усилия, ни напряженная работа мысли не дали им ключа к отгадке секрета колдовства «Гибель света», которое, благодаря гению своего всемогущего создателя, представлялось явлением сложным, непредсказуемым, подверженным влиянию бесконечного числа переменных величин. На то, чтобы познать природу заклятия Террза Фал-Грижни, могут потребоваться годы. Но прежде чем маги нащупают правильный ход, Ланти-Юм погибнет, став жертвой Тьмы и населявших ее существ. Оставалось работать в надежде на чудо.

Глесс-Валледж старался не привлекать к себе внимания, но его все же заметили. Когда он быстрым шагом направлялся к архивам, путь ему преградили невесть откуда возникшие премудрые Нем Килмо и Джайр Заннаджайр. Судя по взмокшему, изнуренному виду обоих чародеев, они не сидели сложа руки, а расширенные зрачки говорили о том, что и они не пренебрегают магическими иллюзиями, помогающими хоть на время снять неприятные симптомы недуга. При виде Валледжа они просияли.

— Ваша непревзойденность, вы нам нужны как воздух, — без излишних предисловий бросился к нему Килмо. — Премудрый Ром-Юзайн считает, что нашел принцип сокращения токсичности Тьмы, но, прежде чем продолжить изыскания, хотел бы проконсультироваться с вами. Результаты, полученные нами с Заннаджайром, свидетельствуют о способности мрака к непрерывной регенерации, и на данный момент обратить этот процесс вспять нам никак не удается. Кос Зеллакос желал бы посоветоваться с вами насчет…

— Господа, я с радостью приму каждого из вас при первой же возможности, — заверил их Валледж. — Однако дело, которым я в настоящий момент занимаюсь, не терпит отлагательств.

— Дело, ваша непревзойденность?

— Я стою на пороге открытия, значение которого способно в корне изменить ход истории. Впрочем, благоразумие вынуждает меня не предавать огласке определенные факты, и потому я попросил бы, чтобы, пока я буду работать в архиве, мне никто не мешал.

— Ваша непревзойденность, вы конечно же осознаете, насколько…

— Господа, я выслушаю вас, как только освобожусь. А пока продолжайте трудиться. — Валледж повернулся к ним спиной и степенно удалился.

Килмо и Заннаджайр обменялись недоуменными взглядами.

— Он что, не понял? — спросил Заннаджайр.

— Ручаюсь, что понял, причем куда лучше, чем мы его. Хотел бы я знать, что он там собрался изучать.

Любопытство разбирало не только Килмо. В архивах, к неудовольствию Валледжа, в тот день было довольно многолюдно. Формально требование магистра не тревожить его тщательно соблюдалось: никто к нему не приближался и не заговаривал с ним. Однако всеобщее любопытство разгоралось с каждым мгновением. Выяснив, какого рода литература понадобилась его непревзойденности, чародеи начали перешептываться, тревожно поглядывая в его сторону. На этом бы все и закончилось, если бы не происшествие куда более важного и неотложного значения. В Нессиву пришла весть о том, что на равнине перед крепостным валом собралась целая толпа вардрулов.

Измученным и обессиленным чародеям пришлось признать, что противопоставить врагу сколько-нибудь действенный магический заслон они не смогут. Ланти-Юм не спасти, его жители обречены на погибель. Охваченные отчаянием, они взялись за выполнение своего последнего долга перед народом — сохранение бесценных архивов ордена Избранных, служивших хранилищем магических знаний еще со времен Неса Глазастого.

Герцог Бофус неприкаянно бродил по пустынным залам дворца — всеми позабытый, никому не нужный. Зажав в пухлой руке золотой подсвечник, он уныло и бесцельно брел мрачными коридорами, медленно переставляя ноги. Брел, то и дело останавливаясь, чтобы вглядеться в привычную и ставшую такой незнакомой обстановку с озадаченным, растерянным и глубоко несчастным видом. Вот он приблизился к открытому настежь окну, привлеченный криками столпившихся на герцогском причале. Прищурился, силясь разглядеть, что там творится, но увидел лишь слабое мерцание фонарей да смутное колышущееся пятно. Обрывки фраз, долетевшие до его ушей, резали слух своей безусловной враждебностью, и герцог нахмурился. Его подданные разгневаны! Страх, скорбь он еще мог понять, но гнев? И гнев, направленный на него, герцога?

Ему и в голову не пришло позвать командира Фрейнера с его значительно поредевшим отрядом герцогских гвардейцев, чтобы разогнать толпу. Бофус, не задумавшись ни на мгновение, направился по галерее, спустился по парадной лестнице, вышел из парадных дверей и остановился на верхней из ведущих к каналу ступеней.

Появление герцога вызвало новый шквал негодования.

— Люди добрые… друзья… — прокричал Бофус, стараясь перекрыть гомон. — Чем же я навлек на себя вашу немилость? Скажите, чем я провинился, и я постараюсь все исправить наилучшим образом. Клянусь вам, я тут же раскаюсь и стану другим. — Шум поутих, и герцог продолжал: — Я понимаю и разделяю ваши страдания, но только не гнев. Не можете же вы винить меня в том, что произошло, когда я делаю все возможное, чтобы хоть как-то помочь вам. Друзья, я с радостью пожертвовал бы жизнью, если бы это могло принести какую-то пользу!

Похоже, его пламенная речь несколько утихомирила смутьянов. Крики стихли, и после непродолжительного замешательства заговорил коренастый крепыш, лицо которого скрывала непроглядная Тьма.