Проклятие чародея - Вольски Пола - Страница 59

Вернувшись к амбару, Снарп последовала за квиббидом, и тот привел ее прямиком к дыре в полу. Должно быть, след был совсем свежим, потому что зверек радостно заверещал, возбужденно подрагивая ушами. Снарп не спеша исследовала нору, после чего посадила квиббида на плечо и осторожно спустилась по ветхой лестнице. Оказавшийся внизу подвал своими, казалось, безграничными размерами возбудил в ней интерес, и, задержавшись лишь затем, чтобы потуже перевязать ноющие ребра, она возобновила охоту. Не разжимая потрескавшихся губ, с тем же негасимым светом в глазах, Гончая упорно шла в темноте к заветной цели.

Глава 15

Кто знает, как долго длился тот поход. В недрах родных пещер мерилом великих и малых венов служил Кровоточащий сталактит, но Поверхность не давала вардрулам сколько-нибудь точного представления о времени. Солнце, луну, звезды — все то, на что ориентировались люди, — скрывала магическая Тьма. При всей ее живительной силе, она, однако, вносила сумятицу в их размеренную жизнь, заставляя вены сливаться воедино и выделяться разве что помнившимися происшествиями. Долго они шли и преодолели немалое расстояние. Преград на пути встречалось крайне мало. Теплая, влажная Тьма придавала сил, еды хватало с лихвой, о сопротивлении противника не стоило и говорить.

Для архипатриарха Грижни, в отличие от остальных поход был сопряжен с неуклонным нарастанием внутренних противоречий, утраты целостности и отдаления от Предков. Никакие победы не могли укрепить боевой дух полководца. То, с какой немыслимой легкостью они завоевывали Поверхность, повергало его в пучину сомнений и тревог. Великая кампания, освященная великой целью, выродилась в грязную бойню, оправданием которой не могли служить никакие интересы самосохранения и самозащиты. За ним тянулся кровавый след поголовного истребления неспособных к сопротивлению людей. Путь его был усеян телами убитых врагов. А что впереди? То же самое и сверх того. Оставалось еще взять прибрежные города. Грижни казалось, что содеянное навечно отравило ему жизнь, никогда уже он не познает покоя и гармонии. Личная дисгармония одинокого патриарха — малая цена за триумф всех вардрулов, во всяком случае, как убеждал себя сам Грижни, поскольку только эта мысль приносила хоть какое-то утешение. Вардрулы обретут новую жизнь, новую надежду, и, может, признаки общего упадка, постепенного вырождения его народа, столь очевидные на примере Грижни, но характерные для всех кланов, исчезнут, и пагубный процесс обратится вспять. Если так, то цена вовсе не высока — во всяком случае, архипатриарх не мог позволить себе думать иначе.

Слабая отрада, которую приносили подобные размышления, никак не сказывалась на яркости хиира Грижни. Прочие вардрулы, воодушевленные своим победным шествием, и не думали терзаться какими бы то ни было сомнениями. После взятия последнего крупного поселения на пути к Ланзиуму — или, на языке его обитателей, Ланти-Юму — хииры воинов приобрели яркость, какая редко случается за пределами пещер. И лучезарные тела жемчужной белизной выделялись на фоне непроглядной Тьмы, отражаясь в огромных глазах, окаймленных тремя валиками мышц, напрягшимися от несокрушимой уверенности. Об этом же говорили и волнообразные движения гибких пальцев. Колонна двигалась нестройным маршем. Вардрулам была чужда жесткая военная дисциплина, царящая в человеческих армиях. Многие на ходу подкреплялись грибами, кто-то напевал, кто-то отставал, чтобы поговорить с сородичем. Над головами то и дело проносились специально обученные летучие мыши — письмоносцы. Вардрулам уже не нужно было красться по земле с осторожностью пугливых лазутчиков, как в былые вены. Теперь они шагали по Поверхности как полноправные хозяева. Возможно, у стен Ланти-Юма им вновь придется стать осмотрительными, но пока в их рядах безраздельно властвовал дух свободы, надежды и клановой солидарности. 1 потускнение хиира архипатриарха не прошло незамеченным. Вардрулы видели угнетенное состояние своего предводителя, но приписали его тяготам командования и недавним личным утратам. В это самое время последний из сородичей Грижни собирался отойти к Предкам. Стоило ли удивляться тому, что плоть патриарха свидетельствовала о глубокой скорби — скоро он придет в себя. А до тех пор переживания Грижни, разделяемые всеми и каждым, не должны сказаться на общем руу.

Впрочем, руу вардрулов во время их триумфального шествия выглядел великолепно. Сама новизна масштаб, успех великого начинания заставляли их сердца ликовать. Разве что горстка самых дисгармоничных вардрулов отчасти разделяла сомнения Грижни в оправданности полного уничтожения человеческого рода. Для большинства человек был и оставался заклятым врагом — разрушителем, угнетателем, убийцей Предков. Необходимость расправы обуславливалась уже тем, что сбылось древнее пророчество, как залог вселенского возмездия. Кроме того, ни один вардрул не чувствовал себя связанным с врагом кровными узами.

Чем дальше продвигалось войско вардрулов, тем ярче становилось свечение радостного предвкушения. Воители шли бодрым маршем, не встречая препятствий. Боевой дух многократно усилился, когда захватчики пересекли Гравулову пустошь, миновали древних Гранитных Старцев — место ритуальных обрядов всеобщего обращения к Предкам, оставили позади Властелина — крупнейший из монолитов, сокрытый в чреве которого наблюдательный пункт совсем недавно получил дополнение в виде трансплаты, важнейшей части системы Белых Туннелей, преодолели пустынную равнину и гранитный хребет, известный людям как Гряда, прошли через безжизненные пастбища и луга, пока путь им не перегородил крепостной вал Ланти-Юма. Там-то, у самой городской стены, под пушками крепости Вейно, вардрулы остановились, чтобы собраться с силами в преддверии решающей атаки. Туда были стянуты многотысячные формирования, и, впервые с начала кампании, вардрулы облачились в черные накидки с капюшонами. Скрыв таким образом свое природное свечение, они полностью растворились в темноте. Не познав ни единого поражения, они готовились к последнему победоносному наступлению. Высоко на крепостной стене, силясь разогнать довлеющую Тьму, горели огоньки сигнальных костров — столь же жалкие, как сами защитники города. Близился великий для вардрулов час. Грижни, несмотря на раздиравшие его противоречия, прекрасно это понимал, но все же медлил отдать приказ, который бы стал толчком к молниеносному захвату Девяти Островов. Медлил дольше, чем того требовали любые соображения военной тактики и стратегии. Уже и соратники его начали переговариваться, не понимая причин задержки. Сменявшие друг друга багрянцы железными тисками сдавили его волю, но тут пришло нежданное кратковременное облегчение.

Над трансплатой взвился белый смерч. В лагерь вардрулов прибыл гонец с сообщением от Грижни Инрла, готовившегося отойти к предкам и пожелавшего видеть единственного своего сородича. По человеческим меркам подобная просьба могла показаться нелепой, неуместной в таких обстоятельствах, но для вардрулов пожелание уходящего сородича было свято. Путешествуя с помощью трансплаты, архипатриарх ненадолго покинет войско, вардрулы станут терпеливо ждать своего полководца.

Среди комнат парадной анфилады дворца Валледжей имелась роскошно обставленная спальня с занавешенной парчовым пологом на четырех витых столбцах кроватью. Средь серебристой парчи и жемчужно-серого атласа возлежал его непревзойденность Ваксальт Глесс-Валледж — бледный, обессиленный, вялый, изнывающий от жары и смрада. Вот уже несколько дней он не выходил из спальни, ядовитый мрак которой тужились рассеять две сотни свечей, делавшие и без того тягостную духоту вовсе нестерпимой. С Глесс-Валледжа, всегда являвшего собой воплощение элегантности и опрятности, градом катился пот. Шелковые простыни липли к телу, на лбу каплями выступила испарина. Самое пустячное заклинание намного облегчило бы его состояние, но Валледж не ударил и пальцем о палец. Раздавленный потрясением и унижением недавнего своего принародного позора, он уединился, проводя бесконечные часы в болезненной полудреме. Душевные муки, стыд, упадок сил приковали его к постели. Однако природа наделила его непревзойденность недюжинной способностью быстро оправляться после поражения, и теперь он мало-помалу начал приходить в себя.