Наследник чародея - Вольски Пола - Страница 58

— Что вы здесь делаете?

Феннахар выпрямился и повернулся к ней. В первое мгновение он побледнел, затем лицо его стало пунцовым от смущения. В этот момент он был удивительно похож на того шестнадцатилетнего ланти-юмского мальчишку, которого она когда-то знала, и это воспоминание обезоружило ее. Он не ответил.

— Итак, Рил?

Феннахар наконец обрел дар речи.

— Прошу великодушно простить меня, Верран. — Она молча смотрела на него. — Пусть это не покажется вам странным, но я рад, что так случилось. Теперь наконец придется рассказать вам, для чего я здесь. Давно собирался сделать это.

— И что же вас останавливало?

— Я не знал, какова будет ваша реакция. Поэтому и молчал.

— Реакция на что? — Лицо Верран посуровело. Вы посланы герцогом Ланти-Юма?

— Нет. Меня послал мой дядя Джинзин Фарни.

— Зачем?

— За дневниками вашего мужа.

— А почему он да и вы тоже решили, что дневники здесь?

— Дядя Джин всегда считал, что они у вас только до недавнего времени не знал, где вы скрываетесь.

— А, теперь понимаю, что вы так тщательно искали последние малые вены.

— Вы следили за мной?

— Давно слежу. Так, значит, Джинзин Фарни желает приумножить свое могущество, используя знания и секреты своего предшественника.

— Вовсе нет.

— Вы явились сюда, представившись другом, и решили завладеть дневниками обманным путем, вместо того чтобы честно спросить о том, что надо вашему дяде. Вы лгали, лицемерили и тайком обыскивали наш дом. — Ее взгляд выражал холодное презрение.

— Да. Все это так, и мне нет оправдания. Но слишком многое было поставлено на карту, чтобы я мог сказать правду.

— О да! На карте власть и влияние Джинзина Фарни. Они так дороги?

— Вы не понимаете, Верран. Все гораздо серьезнее. Я не сомневаюсь в вас и все же не имею права довериться вам. Могу лишь сказать, что, если дневники Фал-Грижни не будут возвращены в Ланти-Юм, неминуема катастрофа. Многие погибнут, все без исключения пострадают, и в конце концов род человеческий исчезнет с острова Далион.

Верран молча ожидала дальнейших объяснений.

— Перед самой своей смертью, — продолжил Феннахар, — Непревзойденный Грижни произнес проклятие, и если оно осуществится, то вся земля станет непригодной для человеческого обитания. Однажды Тьма возникнет в центре острова и распространится до моря, отравляя и убивая все живое на своем пути. Ни один человек не сможет выжить, всякий, кому не удастся бежать с Далиона, погибнет. Это проклятие не пощадит никого — ни друга, ни врага, ни мужчину, ни женщину, ни ребенка.

— «Поскольку в моей власти наслать на всех моих врагов и их потомков проклятие, которое навеки оставит на острове страшные шрамы», — мягко процитировала Верран и, вспомнив страстность, с которой в тот день произнес проклятие ее муж, невольно ужаснулась.

— Что с вами, Верран?

— Когда-то давно он сказал мне эти слова, и я их не забыла, — объяснила Верран. — Пожалуйста, продолжайте.

— Вряд ли справедливо, чтобы за страдания Фал-Грижни последовала такая огульная месть. Да, он погиб, но уничтожить за это тысячи ни в чем не повинных людей?.. Даже его сторонник Джинзин Фарни не может одобрить таких действий. Мой дядя много лет тому назад узнал о проклятии и считает, что избежать трагических последствий поможет информация, содержащаяся в дневниках Грижни. Недавно обнаружив ваше местонахождение, он снабдил меня браслетом, который нагревается по мере приближения к магическому объекту. Этот браслет и должен был указать мне место, где сокрыты дневники. Вот, собственно говоря, и все.

Некоторое время Верран молча обдумывала сказанное. Ее охватило смятение, но она ничуть не сомневалась в том, что Риллиф Хар-Феннахар говорит правду. До сего момента она не предполагала, что ее муж хотел за себя отомстить, но сразу поверила в такую возможность и точно знала: если все осуществится, то бедствие будет колоссальным. Это в духе Фал-Грижни.

— Но вы не сказали мне этого до тех пор, пока вас не поймали, — наконец медленно произнесла она. — И если бы сумели найти дневники, то взяли бы их и незаметно сбежали?

— А, так они у вас?

Верран поняла свой промах, и губы ее сжались, но было уже поздно.

— Они здесь, — кротко подтвердила она. — Но вы не ответили на мой вопрос. Вы так и взяли бы их тайком? Украли бы то, что по праву принадлежит моему сыну, единственную его память об отце?

Он не выдержал ее взгляда и отвел глаза.

— Не знаю. Я бы ненавидел себя за это. Но поступить иначе… Я не смог бы просить вашего разрешения.

— Почему? Почему вы не были честным? Почему сразу не рассказали мне о том, что сделал лорд Грижни, и не попросили о помощи?

— Я не знал, получу ли ее. В конце концов, вы потеряли мужа, дом, город… потеряли все, что у вас было. После этого немудрено ожесточиться и, чтя память мужа, поддержать его намерения.

«Я? Когда-то я поддержала бы все, что мог сотворить лорд Грижни — все! Думаю, это и есть верность. А теперь?..» Перед глазами вспышкой молнии мелькнуло лицо мужа. Она увидела его необыкновенную улыбку, которая так преображала лицо, улыбку, которую, кроме нее, видели очень и очень немногие. Вспомнила то страшное, застывшее выражение, с которым он обычно представал перед другими, и воспоминание остудило ее. «Вы были неправы, милорд, — подумала она. — На этот раз я не с вами. Вы выбрали тьму, а не свет, смерть, а не жизнь, вот и все. Как просто! Думаю, вы сделали то, что должны были сделать. Выбрали то, что диктовали обстоятельства и сама ваша природа. Но это не мой выбор».

— Я не поддерживаю его намерений, — сказала Верран. Образ Грижни снова затерялся среди самых священных воспоминаний ее жизни. Она обнаружила, что теперь ее сознание занято мыслями о Хар-Феннахаре. И глядя прямо ему в глаза, повторила:

— Я решительно не поддерживаю его намерений.

— Вы поможете мне?

— Вернуться в Ланти-Юм с дневниками лорда?

Он кивнул.

— Да, — сказала Верран после недолгого колебания. — Я отдам их вам.

— С самого начала я чувствовал к вам доверие, Верран… — Казалось, он с трудом произносит эти слова. — Если бы я нашел и взял эти дневники без вашего согласия, то отнес бы их дяде Джину и непременно вернулся бы назад. Я бы вернулся, чтобы все объяснить вам.

— Теперь легко говорить.

— Все же лучше, чем не сказать ничего.

— Не знаю, не уверена. — Она не смогла сдержать мимолетную улыбку. — Да и покажись вы здесь после кражи, имели бы дело не только со мной. Все решал бы Террз. А он никогда не простил бы вас и заставил почувствовать, каков он в гневе. Вардрулы теперь считают его своим предводителем. Некоторые даже называют его патриархом Грижни-Змадрк. Кроме того, он научил их насилию. Если он прикажет, они убьют вас. Они повинуются ему. А раз вы украли бы самое ценное, что у него есть, думаю, он так бы и сделал. Нападения на его дом, гибель друзей вселили в него жажду мщения. Он непременно приказал бы вас убить.

— Да, он был бы очень рассержен. Но мы с Террзом подружились, и, думаю, это не позволило бы ему…

— Ваша дружба заставила бы его почувствовать предательство более остро. А что касается прощения, то он — сын своего отца.

— Но тогда… если я возьму дневники, и он узнает, что помогали мне вы?..

— Это совсем другое. Дневники, в конце концов, даны были мне. Нравится Террзу или нет, но я вправе распоряжаться ими по своему усмотрению.

— Вы сердиты на него?

— Да, — ответила она, немного удивившись самой себе. — Сердита.

— Послушайте, Верран. После того, как я уйду, вряд ли смогу вернуться. — Она кивнула, и он быстро продолжил: — Прошу вас, пойдемте со мной. Жить так дальше? Немыслимо! Вы тут погибнете, зачахнете. Я знаю, вам нельзя возвратиться в Ланти-Юм. Но неподалеку отсюда есть маленький городок со славной гостиницей у Хурбской дороги. Я отвез бы вас туда, и вы бы подождали, пока я не покончу с делами в Ланти-Юме, а затем мы вместе уехали бы в Стрелл или Сзар…