Наследник чародея - Вольски Пола - Страница 53

Устремляясь в мысленных скитаниях все дальше и дальше, герцог Повон обмозговал в качестве возможного решения проблемы самоубийство. Помечтать об отдыхе, безмятежности и торжественности препровождения в мир иной было весьма и весьма понятно, однако средства осуществления самого перехода представлялись ему довольно безрадостными. Стоило только подумать о ножах, чашах с ядом, пеньковых петлях, как на лбу его милости выступал холодный пот, и отрешиться от ужаса можно было разве что с помощью спасительных «Лунных грез». Благодаря щедрости Бескота Кор-Малифона у него имелся крохотный флакон чудодейственного снадобья, который он втайне от всех носил на тонкой цепочке на поясе, под одеждой. Сейчас «Лунные грезы» подарят ему блаженную усладу, но вот после женитьбы… Повон содрогнулся и поспешно достал заветный пузырек. До чего же он маленький, неприметный, и сколь ничтожна его вместимость! Хорошо, что есть еще хоть сколько-нибудь. Только расходовать содержимое надо очень и очень экономно. Быстро оглядевшись по сторонам — надо сказать, что находился он во второй по роскоши дворцовой спальне: первую приводили в порядок после случившегося там пожара, — герцог аккуратно вытащил пробку и побаловал себя малюсеньким глоточком «Лунных грез».

Даже столь ничтожное количество напитка мгновенно оказало на него чудесное действие. Ночные кошмары бесследно испарились, исчезло внутреннее напряжение, кривая настроения быстро поползла верх — и вскоре герцог снова был в состоянии безбоязненно взглянуть в будущее. Более того, ближайшее будущее рисовалось ему в самых радужных красках, ведь наутро начиналась Парнисская регата, на церемонии открытия которой, по традиции, ему предстояло присутствовать. В этом году, ввиду недавних печальных событий, его милость подумал было не появляться на публике, но не решился уронить достоинство Дил-Шоннетов. К тому же Повон обожал регату и уже сделал несколько ставок на победителя. Поэтому, посовещавшись с ближайшими советниками и тайно пригубив «Лунные грезы», он уверился в том, что, если принять элементарные меры предосторожности, безопасность ему гарантирована. Богато украшенная плавучая платформа, с которой он обратится с речью к народу, будет спущена на воду лагуны Парниса лишь накануне вечером, непосредственно перед началом регаты. Весь вечер и всю ночь ее будут охранять гвардейцы Круфора. Любой лантиец, задержанный поблизости от платформы, будет казнен на месте, без суда и следствия. Ранним утром, перед самым прибытием герцога, платформу тщательно осмотрят, дабы уберечь его милость от взрывных устройств, зажигательных смесей, адских машин и прочих нежелательных сюрпризов. Окольный путь, которым герцог отправится к лагуне, будет держаться в строжайшем секрете, и поедет он под охраной подразделения гвардейцев, которые впоследствии станут по периметру платформы, окружив ее несокрушимой живой стеной. Таким образом лантийский герцог, не подвергая свою жизнь риску, продемонстрирует народу и храбрость, и патриотизм. Лучшего выхода из ситуации не придумаешь, и вдохновением своим он обязан «Лунным грезам». И щедрости Бескота Кор-Малифона, конечно, как не он, проявил редкостное понимание и услужливость настоящего верноподданного! Не согласится ли он проявлять их и впредь? Запасы драгоценного напитка таяли прямо на глазах. Надо будет завтра же намекнуть об этом Бескоту. Да, побывать на Парнисской регате стоит!

С явным сожалением взглянув в последний раз на заветный флакон, Повон припрятал его подальше, забрался в кровать (пусть даже не самую лучшую) и с блаженной улыбкой приготовился погрузиться в сон.

День регаты выдался погожим и ясным. Льющиеся с благодатной синевы над головой солнечные лучи золотыми бликами рассыпались по пляшущим волнам лагуны. В самом центре ее возвышался остров Победы Неса — священный оплот ордена Избранных. Таинственный и мрачный, происхождением своим обязанный магическим силам, остров в обычные дни представлялся гражданам Ланти-Юма зловещим, они поглядывали на него искоса, с опаской. Но сегодня, против обыкновения, он радовал глаз и чуть ли не манил к себе.

Лагуну заполнили разнообразные суда. Они приходили сюда на протяжении последних трех дней, ведь Парнисская регата притягивала к себе участников не только со всех концов Далиона, но даже из Хурбы.

Теперь множество разномастных посудин мерно покачивались на волнах под аккомпанемент специально сочиненной по случаю праздника музыки; владельцу тех из них, которые будут признаны выдающимися в своей категории, получат призы из рук самого герцога. Разумеется, выбирать предстояло из нескольких сотен всевозможных парусников, домбулисов, сендилл, остроносых гоночных джистилий, причем конструкции некоторых из них существенно изменились. Так, было замечено, что двенадцать весел победительницы прошлой регаты, наибыстрейшей джистильи Гвема Фрино «Высшая магия», удлинились до ужасающих размеров, и болельщики ломали головы над тем, как это обстоятельство скажется на ее скорости. Суда помельче, все без исключения, были надраены, свежевыкрашены, и блестели во всей своей красе, расцвеченные флажками, вымпелами и розетками. Однако, как бы они ни радовали глаз, их все равно затмевали великолепные венеризы, среди которых скользила и гордость его милости герцога — венериза «Великолепная», знакомая подавляющему большинству лантийцев. Невозможно было не заметить роскошный «Золотой восторг» Кор-Малифона с золочеными мачтами и парусами из златотканой материи. Бросалась в глаза и жутковатая «Полночь» Кру Беффела с серебряной россыпью звезд на черных как вороново крыло парусах, серебряными же снастями и черепом в качестве носового украшения. Прочие суда по стати и убранству немногим уступали этим. За венеризами следовали другие участницы состязаний не такие большие и шикарные, но в определенном отношении куда более занимательные. Они входили в категорию «капризов», воплотивших безудержный полет фантазии своих создателей. «Капризы», созданные, чтобы потешить публику, совершенно не походили друг на друга. Бестолковые и порой едва способные держаться на воде конструкции тем не менее являли собой чудеса человеческой фантазии. Одно из новейших судов — «Змеиное гнездо» Джафа Лонина — представляло собой деревянное чудище, вырезанное в форме огромного узла извивающихся, бьющихся в конвульсиях гадов, причем каждая из тысяч красно-золотых змей была точной копией живой твари вплоть до мельчайших чешуек и остекленевших глаз без намека на веки. «Змеиные» мотивы на флагах прекрасно дополняли паруса, раскрашенные под змеиную кожу. Не менее примечательным был и «Заколдованный лес» лорда Ресса Дреннересса, три изогнутые мачты которого поддерживали полог из ветвей с покрытыми ярко-зеленой эмалью медными листиками. Нет нужды говорить о том, что о парусах тут не могло быть и речи. «Заколдованный лес», слишком тяжелый в верхней части, двигался за счет усилий галерных рабов. Шел он тяжело и медленно и казалось, что мало-мальски приличный бриз легко перевернет его вверх килем. Впрочем, об этом не стоило и задумываться. Если что и имело значение в сооружении «капризов», то уж никак не соображения практической пользы. Скорее наоборот. Практичность в этом случае сходила за вульгарность, и главное внимание уделялось художественному образу.

Зрители прямо-таки заполонили берега лагуны Парниса. На острове у кромки воды прохаживались облаченные в черное фигуры. Даже мрачные представители всемогущего ордена Избранных не остались равнодушны к знаменитой регате. Наиболее шумные из горожан бурно отстаивали самые удобные места. Несмотря на ранний час, на пристани уже произошло несколько драк, и набранной из гражданского населения дружине пришлось утихомиривать смутьянов. Герцогские гвардейцы, всецело занятые охраной вверенной им платформы, предпочли остаться в стороне, и распоясавшиеся хулиганы изувечили нескольких дружинников.

Больше других повезло тем, чьи дома были расположены в непосредственной близости от театра действий, особенно от герцогской платформы, которая должна была стать отправной и конечной точкой состязаний. Краткосрочная арендная плата за такие жилища была непомерно высока. Однако башня Вежни, расположенная на стыке Лурейского канала и лагуны Парниса пустовала. Уезжая куда-то по делам, лорд Трун Вежни не сумел заблаговременно подыскать квартирантов, и вот уже несколько месяцев его дворец был заперт, таким бы и оставался, если б в день регаты, на рассвете, не появился некий незнакомец.