Наследник чародея - Вольски Пола - Страница 13

— Вряд ли вардрулы вправе судить об этом. Они были отрезаны от человечества на протяжении сотен, возможно, даже тысяч лет. Они существа совершенно иного порядка, не способные нас понять. К тому же у них нет письменных свидетельств. Их история — это древние легенды, которые не стоит принимать всерьез.

— Опять ты судишь предвзято. Для тебя существует только одна форма доказательств, один способ сохранения информации, а все остальные ты отвергаешь, как несостоятельные.

— А ты предпочитаешь полагаться на древние воспоминания чуждой расы, но никак не на собственные наблюдения. У тебя есть возможность самому увидеть мир, но тебе дороже басни вардрулов. Кто из нас страдает узостью мышления?

— Разве я не наблюдал людей своими глазами? Я видел себя, видел тебя. Я изучал два превосходных образца рода человеческого и обнаружил уродство, физическую и моральную ущербность и глубокую дисгармонию. Я наблюдал это в течение двадцати пяти больших венов. Вполне достаточно! Вряд ли стоит выбираться наружу, чтобы лишний раз подтвердить давно сделанные выводы.

— Террз, у тебя совершенно извращенные суждения.

— Не думаю. По крайней мере, это мои суждения, мама. И тебе не удастся навязать мне свои.

— Навязать? Почему ты постоянно говоришь так, будто мы противники? Разве нам обязательно нужно ссориться?

— Нет, при условии, что ты признаешь мое право думать и чувствовать по-своему.

— Я его признаю.

— Да? Так не пытайся удержать меня, мама. Не запирай меня в клетку.

— Дорогой, я как раз пытаюсь тебя из этой клетки выпустить. Как бы я хотела, чтобы ты понял: я люблю тебя и желаю тебе только добра. И прошу, не смотри на меня такими злыми глазами. Я не враг тебе.

Очевидно, ее мольба тронула его сердце. Террз изобразил подобие улыбки, тряхнул головой и воздержался от ответа. Легко коснувшись рукой ее плеча, он наклонился, чтобы запечатлеть поцелуй примирения на ее щеке. Она не смогла сдержать дрожь от прикосновения щупальцев, которые появились теперь на руках ее сына.

Террз почувствовал ее состояние, перевел взгляд темных глаз на свои преображенные конечности и едва слышно произнес:

— Я не ощущаю единения с кланом.

Пока он смотрел, свечение его рук начало угасать. Губы Террза сжались в гримасе разочарования. Возможно, всплеск эмоций ослабил его только нарождающееся Познание, а возможно, эффект оказался менее стойким, нежели он ожидал. Во всяком случае свет заколебался, щупальца утратили гибкость, форма пальцев восстановилась, и через несколько мгновений руки юноши обрели привычную форму.

Верран незаметно для себя вздохнула с облегчением. Террз услыхал этот вздох. Брови его нахмурились, и он, желая ее уязвить, произнес:

— В следующий раз это продлится дольше.

— Ты намерен навсегда изменить свои руки? — как можно более безразлично спросила она.

Любой другой тон вызвал бы у Террза враждебность.

— Термин «навсегда» неуместен. Как только я овладею Познанием, смогу принимать облик человека и вардрула по собственному усмотрению. Все будет зависеть от меня.

— Но ты ведь отказываешься открыть свой ум знанию, которое позволило бы тебе принять обоснованное решение. Ты мыслишь однобоко. Террз, ты не видишь…

— Мама, оставь эту тему, иначе мы снова поссоримся, а ни один из нас этого не хочет. Я в состоянии во всем разобраться. Но тебе следует смириться с тем фактом, что моя жизнь — здесь, в пещерах. Рано или поздно я достигну гармонии как для себя, так и для своих сыновей.

— Сыновей? Ты собираешься иметь детей? — Верран едва сдержала улыбку. Террз сам был ребенком, по крайней мере, в глазах матери. Тем не менее его реплика дала ей новое оружие. — Конечно, когда-нибудь у тебя будет сын. Твоя обязанность продолжить род Грижни, ибо этого, без сомнения, жаждал бы твой отец. Но тогда придется покинуть пещеры и подняться на Поверхность, чтобы найти жену. Здесь ведь ты жены не найдешь.

— Как раз наоборот. У меня есть все основания надеяться, что Змадрк Ридсвилщ вскоре согласится принять меня в свой клан как брата и претендента на его дочь Змадрк Четырнадцатую.

На миг Верран лишилась дара речи, а потом сказала, не подумав:

— Это… нелепее… никогда ничего не слышала!

— Нелепее, мама? — В вопросе Террза прозвучало холодное высокомерие отца.

— Это невозможно!

— Разве?

— Да, невозможно! Ты ведь шутишь, правда? — Она видела, однако, что он вовсе не шутит. — Какой толк в том, что патриарх Змадрк примет тебя в клан? Ты же не сможешь быть братом-супругом для вардрулки.

— Смогу, если захочу.

— Нет, если только мое слово что-то значит…

— Не значит! Прости мою непочтительность, мама, но я взрослый и буду поступать так, как сочту нужным.

— Ты еще не взрослый. Ты мальчишка. И этот нелепый план доказывает твою незрелость. У тебя запросы, свойственные подростку, а вокруг нет ни одной девушки. И ты сходишь с ума. Тебе следует побывать на Поверхности, и как можно скорее. Это просто необходимо.

— Все совсем не так, как тебе кажется. Не в этом дело. Я остаюсь здесь, чтобы вступить в клан Змадрков.

— Террз, я начинаю сомневаться в здравости твоего рассудка. Ладно, отметем все остальное, но подумай о сыновьях, которых ты, по собственному твоему признанию, хочешь иметь. Пусть твои пальцы могут стать белыми и извиваться, как змеи, однако это не превратит тебя в вардрула и совсем не значит, что твоя сестра-супруга сможет принести тебе потомство.

— Пока нет, но все еще изменится. В записях архипатриарха Фал-Грижни упоминается секрет гибридизации. Таким путем получился наш мутант Нид. Точно такая же процедура потребуется для моего союза с Четырнадцатой и для гармонии со всем кланом. Это лишь вопрос времени, мама, причем времени скорого.

У Верран не нашлось ответа. Через мгновение Террз повернулся и молча покинул Обитель, оставив мать в полнейшем ошеломлении.

Глава 3

Герцог Повон проснулся от собственного крика, что в последнее время случалось постоянно. Вот уже четырнадцатую ночь герцогский покой нарушали жуткие сновидения. Кошмар был всегда один и тот же: он видел подземное узилище, из которого нет выхода, появление из тьмы светящегося белого призрака, и потом — восстающего из могилы жуткого мстительного Террза Фал-Грижни. От повторения сна его воздействие не ослабевало — напротив, каждое новое явление призрака вызывало больший ужас, чем предыдущее.

Герцог подскочил на постели и в страхе огляделся. Он в собственном покое, массивную мебель освещает маленький ночник, который в последние недели по его приказу оставляют гореть на всю ночь. Знакомая обстановка не облегчила его состояния: Повон никак не мог унять колотящееся сердце и дрожь во всем теле. Требовалось лекарство, да посильнее.

Герцог слез с кровати и неверной походкой направился к кованному золотом ларцу, который стоял в углу комнаты. Из верхнего отделения он достал отделанную драгоценными камнями флягу, полную «Лунных грез», сладчайшего снадобья, особенно полюбившегося герцогу. Повон отхлебнул изрядное количество и вскоре был вознагражден. Кровь замедлила бег, дрожь в руках унялась. Вокруг ночника появился радужный ореол, а воздух стал сладким, как шербет. Ужас отступил, и герцогское сердце за несколько мгновений обрело прежнее спокойствие. Это спокойствие, однако, было не без примеси горечи: герцог вспомнил о своем недавнем вопле, без сомнения услышанном прислугой, которая не замедлит донести о нем кельдаме Нуксии. За время своего пребывания здесь Нуксия сумела создать разветвленную сеть шпионов, и лишь очень немногие происшествия, имевшие место в герцогских покоях, оставались ей неведомы. В число ее шпионов входили личные слуги герцога, и сдержать вторжение кельдамы в его личную жизнь было невозможно. Когда Повон обнаруживал и выгонял предателей, Нуксия подкупала или угрозами подчиняла себе вновь нанятых. А так как ловких толковых слуг было немало, приходилось приспосабливаться к сосуществованию с доносчиками. Таким образом, Нуксия была в курсе самых интимных деталей жизни своего нареченного, и ей удавалось использовать полученные сведения для того, чтобы вмешиваться в его дела.