Лариса - Арабей Лидия Львовна - Страница 10

В комнату, весь нараспашку, с оторванной лямкой коротких штанишек, вкатился Леня. В руках он держал какую-то железяку.

— Есть хочу! — еще с порога заявил он.

Мать вышла из спальни. Глаза у нее были красные, но уже сухие.

— А чумазый, боже мой! — всплеснула она руками. — А что это за железяку ты приволок?

— Это я самокат делать буду, — уставившись на мать голубыми отцовскими глазами, объяснял Леня. — Такой, как у Игоря. Мне Сережка поможет. Только раньше дайте мне поесть.

— Пойдем хоть отмою тебя, мурзилка, — улыбнулась мать.

Через несколько минут Леня, умытый, с приглаженной светлой челкой, сидел за столом и что было сил дул в ложку, полную горячего супа.

Мать налила себе и Ларисе.

— Бросай книжку, иди к столу, — позвала она дочку.

Лариса, выдерживая характер, почитала еще с минуту, потом отложила книгу, пошла к столу.

— Сегодня вечером буду у Оли, попрошу у тети Вали денег, — сказала она, склоняясь над тарелкой.

— Попроси, доченька… — Нос у матери снова покраснел. Лариска заметила, но на этот раз сдержалась, ничего не сказала.

2

По вечерам у Оли часто собиралась молодежь. Когда пришла Лариса, там была уже Надя Савельева, ученица их класса. У патефона хлопотал Ваня Заянчковский. Пришел и Игорь Бокунов — ученик девятого класса. Он недавно постригся «под нуль», расставшись со своим золотистым чубом. Игорь собирался в военное училище, а там, как убеждали его друзья, всех новичков «под нуль», стригут. Вот он и показывал свою готовность пойти на любые жертвы, лишь бы попасть в училище.

Лариса стояла у книжного шкафа и разглядывала Олины книги. Она всегда завидовала Оле, у которой такая большая собственная библиотека. Ларисе мать никогда не покупала книг. «Можно брать в библиотеке», — говорила она. Лариса и сама понимала, что покупать книги им не по средствам, и потому никогда не просила об этом.

Одну за другой Лариса вынимала из шкафа книги, листала их, а сама прислушивалась. Ни за что и никому на свете не призналась бы она, что ждет Володю. А всякий раз, когда где-то хлопала дверь, сердце у нее сжималось и она поправляла на плечах косынку. «А может, сегодня он и не придет, — думала Лариса. — Может, готовится к экзаменам? У него ведь не восьмой, как у нас, в девятом экзамены пострашнее…»

Но Володя пришел, и Лариса сразу почувствовала, что он здесь, хотя еще не видела его и даже не слышала его голоса. Она еще ниже склонилась над книгой, словно ничто на свете не интересовало ее больше.

Не оглядываясь, Лариса знала, что Володя уже стоит рядом, прямо у нее за спиной.

— Добрый вечер…

— Добрый вечер, — на миг оторвалась от книги Лариса, но тут же снова опустила глаза.

Ваня поставил новую пластинку. Игорь с Олей пошли танцевать.

— Лариса, брось ты, наконец, книжку, — крикнула Оля, глядя на нее через плечо Игоря. — Володя, повлияй на нее.

— Давай потанцуем, — пригласил Володя.

— Что ж, давай.

Они пошли танцевать. Лариса была Володе только по плечо. Она не видела его лица, видела только значки на его груди. Значок ПВХО на короткой тоненькой цепочке и значок ГТО первой ступени.

Пришли еще ребята и девочки из их школы — Коля Муравей, Вера Силицкая, Ваня Гудимов. В большой просторной комнате стало вроде даже тесновато.

— Увидала бы физичка, как мы выплясываем, всем бы по паре вкатила, — шутил Игорь.

— Ой, не говори, — дурашливо пугалась Оля. — При одном слове «физика» у меня сердце останавливается.

— Ничего, девочки, — успокоила всех Савельева. — Сегодня еще потанцуем. А уж после праздника засядем за учебники. Экзамены на носу.

Лариса танцевала со всеми — с Игорем, с Олей, с Николаем. Но каждую минуту знала, где Володя и что он делает. Ей казалось, что и Володя все время смотрит на нее. Несколько раз их взгляды встречались, и тогда Ларисино сердце замирало от незнакомой радости.

— Ты сегодня какая-то особенная, — обняла ее Оля.

Лариса весело засмеялась.

Как-то уж очень скоро прошел этот вечер, поpa было собираться домой. Только тут Лариса вспомнила, что обещала матери попросить у тети Вали денег, и радость ее померкла.

Когда все стали прощаться, она вошла в кухню, где еще хозяйничала Олина мать. Тетя Валя месила тесто. Руки у нее были в муке, темный фартук тоже мукой обсыпан.

— А, Лариса, — приветливо улыбнулась она девочке. — Ну, рассказывай, как поживаешь.

— Да так, ничего, спасибо, — Лариса комкала в руке уголок косынки.

— А что дома? Как мама, дети? — спрашивала тетя Валя.

— Дома все в порядке… Тетя Валя, — начала и запнулась Лариса. — Мама просила… — И снова замолчала.

Приветливая улыбка сбежала с лица хозяйки. Видно, она догадалась, о чем просила Ларисина мать. А девочка, заметив, как сразу затвердело лицо тети Вали, пожалела, что послушалась мать и согласилась попросить взаймы. Но отступать было поздно.

— Не одолжили бы вы нам двадцать рублей, — скороговоркой закончила Лариса. — До получки…

Было ясно, что Олина мать колеблется, не знает, отказать или одолжить.

— Видишь ли, у нас самих сейчас не очень… вон туфли Олечке купили новые, платье справили… Но хорошо, — наконец выпрямилась она и стала ножом соскребать тесто с пальцев. — Займу.

Пряча деньги в карман, Лариса думала, что никогда и ни за что в жизни больше не станет просить взаймы. Пусть мама хоть плачет, хоть ругает, а она не станет, и все!

С ощущением, что сделала что-то нехорошее, вышла Лариса на крыльцо.

Был конец апреля, земля, напоенная щедрыми водами, согретая теплом, готова была вспыхнуть первой зеленью, выбросить первый лист.

Был канун мая, когда радость весны чувствуется особенно сильно, когда сердце полнится только добрыми желаниями и надеждами. И Ларисе снова стало радостно и легко. В небе висел прозрачный и четкий, словно обведенный циркулем, круг луны. От большого куста сирени падала узорчатая тень.

Кто-то Ларису окликнул. Она оглянулась. Володя…

— Я ждал тебя, — подошел он к ней. — Поздно уже. Хотел проводить…

Володя не видел, как зарделось ее лицо. Еще ни разу в жизни ни один парень не ждал ее, не провожал.

Молча пошли по улице. Оба не знали, о чем говорить, и обоим было неловко.

— Какой у вас первый экзамен? — спросил наконец Володя.

— У нас? — Лариса шла, держа косынку за уголки, то связывая их, то развязывая. — У нас первый — русское сочинение.

— Когда я был в восьмом, писал сочинение «Мой любимый герой». Про Валерия Чкалова.

— Так ведь Чкалов — не литературный герой, а из жизни, — засомневалась Лариса.

— Он и из жизни, и из литературы. Я тогда, помню, книжку про Чкалова прочел… И вообще Чкалов — это настоящий герой. Я вот закончу десятилетку, и обязательно — в летную школу.

— А если у нас будет такая тема, я напишу про Павку Корчагина… Или про русских женщин из поэмы Некрасова.

— Гм, — неопределенно хмыкнул Володя. — Про Корчагина — я понимаю, а вот насчет этих княгинь… Не знаю, хорошая ли это тема.

— Ты так думаешь? — спросила Лариса.

И снова несколько минут шли молча.

— Нет, — заговорила Лариса, словно во время молчания в мыслях с кем-то спорила, а сейчас пришла к окончательному убеждению. — Это тоже очень интересно. Мне хотелось бы написать об этих женщинах… Ты пойми… Они ведь могли жить в роскоши и без всяких забот, а вот пошли за своими мужьями на каторгу… Разделили с ними их тяжелую судьбу… Старались облегчить участь своих близких. А сколько издевательств и горя пришлось им пережить… Нет, они настоящие героини.

— Я не говорю, что они не героини, но как-то так… — заколебался Володя.

— А я так очень люблю эту поэму.

Они свернули в другую улицу и теперь, не спеша, шли по тротуару. Лариса сняла косынку с головы и набросила на плечи.

— Тебе холодно? — спросил Володя.

— Нет, что ты, мне тепло, — ответила Лариса, хотя ей в самом деле было прохладно.

Володя снял пиджак, накинул Ларисе на плечи.