За оградой есть Огранда - Волков Алексей Алексеевич - Страница 39

К некоторому изумлению Антошки, крестьяне отнюдь не выглядели счастливыми. Посмотришь на них и не скажешь, что эти люди живут в самую героическую и романтическую эпоху в истории человечества. И пусть им не суждено махать мечом, но кто-то же должен кормить героев, самоотверженно спасающих кормильцев от более тяжкой доли!

А потом впереди вырос замок. Он был явно больше баронского и стоял посреди не то очень широкого рва, не то на островке небольшого озера и соединялся с берегом длинным деревянным мостом.

— Жилище благородного графа де ля Кнута! — объявил герольд, как будто без его объявления это было неясно.

Внутри все тоже было намного более солидным, чем в замке Лябр. Одних лошадей под навесом было пять штук, а уж воинов бродило не менее десяти.

Сам граф оказался крепким мужчиной с недобрым взором и перебитым носом. Одет он был во что-то грязное, но, несомненно, дорогое; на каждом пальце, включая большие, имел по перстню, а на шее тускло светилась золотом массивная цепь, на которую, не будь она золотой, было бы не стыдно приковывать самых опасных преступников.

— Князь Берендейский барон фон де Лябр Антон Иванов, победитель драконов, разбойников и Кощеев, со своим оруженосцем! — слава богу, герольд представил Антошку по всем правилам, ничего не перепутав и не забыв.

— Так вот вы какой, новый барон! — промолвил Кнут. Сесть Иванову он не предложил, хотя сам сидел. За спинкой его кресла стояли молодой витязь, очевидно оруженосец, какой-то монах в перемазанной рясе и воин впечатляющих размеров с соответствующим мечом на поясе. — Красавец, ничего не скажешь. Наверное, все бабы по вам сохнут.

— Это их проблемы, — гордо ответил Антошка.

— Конечно, не мои, — согласился де ля Кнут. — Мне главное, чтобы положенная доля вовремя приходила, а с кем вы развлекаться соизволите, дела нет. Хоть с девочками, хоть с мальчиками. Короче, будете ли вы так любезны отстегивать мне положенное?

— Не соблаговолите ли сообщить, уважаемый граф, в честь чего? — Кулаки Антошки давно чесались и нестерпимо хотелось перебить графу еще что-нибудь, кроме носа.

— Фон де Лябры всегда платили де ля Кнутам, доблестный братан, — с оттенком задушевности поведал граф.

— Бароны — безусловно, но я еще и князь Берендейский, — гордо напомнил Иванов. — А князь, как вам при вашей мудрости, несомненно, известно, покруче графа будет. Еще вопрос, кто кому отстегивать должен.

Антошка перехватил восторженный взгляд своего оруженосца и горделиво положил руку на рукоятку меча.

— Да вы что, благородная сявка? На кого пасть раскрыть соизволите? Вконец оборзели, братан? Имейте честь разуть ваши благородные зенки! Я рыцарь в законе! — едва не подавился от возмущения граф и в доказательство выставил вперед ногу с золотой шпорой.

— Я тоже. — Уточнять, какая сходка возвела его, Антошка благоразумно не стал. Благо шпоры у него тоже были золотыми, взятыми из кладовой его тестя. Но на всякий стучай коснулся пальцем зуба и с показной запальчквостью изрек: — Век свободы не видать!

Де ля Кнут озадаченно хмыкнул и покосился на герольда:

— Что скажешь, Бычий Хлыст?

— Вообще-то князь — титул немалый. Тут надо хорошо подумать, — уклончиво промямлил герольд.

— А ты, святой отец? — спросил де ля Кнут у монаха.

— Все в руках Божьих. — Монах закатил глаза к потолку, словно Божьи руки могли появиться именно там.

— А что? Божий суд — это неплохо! — усмехнулся граф. — Давно я не имел счастья укоротить кого-то на целую голову!

Антошка скромно промолчал, что сам он проделал подобный фокус совсем недавно — и как раз с предыдущим бароном. Еще подумают, что он хвастается!

— Ну че, доблестный братан? Не соизволили передумать? — Граф поднялся с кресла и, разминаясь, повел плечами. Судя по их ширине, хозяин вполне мог играючи перебить хоть сотню баронов.

— Думает пусть лошадь. У нее голова большая.

— У нее-то большая, но у вас она тоже одна. Или имеете другую в запасе?

А вот шуток над собой Антошка не понимал и не терпел. Преисполнившись благородного гнева, он продемонстрировал понимание манер и бросил в лицо де ля Кнуту перчатку. Точнее, не перчатку, а латную рукавицу. Ну не было у Антошки перчатки, не было! Он же не франт какой, а обычный витязь!

Жест получился эффектный и точный, разве что излишне сильный. Перчатка звучно припечатала де ля Кнута, и тот отлетел, рухнул на пол да и затих, как футболист от едва задевшего его соперника.

— Пахана?! — Бугай позади кресла вытянул из ножен меч и угрожающе шагнул к Антошке.

Нельзя сказать, что Иванов горел чрезмерным желанием биться с безродным кнехтом, но делать было нечего, и пришлось принять боевую стойку. Сзади обнажил оружие Джоан, спереди — графский оруженосец.

Мечи готовились скреститься в смертельном танце, когда раздался громкий голос монаха:

— Стойте! Суд Божий свершился! Господь зримо явил нам свою непреклонную волю!

Все поневоле застыли, не понимая, с какой стати монах встревает не в свои дела?

— Благородный и высокочтимый граф де ля Кнут мертв! — торжественно оповестил служитель церкви.

— Как?! — хором, словно тщательно репетировали эту реплику, выдохнули присутствующие.

Сюзерен и повелитель лесов, полей и рек лежал вольготно и свободно, как лежат все покойники.

— Воистину неисповедимы пути Господни! — оповестил еще раз монах. — Но будет вовеки воля Его!

Антошка стоял манекеном, не зная, что делать в таких случаях, и тут бугай опустился перед ним на колено и торжественно провозгласил:

— Примите мою вассальную присягу, доблестный граф!

— Аминь! — растерянно ответил Антошка, словно готовился променять меч на четки.

— Слушайте все! — Голос герольда звучал так, словно должен был перекрыть трубы Страшного Суда. — Владетельный и доблестный рыцарь, князь Берендейский граф де ля Кнут барон фон де Лябр Антон Иванов соизволит принять присягу от своих вассалов в парадной зале родового замка!

Голос раскатился громоподобным эхом и еще долго гремел под черепной коробкой Иванова. Когда же успокоился, показалось, что уши заложило ватой, а то и вообще барабанные перепонки не выдержали и вдавились вовнутрь от мощнейшего акустического удара.

Хорошо хоть, что зрение не пострадало. Антошка видел, как в двери один за другим торопливо вбегают обитатели замка, оглядываются в поисках нового графа и, найдя желанного, проворно плюхаются на колени.

Лишь жаль, что слух не желал возвращаться ни к князю, ни к графу, ни к барону, да неудобно было стоять перед людьми с перчаткой на одной руке. Словно растеряха, вечно куда-то разбрасывающий свои вещи.

9

Об одном жалел Антошка — не успел он узнать у покойника путь к Чизбуреку. Пока предыдущий граф был жив, как-то к слову не пришлось, а мертвецы — люди солидные, молчаливые. Им до мелких житейских проблем дела нет.

А может, и не знал покойный, где лежат бескрайние степи. Как не ведали о том все прочие обитатели замка. Нет, слышать о степи они слышали, только точно указать направления не могли. Примерно Иванов, конечно, и сам знал. Где-то на юге. Или на юго-западе. Или на юго-востоке. Или просто на востоке. Если, конечно, не на севере.

Или на севере тундра?

Один лишь монах понял затруднение нового графа, утешил, подбодрил, как мог.

— Подвиг твой над язычником, сын мой, Богу угоден. А раз так, то неважно, в какую сторону ты направишь свой путь. Господь сам приведет тебя к коварному хану.

Антошка подумал над этими словами и согласился. Земля-то ведь круглая, а дорожки кривые. Посему главное — ехать, и к цели рано или поздно придешь.

Да и то, нашел же он Кощея, хотя злодей запрятался, словно крот. И еще смерть свою от добрых богатырей спрятал так, что не каждый бы и отыскал.

Так и Чизбурек. Сколько бы он ни вынашивал коварные планы, ни лелеял злобные замыслы, да наедет когда-нибудь на него Антон. Планы порушит, замыслы расстроит и самого хана расчетверит и отпустит четвертинки на все четыре стороны остальным негодяям в назидание, а себе — на вечную славу.