Хирург и Она. Матрица? - Белов Руслан - Страница 20

– Я сбегаю в магазин.

– А готовить ты умеешь?

– Лучше тебя. Талантливый человек талантлив во всем. Кстати, о еде. Давай теперь зубки твои посмотрим.

Минут десять Лихоносов никелированными щипчиками подкручивал проволочки, стягивавшие Дашины зубы.

– Через месяц у тебя будет голливудская улыбка, – сказал он, отложив щипчики.

– А вторая нога? Ты что, и в самом деле не будешь резать вторую ногу? – посмотрев на свою "натуральную" конечность, спросила Даша.

– Завтра. Устал я. Да и настрой пропал, а без настроя, без вдохновения ничего хорошего не получится.

Даша расстроилась. До нее дошло, что она не в больнице, где один врач может подменить другого. А фактически в подполье. С глазу на глаз с маньяком. Сейчас он повернется и уйдет. На Черное море. В Саратов. К Лоре. А она останется.

Ну и пусть. От нее ничего не убыло. Вон, зубы уже не такие страшные, хотя и на черной проволоке. И ножка прямая и стройная. Пока ничего страшного. А до плиты она доберется. До кухонной, естественно. А могильная подождет.

– Ты что скуксилась? – спросил Хирург.

– Я хотела сегодня пирожков с ливером испечь...

– Черт с ними, с пирожками. Завтра с утра лицо будем тебе делать.

– А ногу?

– Не, ногу потом. Терпеть не могу конвейеры. Одна нога, вторая. Послезавтра сделаю. А сейчас тебе надо поесть. Что тебе принести?

У Даши мелькнула мысль, что он мстит за Чихая. Она ее задвинула в глубь сознания и тихо ответила:

– Супа хочу. Согрей в желтой кастрюльке, налей в тарелку, положи лапши, она в маленькой кастрюльке. Хлеба не забудь.

Лихоносов принес поднос с тарелкой супа (зелени накрошил!), хлебом и разрезанным на две части помидором. Даша была счастлива. После еды он дал ей пригоршню пилюль, поставил на тумбочку минеральную воду в пластиковой бутылке и приказал спать:

– Будешь меня слушаться, быстрее костная мозоль образуется, – сказал он, задергивая занавеску на окне.

31. Воды хватит на две недели.

Даша проснулась под вечер. Было холодно. Сквозило. Лил дождь. Он по привычке стучал в окно, и казалось, что никого, кроме него за стенами дома нет. А в доме – никого кроме нее.

Перепугавшись, Даша позвала:

– Ви-и-тя!

Тишина. Шум дождя ушел за кулисы сознания, растворился в зародившемся отчаянии.

– Витя!!!

Шум дождя вернулся. "Ты одна, ты одна, ты одна", – услышала Даша.

Что делать? Если она встанет, пойдет искать его или за соседями, все это сооружение на ноге сломается, и она на всю жизнь останется калекой.

– Витя!!! Где ты?!

Тишина в доме не нарушилась. Один лишь дождь продолжал доканывать: "Ты одна, ты одна, ты одна, ты одна, ты одна".

Даша закусила губу. "Он же маньяк! Начал меня резать, его понесло. Захотелось убить. И пошел в поселок!"

Даша посмотрела на табуретку, на которой лежали инструменты. Пилы и самого большого скальпеля не было.

"Нет, я просто схожу с ума и выдумываю. А эта рана на груди? С которой я его нашла за сараем? Может, это он сам себя в хирургическом припадке порезал?! Точно!

Нет, хватит. Эдак я сама себя до сумасшествия доведу."

Даша поднялась в постели, опустила правую ногу на пол. Встала на нее.

"Пойти к двери?.. Нет. Буду лежать. На неделю меня хватит. Нет, две недели протяну – вода есть.

Вода есть... Перед тем, как уйти, он принес воду. Полутора литровую бутылку. А на кухне была маленькая, полулитровая.

Значит, он ушел. Надолго. Навсегда. Да, навсегда! Ему наскучило меня резать, маньяки ведь переменчивы! Или просто удовлетворился.

Черт! В который раз дура.

Ну и пусть! Буду лежать. Подживет, выйду к людям. И всю жизнь буду хромать, потому что денег на вторую ногу нет.

В калитку зазвонили.

Даша воспрянула духом.

"Кто-то пришел во второй раз. Значит, есть шанс, что спасут. Надо лежать, Ничего ведь не горит".

Калитку потрясли.

Стало тихо.

Тишину нарушил характерный звук – кто-то спрыгнул с забора.

Через минуту за занавешенным окном кто-то прошел к двери. У двери постоял, видимо, прислушиваясь. Затем раздался металлический звон. Кто-то подбирал ключ или отмычку.

Подобрал.

Открыл дверь. Пошел по прихожей. Вошел в комнату. Постоял. И, стараясь не скрипеть половицами, подошел к двери, ведущей в спальню.

Даша похолодела. Дверь приоткрылась. Даша перестала дышать. Дверь толкнули, она распахнулась...

32. Всегда случается что-то непредвиденное.

Конечно же, это был Лихоносов. В руках у него был огромный букет. Улыбаясь, он подошел к кровати и, протягивая цветы, сказал:

– Это тебе для скорейшего выздоровления.

– Я чуть не умерла от страха... – заплакала Даша.

Дрожь – лучший человеческий удел,

Великое он чувствует и любит,

Когда святой им трепет овладел, —

продекламировал Хирург, довольно улыбаясь.

– Ты это нарочно, нарочно, да?

– Как тебе сказать? Настроение было хорошее, решил прогуляться. День будний, никого нет, вот цветов у соседей и нарвал. А потом решил напугать. Мой однокурсник недавно диссертацию написал. В ней доказывается, что сильные эмоции имеют ярко выраженный терапевтический эффект.

– Я уже хотела идти тебя искать...

– И почему не пошла?

– Побоялась за ногу.

– Не надо за нее бояться. Доверяй себе, хоти что-нибудь очень сильно, и нога тебе поможет. Я знал один случай, он описан в научной литературе, когда берцовая кость срослась за четверо суток, и человек мог ходить.

– За четверо суток!?

– Да. Жених за неделю до регистрации попал в автомобильную аварию. В понедельник ему вставили штифт в сломанную большую берцовую, в пятницу сделали по его настоянию рентген и обнаружили на месте перелома замечательную по всем параметрам костную мозоль. В субботу он стоял под венцом без костылей и палочки.

Оба они представили друг друга. Стоящими под венцом. Хирург улыбнулся и сказал:

– Знаешь что? – У меня что-то вдохновение пошло. Давай продолжим наши игры, а?

– Вторую ногу хочешь сделать?

– Нет, это потом. Что-то мне захотелось над лицом твоим поработать...

"А над влагалищем не хочешь? – дернулось у Даши в подсознании. Порозовев от стыда, она посмотрела в окно:

– Ночь уже на дворе.

– Я – сова. И вдохновение у меня начинает просыпаться где-то к одиннадцати-двенадцати.

– Эдак ты выполнишь свои обязательства не к Новому году, а к седьмому ноября.

– И не рассчитывай, – неопределенно посмотрел Лихоносов, посмотрел как бы из будущего. – Всегда случается что-то непредвиденное.

– Тогда я не против... – вздохнула Даша, кожей чувствуя, что это непредвиденное будет чрезвычайно разнообразным по ассортименту.

С лицом Хирург возился да утра. Сначала он его изучал, потом измерял, и лишь затем начал резать. Когда он сказал:

– На сегодня, пожалуй, хватит! – Даша дремала.

33. На рубеже.

Лицо Лихоносов делал долго. Через две недели было готова одна носогубная складка (левая), все вокруг левого глаза, шея и... левое ухо. Носа он не трогал – сказал, что его надо лепить в последнюю очередь, потому что он – король, которого делает свита.

Даша уже потихоньку ходила и мечтала о правой ноге. О новом лице она старалась не думать.

Все это время Хирург не пил, и это сказалось на графике операций: закончив с левым ухом, он занялся вагинальной пластикой.

Даша отнеслась к его очередному вольту неоднозначно. С одной стороны, ее женское естество тянулось к Хирургу, к богу, который лепил ее, лепил ее будущую сладкую жизнь, с другой, она чувствовала себя существом не оформившимся, незаконченным, даже, может быть, не вполне существующим. Да и чисто по-женски ей было неловко – женщина, она твердо это знала, должна отдаваться мужчине лишь здоровой и находясь в хорошей форме. А у нее эти железки на ноге и лицо в бинтах и наклейках...