Повстанец - Виногоров Владислав - Страница 44

— Прекрати дымить. — Ленус глухо перхает и смотрит на меня почти с ненавистью.

— Да пошел ты! — беззлобно, лишь бы что-нибудь сказать в ответ, бросаю я. — Здоровеньким умереть хочешь?

— Сам иди! Тут дышать уже нечем!

Чувствую, что нечем. И во рту уже давно горько от табачного дыма. Все я прекрасно понимаю. Понимаю… А что, собственно, я понимаю? Детский сад какой-то! В революцию играющийся. А первая же встряска за ухо — и уже непонятно, что мне делать. Ведь все шло нормально. Я бы даже сказал — просто идеально! И вот так облажаться. Постыдно, господин главнокомандующий повстанческой армии, крайне постыдно.

Вся моя беда в том, что я слушаю всяких уродов: сначала старого козла Альтуса, потом засранца Ленуса… И что в результате выходит? Не знаю я, что выходит! На самом деле не знаю! Единственная надежда, которая все еще теплится где-то на самом краю сознания, что какой-то эффект даст мое утреннее выступление перед прессой. Слабая надежда, надо сказать. Что помешает Президенту объявить меня лгуном? Да ровным счетом ничего! Ему это даже очень удобно. Готовят эти сопляки переворот или не готовят — разницы никакой. Но лучше перестраховаться и разогнать их ко всем чертям. Демократия демократией, но своя рубашка, как говорится, ближе к телу. К своему, надо полагать, телу.

— Ладно. — Ленус явно ничего не понимает. — Какого лешего мы тут штаны просиживаем?

Тебе, дорогой Ленус, это так интересно? Мне, честно говоря, тоже. Ну, кривая вывезет!

— Видишь, ли, уважаемый мой коллега. — Я делаю еще одну затяжку, от дыма уже тошнит. — Находимся мы здесь по ряду причин. Первое — один альтернативно одаренный засранец не соизволил озаботиться запасным каналом связи, и я просто вынужден находиться здесь на случай появления курьера из Столицы. Второе — так как ситуация абсолютно патовая и арестовать нас могут в любой момент, то я не желаю, чтобы это мероприятие произошло при моих приемных родителях. И, наконец, третье…

— Слушай, Магнус, — вдруг оживляется Ленус, — я все это понимаю, но так мы ничего не высидим. Не обижайся, но ты несешь откровенную чушь! Не расстраивайся — мне тоже ничего не лезет в голову. Давай хоть телевизор включим.

А это мысль. Ленус, сам того не зная, подал мне идею. Отвлечься надо.

— Телевизор — это можно. — Я нашариваю на столе пульт и нажимаю на кнопку. Из динамиков телевизора тут же начинает истошно орать какая-то девица с перепаленными перекисью водорода волосами.

— Весело, правда? — с надеждой в голосе спрашивает Ленус.

— Обхохочешься, — рявкаю я. — Давай-ка мы с тобой…

Договорить мне не дали. Певичка куда-то исчезла, и появилась заставка Первого государственного канала. Очень интересно! Технические неполадки? Может быть, но в такие совпадения я не верю.

— Экстренный выпуск новостей! — Диктор буквально выкрикнула эту фразу. — В Столице народные волнения. Наши камеры установлены на Центральной площади. Тысячи людей вышли на несанкционированный митинг протеста. Власти пока ничего не предпринимают. А сейчас на связи наш специальный корреспондент…

— Вот оно, Магнус! — Глаза у Ленуса заблестели.

— Что — оно? — Я в некотором замешательстве.

— Не мешай слушать! — Ленус нетерпеливо отмахивается от меня и вперивает взгляд в экран.

— …недопустимая ситуация! Мы собрались здесь, чтобы помочь детям, которых незаконно арестовали работники Службы Безопасности по сфабрикованным этой же службой обвинениям…

Просто праздник какой-то! Идиоты полезли защищать засранцев! Обожаю людей с обостренным чувством справедливости! Во всяком случае — сегодня.

— И что это? — подаю я голос.

— Понятия не имею, но звучит хорошо. — Ленус удовлетворенно потирает руки.

— …это с рук не сойдет! Уже сейчас вся мировая общественность…

Мировая общественность? Вся? А вот это уже действительно весело! Значит, вся мировая общественность бросилась меня защищать. Какой я, однако, ценный для мировой общественности человек, оказывается. И кто бы мог подумать?

— …уже собираем подписи под петицией Президенту…

Праздник души и именины сердца! Подписи они собирают… Под петицией… Вот же уроды! Какие, блин, на фиг, подписи? Им не совсем понятно, что я собираюсь сделать? Точнее, что МЫ собираемся сделать? Выходит, что непонятно. Парадокс! Я собираюсь загнать эту страну в очередную революцию, а меня, вместо того чтобы утопить как котенка, услужливо выволакивают за шкирку из воды. И, похоже, выволокут.

— Ленус, сукин сын! Твоя работа?

— Ты совсем с ума сошел? — На лице у Ленуса отображается явное замешательство. — Каким образом бы я это провернул?

— Жаль, — совершенно искренне говорю я. — А выглядит эффектно. И стиль твой.

— Стиль действительно мой, — легко соглашается мой' товарищ по оружию. — А вот исполнение не мое. К сожалению.

— Тогда кто? — продолжаю я изводить Ленуса вопросами.

— Понятия не имею! — С лица Ленуса сейчас можно писать картину под названием «Сама Честность». Именно так: оба слова с большой буквы.

— Слушай, мне как-то все равно, кто это делает, но у нас появился шанс! — рявкаю я. — Давай-ка сюда своих карманных журналистов.

Карманных журналистов звать не потребовалось. Сами явились. И очень быстро. Пока Ленус возился с телефоном, в дверь постучали. Так как мой соратник был занят, открывать пошел я.

Открыл — и чуть не ослеп. Вспышки фотоаппаратов и прожекторы камер устроили ясный день из зарождающейся ночи. Мне даже выступать толком не пришлось — им нужен был я в состоянии, заморенном проклятыми варварами из СБ. Заморили меня, конечно, не там, но вид я, судя по восторженной реакции прессы, имел именно такой, какой им был нужен. Да я и не возражал. Смысла никакого: все равно не услышат.

Минут через пять шум пошел на убыль и появилась возможность услышать конкретные вопросы. Я про себя злорадно улыбнулся и приступил…

— Силен ты чушь нести! — Ленус смотрит на меня с искренним восхищением.

— А ты думал, что только ты это умеешь? — поддразниваю я приятеля. — Вынужден тебя разочаровать: и у меня, как видишь, тоже неплохо получается.

Ленус только улыбается в ответ и потягивается с видом довольного и сытого кота, которому только что посчастливилось умять литр сметаны. Честно говоря, у меня вид скорее всего точно такой же. И есть от чего. Я не совсем понимаю как, но мы спасены. «Добрый дядя», о котором я думал, на секундочку обнаружил свое присутствие. На одну маленькую такую секундочку, но обнаружил! Значит, «добрый дядя» существует и это не порождение моей паранойи. Уже хорошо. Правда, это нам ни черта не дает: я даже представить себе не могу, кто это может быть. Методом исключения можно сказать, что это не СБ. На них сейчас посыпятся все шишки. И не Президент тоже. Ему-то какой смысл? Может, полиция? Тоже нет. Полиция у нас обладает такой властью, что большего уже и желать нельзя. Но кто же тогда? Опять по кругу иду. И ничего умнее масонской ложи в голову не приходит…

А ведь ты, друг Магнус, просто обрадовался, что тебя кто-то опять ведет за ручку! Ведь перед этим ты был свято уверен, что сам такой умный. До того был уверен, что даже испугался. И сильно, надо признать, испугался, А теперь опять все хорошо: есть кто-то, кто в трудную минуту вытянет из дерьма…

Можно на это посмотреть и с другой стороны — крепкий тыл является залогом успехов на фронте. Только все это гнилые отмазки! Нравится тебе быть марионеткой. Нравится… А вот хрен! Как раз наоборот — абсолютно не нравится! Но приходится. Опять…

Тут еще один немаловажный вопрос присутствует: а если это сработал какой-то запасной вариант того же Ромуса? Я его, конечно, терпеть не могу, но в наличии мозгов ему отказать нельзя… Можно. Особенно после идиотской прокламации.

Существует еще и хитрая скотина Ленус. Мало ли что он мне говорил? Его исполнение, не его исполнение. Как говаривал мой первый батальонный: «Птицу видно по помету». А тут помет такой, что и приглядываться не надо.