Повстанец - Виногоров Владислав - Страница 39

Успокоенный этими мыслями и старательно гоня от себя саму идею того, что Уклус может воспринять мой рассказ как-то не так, я включился в общее веселье. В конце концов — что я, хуже других? Или рыжий?

Съезд начался со стойки «смирно» под звуки гимна. Ничего умнее Ромус, естественно, придумать не мог. Ну, так это же Ромус! Тут, как говорится, ничего не поделаешь — приходится терпеть. Как только последние звуки гимна отзвучали, наш бюрократ взгромоздился на трибуну и изволил начать свою речь.

— Соратники! Мы с вами собрались в непростое время! — начал по бумажке читать Ромус. — Сейчас, как никогда, стоит вопрос о том, сможем ли мы выжить. И если да, то сможем ли мы жить достойно?..

Эка гадость! Старым козлом Альтусом за версту разит! Надо же, нахватался Ромус в свое время словечек. Интересно, он сам этот бред писал или помогал кто?

— …становления нашего движения. Не все проходило гладко. Не обошлось без жертв. Но они только сплотили наши ряды! Со скорбью, но и с гордостью вспоминаем мы павших товарищей, которые…

А я так же паскудно выгляжу, когда произношу речи? Или все-таки хоть немного лучше? И это же надо такой бред нести! «Со скорбью, но и с гордостью вспоминаем»! С какой, на фиг, гордостью? За то, что четырнадцатилетнего мальчишку угрохали, гордость? Так нечем тут гордиться. Позор сплошной. Или я чего-то не понимаю и гордиться есть чем?

— ,..но мы не оставим этого так! Именно сегодня настал тот день, когда мы наконец определимся и раз и навсегда наметим линию, по которой будем двигаться вперед, к…

К полному финишу, чтобы не сказать хуже. Надо будет ему в перерыве дать в ухо. Сильно. Придумал же такое перед малолетками нести! Вон уже и зевать начали. Они же две трети слов не понимают. Ну как так можно? Если этот мерзавец не закончит через минуту, то я встану и набью ему морду прямо на трибуне. Прилюдно, так сказать.

— …отметить особо. В этом зале сейчас находится командор Санис из Городка. И мы попросим его выйти сюда и рассказать о своем опыте борьбы с падалью, стреляющей в наших товарищей!

Ромус первый захлопал в ладоши, и скоро к нему присоединился весь зал. Просят, блин. Придется идти — ничего не попишешь. Медленно поднимаюсь и начинаю пробираться к проходу посредине зала. Приходится улыбаться и пожимать множество рук — всем хочется поручкаться с самим Санисом. Нужно терпеть.

Вот наконец и проход. Решительно разгоняю складки кителя под ремнем и пружинистой походкой иду в сторону сцены. Я же сейчас должен выглядеть орлом! Вот и стараюсь. Аплодисменты, как пишут в газетах, перерастают в овацию. Даже не так: в долго не смолкающую овацию! Это уже не смешно. Это откровенно глупо.

Взбегаю на сцену, пожимаю Ромусу руку и взгромождаюсь на трибуну. Зал ликует. Кое-где уже начали подниматься. Приветствуют, стало быть. Ой как противно! До одури! Поднимаю левую руку, призывая к тишине. Постепенно хлопки смолкают и становится можно хоть как-то говорить.

— Друзья! — Зал опять взрывается аплодисментами, я понимаю, что тут что-то не так. Кошусь на Ленуса — он сидит в первом ряду с улыбкой до ушей. Понятно, чья работа. Потом поговорим. — Друзья! Хлопать в ладоши будем потом! Сейчас давайте займемся делом!

Кажется, подействовало — хлопать перестают.

— Хорошо! Наш командир столичной организации попросил меня выступить. Я, естественно, выступлю! Рассказывать, как мы готовились к приведению акции неповиновения, я не буду. Большинство из вас и так принимали участие в подобных акциях. Скажу только одно: мы не хотели войны, мы хотели только одного — сказать о том, что нам хреново живется. И попросить власти. Пока — ПОПРОСИТЬ! О том, чтобы они сделали хоть что-то для улучшения нашей жизни. И что мы получили в ответ? Выстрелы из винтовки! Именно от пули, выпущенной ублюдком наемником по приказу мэра нашего Городка, погиб мой боевой товарищ. Наш боевой товарищ — командор Пилус! Прекрасный человек и мужественный боец, он отдал свою жизнь за то, чтобы мы с вами, наши родные и близкие жили лучше! Мы, разумеется, поймали ублюдка, стрелявшего в нашего товарища, но это не вернет Пилуса к жизни. Как не вернут его к жизни и наши слезы! Мы должны помнить о наших боевых товарищах, погибших за правое дело, но должны продолжать борьбу, чтобы их смерть оказалась ненапрасной! Почтим же память командора Пилу-са минутой молчания!

— Господа! Встать! Смирно! — рявкнул Ромус и сам вытянулся по струнке. Вот тут это к месту. Если бы всегда так. Секунд через двадцать Ромусу это надоело. — Вольно! Садись! — Зал с легким гулом начал усаживаться.

Я решил, что самое время вернуться на место, но не тут-то было.

— Командор Санис! Задержись на минуточку! — Ромус плутовато улыбнулся.

— Да, командор Ларус! — Хорошо хоть имя запомнил.

— Мы тут посовещались со штабом и пришли к мнению, что тебя нужно назначить на должность главнокомандующего армии! Я думаю, что делегаты съезда меня поддержат. Правда, друзья?

Зал взревел! Большая часть народа повскакивала с мест. В воздух полетели фуражки. Я опешил — никак такого не ожидал. Думал, что все будет в явочном порядке, по окончании съезда. Так нет же — обязательно с помпой! И откуда это у Ромуса?.. А у Ромуса ли? Что-то у Ленуса подозрительно довольная физиономия. Когда же он успел все это провернуть? Да, талант не отнимешь. Умница у нас Ленус. А я? А я сейчас выкину фортель! Чтобы знали, что о таких вещах главнокомандующего положено предупреждать заранее, а не организовывать ему попадание в неловкие ситуации.

— Спасибо, соратники! Сделаю все, что от меня зависит, чтобы оправдать ваше доверие. Естественно, лучшего начальника штаба, чем командор Ларус, я не вижу! Никто не возражает?

Новый взрыв рева. Да, в таком состоянии они что угодно поддержат. Даже провозглашение меня наместником божьим на земле. Показываю залу руками, что надо притихнуть. Послушались.

— А чтобы наши враги знали, что им не будет пощады, я решил сегодня же сменить имя. Отныне меня зовут Магнус, как и положено главнокомандующему!

Новый взрыв восторженного рева, а вот у Ленуса лицо вытянулось. Так тебе и надо, чтобы знал, режиссер хренов, как людьми манипулировать, не посоветовавшись с вышестоящим начальством.

Когда шум немного утих, слегка опешивший Ромус пригласил меня занять соответствующее место за столом на сцене. Пришлось соглашаться. Интересный денек у меня получился.

Поезд ритмично перестукивается на стыках рельсов, и в такт этим перестукам покачивается вагон. Ночь. За окном иногда мелькают огни всеми забытого полустанка, затерянного среди лесов, и снова темнота. Ленус удовлетворенно храпит на верхней полке. А может, это не Ленус. Может, это смешной мальчик Белус, родители которого очень боялись, что чадо окажется в плохой компании. В смысле — в моей. Но видимо, ничего поделать не смогли — оказалось чадо именно там, где родители больше всего опасались.

Я смотрю в окно. Сон абсолютно не идет. Не люблю я ездить в поезде на нижних полках. Просто терпеть не могу! А вот тут пришлось. Ленус с Белусом встали в позу: я, дескать, теперь есть господин самый главный начальник, и потому ездить на верхних полках мне не положено. Пришлось уступить.

Уклус спит напротив меня. Спит, полностью укрывшись одеялом, так что из-под него торчит только локоток левой руки. Пусть спит. Мне так спокойнее. И самое главное, что мне надо подумать. Очень крепко подумать о том, что же происходит. В принципе ничего незапланированного не происходит: как наметил старый козел Альтус, так все и катится. А с другой стороны, ну не мог он рассчитать все на несколько лет вперед! Что-то не стыкуется. Самое мерзкое, что я никак не могу уловить это самое «что-то».

Допустим, противопрезидентские настроения в обществе есть вещь нормальная и, я бы даже сказал, обыденная. Не только у нас в стране, но и в более благополучных державах. Народ при любом удобном случае ругает свою власть. Тут у меня возражений нету. Но ругают, как правило, вяло. Скорее — поругивают. И власть понимает, что пресекать это поругивание ни в коем случае нельзя — собака, которая лает, не кусается. Аксиома, слишком хорошо известная любой власти.