Повстанец - Виногоров Владислав - Страница 17

От всех этих мыслей мне стало нехорошо. Я вдруг понял, что если раньше накручивал себя совершенно напрасно, то теперь для таких накруток имеются веские основания. А ведь логично же! Допустим, у меня есть информация о том, что повстанцы обладают возможностью себя омолодить. Я не имею ни малейшего понятия о том насколько. Как я буду их искать? Уподобляться Ироду? Смешно и глупо. Вывод напрашивается сам — расставить сети и ждать, пока кто-нибудь из них не проявится. Так они, наверное, и делают — расставили сети и ждут. А если это не плод моего больного воображения, то ждать им осталось очень недолго. Уже в следующем году часть моих бывших коллег ринется атаковать военные училища. Вот тут их и будут подкарауливать.

Я резко сел на кровати. У меня аж все похолодело внутри. Если я прав, то нужно что-то делать. Немедленно. Это я понимаю, но ЧТО делать? Давать в газету объявление: «Господа бывшие путчисты! Не суйтесь в военные училища. Повяжут вас там!»? Или пытаться кого-то найти и предупредить? А как я их буду искать? Ехать в Столицу и шляться по нашим любимым кабакам бессмысленно. В большую часть таких заведений меня просто не пустят, как и всех остальных. И где искать? Главное — кого? Если поймают и пристукнут Ромуса, то я буду только искренне рад. А если Ленуса? Хотя Ленус у нас умница. Он должен был просчитать эту ситуацию сразу и уже что-то предпринять. Должен… А что может предпринять четырнадцатилетний сопляк? Да, хреново.

— Санис! Что с тобой? — Голос у Уклус взволнованный, она полулежит, опершись на локоть, и выглядит обворожительно.

— Все нормально, — пытаюсь успокоить свою возлюбленную. — Пришла в голову неожиданная мысль.

— Ты меня пугаешь, когда ты такой. — Губки обиженно надуты. — Ты разговариваешь совсем как мой отец.

— Ну уж извини, — улыбаюсь я. — Все мужики разговаривают примерно одинаково. Так что — терпи.

— Я не о том, — нетерпеливо отмахивается Уклус. — Ты говоришь так, как будто тебе лет сорок.

Так и есть, девочка моя, так и есть. Но тебе я об этом не скажу.

— Это воспитание отчима, — криво улыбаясь, говорю я. — Или ты хочешь, чтобы я заговорил тоном своего настоящего отца?

Пока Уклус находится в замешательстве, набираю побольше воздуха в легкие и гаркаю совершенно казарменным голосом:

— Па-а-ачему не по уставу лежишь? Левая грудь должна быть на уровне правой! Смир-р-р-на!

Уклус хохочет беззаботным смехом. Я с удовольствием к ней присоединяюсь. Нам хорошо вдвоем. Я понятия не имею, как долго это будет продолжаться, но сейчас кажется, что всю жизнь. Валюсь на кровать, Уклус тут же прижимается ко мне и начинает рассказывать, как ее уже пытались допрашивать подружки на тему «И как это?».

— И что ты им сказала? — интересуюсь я.

— Ничего. — И Уклус весело смеется. — Обойдутся. Пусть сами пробуют.

— Мысль правильная, — одобряю я. — Тем более что к директору нас потащат в ближайшее время.

— Почему?

— Потому что я начистил физиономию Пилусу, а он должен отомстить. Так что приготовься — унизительный разговор с директором, медицинское обследование, унизительный разговор с родителями… Тебе уже страшно?

— Нет, — отвечает Уклус, и я вижу по глазам, что она не врет. — Не страшно, если ты будешь со мной.

— Ну-у-у-у, — тяну я. — В кабинет к гинекологу меня точно не пустят, у директора мы гарантированно будем вместе, а вот твои родители…

— Они меня поймут. — Уклус заговорщицки подмигивает. — Они сами еще со школы…

Это к вопросу о генетике, наследственности и прочим премудростям такого рода. Очень интересно получается.

— Ладно, — решительно говорю я. — Тогда хватит валяться в постели! Поднимаемся и — гулять! А все неприятности будем решать по мере их поступления. Согласна?

— Согласна. — Уклус протягивает мне руки, я помогаю ей подняться с кровати, и она тут же прижимается ко мне всем телом. Всего на секунду. Не успеваю я ее обнять, как она выскальзывает и скрывается в ванной. Ну что ж, пора и мне приводить себя в порядок.

Пилус все-таки отомстил. Не прошло и недели, как моих приемных родителей вызвали в школу. И не как обычно, а позвонив по телефону. Если бы я где-то напакостил, то прозвучала бы стандартная фраза: «Родителей в Школу!» — и она же была бы продублирована в дневнике. А тут…

Когда нас с Уклус сдернули с уроков и погнали в кабинет директора — я не испугался, но злость во мне закипела моментально. Уклус, на удивление, проявила полное хладнокровие, и я сразу же взял себя в руки.

В кабинете директора уже находились мои приемные родители и родители Уклус. Ее мать приветливо помахала нам рукой, отец ограничился кивком головы, вполне доброжелательным, впрочем. Зато на Салус и Алуса было страшно смотреть. Как только мы вошли, директор начал что-то гундосить относительно неправильного воспитания и прочих глупостей в подобном тоне. Что на такое отвечать, я не имел ни малейшего понятия. Попали мы, как кур в ощип.

Между тем директору явно надоело практиковаться в словоблудии, и он ядовито осведомился, что думают по этому поводу наши родители. Алус уже открыл рот, чтобы ответить. Весь его вид говорил о том, что он будет оправдываться. Я мысленно застонал, но тут неожиданно заговорила мать Уклус.

— Я, господин директор, понимаю, — она глубоко вдохнула спертый воздух кабинета, — выглядит это ужасно… с вашей точки зрения. Но! Но они уже оба в таком возрасте, когда подобное случается. Я лично не против, чтобы моя дочь и Санис… были вместе. Я знаю, что они не занимаются этим под кустами и в грязных подъездах, я знаю, что они не подхватят какую-нибудь заразу, и я знаю, что они друг к другу испытывают чувства…

— А не рановато для чувств? — рявкнул директор. — Они позорят нашу школу, они…

— А школе какое дело до того, чем они занимаются после уроков? — вступил в разговор отец Уклус. — Может, камеры слежения прикажете в их комнатах поставить?

— Ну а если дети появятся? — Глаза директора забегали. — Что тогда?

— Что с детьми делать? — Мать Уклус приподняла бровь. — Воспитывать. Вам объяснить, как это делается?

— Я уже вижу, как вы свою воспитали, — презрительно бросил директор.

— А чем это я плохо воспитала свою дочь? — тут же ощетинилась моя потенциальная теща. — Она в отличие от большинства в их классе учится на «отлично», из дому не сбегает, как некоторые ваши ученики, и ведет себя так, что я ею полностью довольна. А если девушка чувствует, что любит молодого человека, то в этом нет ничего достойного осуждения.

— Мне представляется, — Алус тоже решил поучаствовать в разговоре, — что это проблемы, которые мы должны решать сами. То есть дети и родители. И вас, господин директор, это никак не касается.

— Меня это касается! — фальцетом завопил директор. — Ученики с тринадцати лет живут половой жизнью! Возмутительно.

Мне этот спектакль уже начал надоедать. Уклус последние несколько минут прилагала героические усилия, чтобы не захихикать. Этого допустить никак нельзя, и я заговорил:

— Передайте своему стукачку Пилусу, господин директор, что перед тем, как доносить, надо проверять слухи. Они могут оказаться дезинформацией. В следующий раз сначала разберитесь, а потом устраивайте скандал. А так — нечего огород городить. Мы пошли.

Директор от такой наглости онемел, а я подхватил Уклус под, руку, и мы покинули кабинет. Когда я уже закрывал за собой дверь, Алус крикнул, чтобы мы ждали под кабинетом директора и никуда не уходили.

Ждать так ждать. Мы с Уклус устроились на подоконнике и всласть посмеялись.

— Что теперь делать? — спросила она меня чуть позже.

— Для начала — вся школа узнает, что Пилус стукач. Потом я его отловлю и дополнительно набью морду. Есть еще какие-нибудь идеи?

— С родителями твоими что будем делать? — Уклус провела рукой по моим волосам. — Горе ты мое луковое.

— Ты не рановато начинаешь покровительственным тоном со мной общаться? — осведомился я, прижимая ее рыжую голову к своей груди.