Глубина в небе - Виндж Вернор (Вернон) Стефан - Страница 43

И конечно, скоро в конце гравийного шоссе показался низенький сарай и единственная керосинокачалка.

– Это и есть «место получше», Шерк? – спросил Аннерби.

– Ну… во всяком случае, поинтереснее. – Шерканер открыл дверь и спрыгнул с насеста. – Посмотрим, помнит ли меня этот старый коббер.

Он прошелся вдоль машины, вытаскивая новшества наружу. После долгой поездки его нервный тремор стал заметнее обычного.

Смит и Аннерби тоже вылезли, и вскоре из сарая появился владелец – грузный мужчина в комбинезоне с карманами для инструментов. За ним шла пара ребятишек.

– Залить, старина? – спросил владелец.

– А то как же, – отозвался Шерканер, не пытаясь исправить неверную оценку своего возраста. Он пошел за владельцем к насосу. Небо стало еще ярче, голубизна и краснота заката лились на землю. – Вы меня помните? Я тут проезжал на большом красном «Релмайтхе», перед самой Тьмой. Вы тогда были тут кузнецом.

Хозяин остановился, посмотрел на Андерхилла долгим взглядом.

– «Релмайтх» помню.

Двое двухлеток теснились за его спиной, разглядывая любопытного гостя.

– Забавно, как все меняется, правда?

Хозяин не знал, что имеет в виду Андерхилл, но через несколько времени они уже болтали, как два старых приятеля. Да, хозяин любит автомобили, за ними будущее, и хватит с него кузницы. Шерканер похвалил работу, которую тот для него когда-то сделал, и сказал, что это стыд и позор – вот эта новая керосинозаправка на шоссе. Он спорить готов, что там и близко так хорошо не починят автомобиль, как здесь, и не думал ли кузнец насчет рекламы, как делается теперь на улицах Принстона? Охрана Смит подъехала и остановилась на поляне возле дороги, но владелец едва ли заметил. Забавно, как Андерхилл умеет поладить с кем угодно, подстраивая свои мании подо все, что волна вынесет.

Тем временем Смит перешла через дорогу и теперь говорила с капитаном, который занимался ее охраной. Она подошла, когда Шерк уже расплатился за керосин.

– Черт побери, Ставка сообщает, что около полуночи разразится шторм еще похуже. Стоило мне первый раз поехать на своей машине, и тут вот такое.

Смит говорила сердито, как бывало всегда, когда она была недовольна сама собой. Они залезли в машину, Смит ткнула стартер. Второй раз. Третий. Машина завелась.

– Придется заночевать здесь бивуаком. – Она минуту посидела, почти в нерешительности. Или просто рассматривала небо на юге. – Я тут знаю к западу от города землю, принадлежащую Короне.

Смит крутила руль по гравийным дорогам, потом по грязевым колеям. Аннерби почти решил, что она заблудилась, да только она ни разу не задумалась и ни разу ей не пришлось возвращаться. За ними шли машины охраны, и процессия выглядела почти так же невинно, как череда оспрехов. Грязевая дорога вывела на мыс, откуда открывался обзор на океан. По обе стороны уходили вниз обрывистые склоны. Когда-нибудь здесь снова поднимется высокий лес, но сейчас даже миллионы бронированных ростков не могли скрыть голые скалы.

Смит остановилась в тупике и откинулась на насесте.

– Прошу прощения. Я… я не там свернула.

Она махнула первой из машин охраны, подъехавшей следом.

Аннерби глядел на океан и на небо. Иногда не тот поворот оказывается лучшим из всех.

– Ничего страшного. Боже, какой отсюда вид!

Просветы в облаках нависали глубокими каньонами. Спускающийся по ним свет поджигал их красным и около-красным – отражение заката. В каплях на листве горели миллионы рубинов. Аннерби вылез из машины и чуть отошел среди ростков к оконечности мыса. Лесная подстилка глубоко и влажно чавкала под ногами. Вскоре к нему присоединился Шерканер.

С океана тянул влажный и прохладный бриз. И без бюро прогнозов было ясно, что идет шторм. Аннерби поглядел на воду. Они стояли в трех милях от волноломов – настолько близко, насколько можно без риска в этой фазе солнца. Отсюда были видны турбулентности и слышен грохот перемалываемых камней. В прибое возвышались три севших на мель айсберга. Но их были еще сотни и сотни, тянущиеся до горизонта. Вечная битва – огонь Нового Солнца против льда доброй земли. И никто не мог одержать окончательную победу. Только через двадцать лет остаток ледяных мелей растает, но тогда и солнце начнет увядать. Эта сцена, кажется, подействовала даже на Шерканера.

Виктория Смит вышла из машины, но за ними не пошла, а отошла обратно по южной стороне мыса.

Бедняжка генерал. Она никак не решит, это деловая поездка или развлекательная.

А сам Аннерби был очень доволен, что не доехал до Ставки за один перегон.

Они с Шерканером вернулись к Смит. На этом краю мыса рельеф падал в небольшую долину. Дальше на возвышении стоял какой-то дом, может быть, маленькая гостиница. Смит стояла там, где была выбоина в скальном ложе долины и склон был не так смертельно крут. Когда-то, быть может, дорога здесь уходила в долину и выходила с другой стороны.

Шерканер остановился рядом с женой и обнял ее за плечи левыми руками. Она обвила его руки двумя своими, не говоря ни слова. Аннерби подошел к краю долины и опустил голову ниже обрыва. Здесь были следы срезанной дороги, до самого дна. Но штормы и наводнения Раннего Света выбили новые обрывы. Сама же долина была чарующей, нетронутой и чистой.

– Хе! Никак туда не съехать, мэм. Дорогу смыло начисто.

Виктория Смит минуту помолчала.

– Да, смыло начисто. Это и к лучшему.

– Знаешь, мы могли бы перейти ее и выйти с той стороны, – сказал Шерк. Он ткнул рукой в сторону гостиницы и добавил: – Можно было бы посмотреть, как там леди Энкл…

Виктория обняла его резко и порывисто.

– Нет. Там все равно больше чем троим не поместиться. Поставим лагерь с моей охраной.

Спустя секунду Шерк тихо засмеялся.

– Меня устраивает. Интересно будет увидеть современный моторизованный бивуак.

Они вернулись на колею следом за Смит. Когда они подходили к машине, Шерканер был уже в полной форме и нес что-то насчет легких палаток, которые могут выдержать даже шторма Первого Света.

15

Томас Нау стоял у окна своей спальни и глядел наружу. На самом деле его комната была на глубине пятидесяти метров в Алмазе-1, но окно показывало вид с самого высокого шпиля Хаммерфеста. Его владения расширились после Вспышки. Из вырезанных алмазных блоков построили адекватные стены, и выжившие искусники проведут всю свою жизнь за полировкой и огранкой, вырезанием фризов столь же изящных, как бывали во всех местах, которыми Нау владел в качестве своего дома.

Местность возле Хаммерфеста планировалась гладкой, выложенной плитами металла с рудной свалки на Алмазе-2. Нау старался держать такую ориентацию группы скал, чтобы лишь флагшток Хаммерфеста выходил на прямое солнце. Примерно последний год эта предосторожность перестала быть необходимой, но сохранение тени означало, что водяной лед можно использовать как экраны и как некоторое сцепление. В небе уже прошла половину пути вверх Арахна, яркий бело-голубой диск почти полградуса в диаметре. Это спокойствие было резким контрастом с адом первых мегасекунд, адом Вспышки. Пять лет Нау создавал теперешний вид, спокойствие и красоту.

Пять лет. И сколько еще лет придется здесь проторчать? По самым оптимистичным оценкам специалистов – от тридцати до сорока, столько, сколько понадобится паукам на создание промышленной экологии. Забавно, как все обернулось. Это и в самом деле получилось Изгнание, хотя совсем не похожее на то, которое он планировал тогда на Балакрее. Исходная задача была рассчитанным риском совсем другого рода: пара столетий вдали от все более опасных политиков, правящих на родине, возможность создать ресурсы подальше от всех, кто сует свой нос – а сверх того, золотой шанс научиться чему-то от нечеловеческой расы звездных странников. Он не учел, что Кенг Хо может прибыть раньше.

Знания Кенг Хо были сердцем цивилизации эмергентов Балакреи. Всю свою жизнь Томас Нау изучал Кенг Хо, но пока не встретился с ними лицом к лицу, не понимал, насколько они иные, эти коробейники. Флот у них был безголовый и наивный. Инфицировать их задержанной в развитии мозговой гнилью было тривиально, устроить внезапное нападение – почти так же просто. Но после атаки коробейники дрались как дьяволы, умные дьяволы с тысячей сюрпризов, которые наверняка подготовили заранее. Их флагман был уничтожен в первые сто секунд битвы – а они стали только еще более умелыми убийцами. Когда мозговая гниль наконец их заглушила, разбиты были обе стороны. А после битвы сказалась вторая серьезная недооценка коробейников Томасом Нау. Мозговая гниль могла убить людей Кенг Хо, но многие из них не поддавались ни промывке мозгов, ни фокусу. Полевые допросы дали очень плохие результаты, хотя в конце концов он обратил это поражение в средство объединения выживших.