Псион - Виндж Джоан - Страница 35

Но когда я посмотрел вниз… Мне понадобилось медленно сесть на снег, подтянуть колени к груди и крепко обнять их, чтобы умерить дрожь. Снегоход держался практически на одном полозе. А под ним — прозрачные стены зеленого рельефного льда, уходящие на сотню метров или больше в зияющую черную пропасть.

С замиранием сердца я увидел, что кабина снегохода повисла над бездной.

Немыслимо было даже подумать о том, чтобы добраться до нее, до Джоральмена, до радио и не отправиться к праотцам. Я отполз еще немного назад, думая о Мике.

Пока он без сознания, он не представляет угрозы для устойчивости машины, но не дай Бог он проснется… Достаточно одного неловкого движения, малейшего неосторожного жеста…

Через некоторое время я пришел в себя, было слишком холодно, ушибы болели — все это заставляло серьезно задуматься и начать действовать. Я, наконец, избавился от слепого ужаса. Я пополз к краю пропасти, дрожа, заглянул в зияющую бездну. Но заставить себя вновь залезть в снегоход или хотя бы прикоснуться к нему я не мог. Однако оставаться в таком положении и ждать, пока мы замерзнем или машина обрушится вниз, тоже немыслимо. Я стал карабкаться наверх, утопая в рассыпающемся снегу.

Я вылез на поверхность, задыхаясь, весь в осыпающейся белой пыли. Перед тем как стряхнуть снег, я подцепил перчаткой пригоршню. Я никогда не видел больше чем несколько снежинок. Замороженная вода… Я взял пару снежинок в рот и тут же выплюнул — во рту началось сильное жжение. Я слишком поздно вспомнил, что в состав снега входит замороженная кислота. Поднявшись на ноги, я увидел Зеленые горы, но они находились по другую сторону пропасти. С тем же успехом они могли быть на другой планете. Я застыл, поняв, насколько близок был…

Обернувшись и прикрыв глаза от яркого зарева заката, я посмотрел в ту сторону, откуда мы прибыли. След снегохода терялся в пустыне. Шахт не было видно. Ветер стонал и рыдал, взвивая вихри сухого снега и швыряя их на землю, тогда его голос превращался во вздохи. Снежные поля сверкали, как мириады кусков битого стекла. Никогда раньше я не видел такого простора. Так же, как никогда не оставался один среди такого огромного пространства, замершего, унылого и пустого, такого пустого… Я пошатнулся и закрыл глаза руками…

Но паниковать нельзя. Нельзя. Я опустил руки. Меня била дрожь, но теперь не столько от страха, сколько от сильного холода. Я не знал, насколько велик мороз, но такого ледяного холода я не мог даже представить. Положение усугублялось тем, что солнце быстро садилось. Необходимо сохранить рассудок и двигаться, иначе я замерзну прямо сейчас. Я заставил себя пройти немного назад по следу снегохода — единственное, что мне оставалось. Затвердевший верхний слой снега выдерживал мой вес, пока я сохранял осторожность. Каким бы огромным ни казалось пространство, Синдер невелик. Не так уж далеко и до шахты, тепла и хоть какой-то помощи… Я ускорил шаги, дрожа все сильнее и сильнее.

Когда я дошел до первого длинного поворота дорожки, оставленной снегоходом, что-то привлекло мое внимание в синеве, лежащей под основанием спрессованной плоской льдины. Остановившись как вкопанный, я смотрел на уходящее солнце и вдыхал ледяной воздух. Ветер усилился. Сладкая, подобно благовесту, музыка вдруг зазвучала в тишине, и целый дождь радужных искр затанцевал на снегу. Не настоящие. Я тряхнул головой. Не глазами, а каким-то внутренним зрением я видел не разноцветную гамму льдин, отражающих закат, а фантастические узоры ледяных кристаллов, в которых можно было угадать терновые ветки, слезу и рисунок тонкой паутины.

— Это видение, — прошептал я, вспомнив истории, рассказанные каторжниками.

Неужели это действительно проклятое место?

Я схватил пригоршню узорчатых льдинок, чтобы запустить ими в видение, но тут же уронил, сошел с колеи и стал подниматься по склону холма, взламывая наст, оступаясь и проваливаясь, но неуклонно приближаясь к миражу. Наконец я достиг деревьев, утонувших в радуге. Когда я рухнул на колени под их сверкающие ветви, они звонили в колокола, смеялись и пели для меня. Я медленно поднялся, протянув руки, чтобы тронуть ветви и окончательно убедиться, что не сошел с ума. Я почти дотянулся до них, и вдруг увидел незнакомца, как свое отражение за хрупким садом кристаллических игл, и тряхнул ветку. Она распрямилась со звуком разбивающегося вдребезги стекла. Осколки пылающего льда полетели мне в лицо. Я закричал, упуская незнакомца из виду, и все пожрало яркое жадное пламя… Я пытался протереть глаза. Кто-то схватил меня за руку, крепко, по-настоящему, отводя ее от лица и пытаясь развернуть меня. Я поднял глаза, но не увидел ничего, кроме огненного пятна, и почувствовал, что незнакомец глубоко проник в мои мысли. Внезапно все мои чувства раскрылись и я провалился в черноту.

…Я сидел на коленях на каменном полу — мое сознание отчаянно пыталось вернуться ко мне — и, чертыхаясь, тер ничего не видящие глаза.

Когда я, наконец, прозрел, передо мной предстал лежащий на боку Мика, уставившийся на меня. Хорошо, если я выглядел не таким испуганным, как он.

— Ты, — пробормотал он, — ты жив?

— Да — если ты жив…

Мой голос прозвучал так, словно я не был особенно уверен в этом. Я вновь ощутил шишку на затылке, увидев, что рядом с Микой лежит Джоральмен. Мы были заперты в помещении из синего камня без окон.

— Сколько… Как долго это продолжается?

Деревья — куда подевались деревья?

— Я только что очнулся. Где мы, черт меня дери? Я ничего не вижу.

В комнате не было ничего, на что стоило бы смотреть, но я не стал отвечать ему. Мика с трудом приподнялся и начал ощупывать свои ушибы, вздрагивая и ругаясь.

— Не в шахте. — Когда я только пришел в себя, мне на секунду показалось, что мы опять на шахте, однако теперь я почему-то был уверен, что мы находимся в другом месте. Но где? — Что с Джоральменом?

— Не знаю. Он весь в крови, может, уже коньки отбросил.

— Какого же черта ты не проверил?

— Да потому что я чуть не замерз, ты, сопляк.

Я подполз к Джоральмену. Его светлые волосы были залиты кровью из рассеченного лба, но холод, кажется, остановил кровь. Он застонал, когда я потряс его за плечо.