Хрустальный корабль - Виндж Джоан - Страница 8

Лунная Тень приблизился к ней. Она почувствовала его холодную серую лапу на своем плече, лапа эта вынудила ее сесть в одно из кресел.

— Спокойно, Звездная Женщина. Тебе плохо. Сейчас мы пойдем. Утром следующего дня...

— Я больше не хочу ждать! Я хочу узнать ответ сейчас же! Я напрасно ждала всю свою жизнь, — она наклонилась вперед, уперлась локтями в стол и запустила руку в волосы.

— Тогда одним днем больше, одним меньше — не играет никакой роли, — осторожно, словно выполняя какой-то ритуал, Лунная Тень опустился рядом с ней на стул. — Скажи, то, что увидел желтоволосый — это так важно? Зачем ты пришла сюда? Почему?

— Он что-то узнал о Звездном Источнике — она подняла голову. — Источник этот в хрустальном корабле. Он убил его — или позволил ему умереть. И он позволил умереть моей матери. Она была грустна; больна и слаба и легко умерла. Я позволила ей умереть. Но меня он отверг. Я хочу знать, как источник может это делать — и почему мне до сих пор никто не объяснил этого.

— Ты хочешь знать, нашла ли душа твоей матери свой путь?

Она удивленно взглянула в его серые глаза.

— Да.

— После этого ты выполнила церемонию читты?

Таравасси кивнула.

— После того, как она умерла, я пила читту...

— И у тебя больше не было приятных грез.

— Откуда ты знаешь?

— Я знаю. Я вижу, зачем ты пришла. — Лунная Тень поерзал на неудобном стуле взад и вперед. — Это иногда происходит и с Настоящими Людьми. Один из них умирает. Члены братства проводят церемонию читты и открывают разум для души — душа их мертвого друга входит в них, входит во всех его живых друзей, становится частью их. Но иногда Брат слишком скорбит и закрывает свою душу перед его душой. Друг же не находит успокоения, друг не находит прибежища. Скорбящий должен идти и искать, искать сердце. Когда он все поймет и все признает, душа его друга овладеет им. Дух его найдет умиротворение, найдет согласие, все члены Братства объединятся и снова будут счастливы.

— Как вы поступаете в том случае, если теряете одного члена Братства, который что-то значит для вас и которого вы любите? Как может быть счастлив кто-то из вас, зная все то, что вы можете и должны делать для других, но вы этого не делаете? Я бы просто дала ему умереть. И я не могу сказать ему... никто никогда не пытался... — голос ее смолк, и она погрузилась в пучину скорби.

— Умирает только тело, душа становится частью нас... частью нас, — глубокий голос ласкал ее, словно мягкая, поглаживающая рука. — Предки живут вечно, становясь частью членов Братства. Это ощущаешь при помощи читты, видишь красоту души брата, который входит в тебя.

Есть одно небо — это смерть.

Таравасси протерла глаза, они были мокрыми, царапины на ее лице горели. Но это было не то, что имел в виду Андар.

— Мы не верим в то, что читта показывает нам души умерших.

— Не верите? — едва слышно.

— Нет. Это только грезы, и они не имеют никакого тайного смысла.

— Может быть, смерть у Звездных Людей не такая, как у Настоящих Людей?.. — Лунная Тень изучал свое отражение на крышке стола. — Но все люди умирают. И мои предки, у них человеческие души... Но я последний Звездный Человек, никто не хочет связываться со мной, — Лунная Тень взглянул на девушку, потом снова посмотрел на крышку стола. Таравасси услышала, как он вздохнул. — Теперь мы должны идти, Звездная Женщина. Ты отдохнула. Утором найдем ответ.

Тараавасси поднялась и приняла помощи его сильной, но осторожной руки. Она спросила себя, существовал ли вопрос, который имел бы ответ, не порождающий другие вопросы.

На обратом пути к лагерю Лунной Тени Таравасси пыталась обнаружить сверкающую точку хрустального корабля, но темные облака, как веки сомкнулись над городом. Ветер был ледяным, она поплотнее запахнула полы одежды, угнетенная и удрученная оторванностью от всего, что она знала до сих пор.

Белые кружащиеся снежинки танцевали перед входом в палатку, гонимые ветром, дующим из темноты. Снег блестел на полу. Таравасси приблизилась к костру, чтобы согреть руки, перед ней стояла миска густого дымящегося супа. Хвостом Лунная Тень подбросил в костер поленьев, и сам тоже принялся есть, его мех распушился, защищая тело от холода.

— Как... как ты научился понимать те слова и изображения, которые мы видели и слышали, Лунная Тень? Как ты смог это сделать? — она тщательно подбирала слова. — Ты представляешь себе, какой в них заключен смысл?

Сквозь треск костра она услышала довольный смешок.

— Я все это знаю, потому что я — Звездный человек.

— Ты имеешь в виду, что тебя этому никто не обучал? И нет никакого места, где бы ты сам смог выучиться этому?

Он тупо покачал головой.

— Почему ты мне этого не сказал? Как только я могла?..

— Я тебе покажу, — он взглянул на нее. Руки его погладили колено. — Если ты хочешь, я тебе покажу, Звездная Женщина.

Она кивнула, отупев от двойной порции еды и усталости.

— Да, покажи мне это, — она с отвращением протянула ему руку. Он легко взял ее, подтянул поближе к себе, накрыл ее своими ладонями.

— Это не больно?

Он отрицательно покачал головой.

— Не больно. Не больно, моя сестра.

Она с трудом удержалась, чтобы не отдернуть руку, почувствовала, как ее пальцы коснулись выцветшей красной материи фартука, серо-желтый мех на его животе был мягким, как яблоко, и скользким, как вода. Удивленно и несколько неуверенно она закрыла глаза, когда он осторожно засунул ее руку в узкое отверстие своей сумки на том месте, где должен был находиться — она с трудом не засмеялась от такой извращенности — его пупок.

Долгое время она не чувствовала ничего, кроме теплого приятного прикосновения. А потом, когда ее пальцы коснулись влажной поверхности, в ее мозгу возник звон, который все нарастал и нарастал. Как наркотик, он прогрызал себе путь среди нервных волокон. Она попыталась отдернуть руку, однако Лунная Тень удержал ее.

— Подожди! — настойчивая просьба, глаза его закрыты, он сконцентрировался изо всех сил. — Я вижу... ты увидишь...

Мурашки, как от электрического тока, усилились, стали болезненными, достигнув ее плеч, лица. В голове ее взорвалось солнце, ее страх и отвращение затерялись в сияющем блеске, и шторме света, затопившем темноту... А потом ее глаза заболели от этого яркого сияния, изливающего связанные картины и слова в ее мозг. Она, как парализованная, лежала неподвижно, плененная бесконечным сном, который возникал не в ее собственном сознании, а был навязан чужим разумом.

Таравасси моргнула... и моргала до тех пор, пока не поняла, что ее зрение прояснилось. Маленький, освещенный костром круг, на краю которого призрачная темнота медленно теряла формы и Лунная Тень, серебристый и золотистый, который сидел рядом с ней и ждал.

— Лунная Тень? — спросила она, настолько усталая, что не могла даже поднять руки.

Посмотрев на нее блестящими глазами, он покачал головой, чтобы прояснить зрение.

— Ты... — он снова покачал головой, — ты видишь только слова. Я покажу тебе...

В ее глазах все еще мельтешили и звучали призрачные картины, заставляя плакать.

— Я не знаю, что я видела. Все было так беспорядочно — вещи, которые не дошли до моего сознания, — она прижала ладони к вискам, вытесняя из своего сознания видение, чтобы снова воспринимать реальный мир. — Это не сработало.

Он неловко и возбужденно кивнул.

— Ты борешься со мной. Я чувствую, что ты не хочешь проникнуть в меня. Это плохой признак, — он указал на свою голову. — Фальшивое чувство. Настоящие Люди никогда не могут испытывать его, никогда, — он ухмыльнулся, стиснул зубы, и они заблестели в свете костра. — Но предки сказали, что это правильно. — Он уставился на пламя костра, зрачки его превратились в щелки.

Таравасси массировала свою руку, та казалась горячей и опухшей, ее покрывали маленькие красные точки, похожие на сыпь.

— Как это может быть правильным, если это не достигло своей цели? — внезапно она упала на кучу тряпья, во рту у нее появился привкус пыли и дыма, она поплотнее запахнула полы одежды. Она увидела, как золотистый мех поднялся в темноте, потом снова опустился, гонимый своим собственным смятением. Со слабым вздохом, в котором сквозило разочарование, Лунная Тень свернулся у костра.