Долгая воскресная ночь - Вильямс Чарльз - Страница 13

— Нужно, чтобы ты мне отбил телеграмму.

— Черт побери, и это все?

— Достаточно. Отправь ее завтра утром около восьми часов откуда-нибудь, где твою персону не знают. У тебя есть ручка поблизости?

— Да, диктуй.

— Агентство по продаже недвижимости Варрена, Карфаген, Алабама. Срочно свяжитесь с агентством Луиса Нормана в Новом Орлеане по делу под кодовым номером В-511. Точка. Позвоню вам позднее. Подпись: Вивер.

— Все понял.

Он перечитал текст телеграммы.

— Больше я ничего не могу для тебя сделать?

— Нет. Gracias, amigo!1

— Por nada.2 Что, очень плохо там у тебя?

— Очень плохо.

— Ладно, ты не один. Верный друг с тобой!

— Не бросай меня, Мак! Пожалуйста!

Я повесил трубку и вернулся на стоянку автомашин. Старая телега работала неплохо. Переехал по мосту через Миссисипи, купил на той стороне немного сандвичей и термос, который попросил наполнить крепким кофе. Затем отыскал придорожный мотель, подремал там до полуночи — и опять за руль. Было три часа ночи, когда наконец подъехал к Карфагену.

К северу от магистрального шоссе, на западной окраине города, расположен район трущоб, бидонвилль, в центре которого пылила хлопкоочистительная фабрика. Я повернул у городской черты налево по направлению к бидонвиллю и припарковал машину около какого-то ветхого строения. Вдоль тротуара вытянулось еще с десяток потрепанных автомобилей; среди них моя вполне могла простоять неделю, не вызывая внимание полиции, хотя на ней и был номер другого штата, Луизианы.

Внимательно оглядел погруженную во мрак пустынную улицу. Ни одно окно не светилось. Вылез из авто, взял чемодан и, вернувшись назад, пересек шоссе, которое вливалось в ярко освещенную желтыми ртутными фонарями Клебурн-стрит. Дошагав до этой улицы, заметил две-три машины, стоявшие с погашенными фарами перед кафе Фуллера. Кругом ни единой живой души.

Ускорив шаг, я пересек Клебурн-стрит и, прижимаясь к стенкам домов на соседнем тротуаре, проследовал до пересечения улицы с Тэйлор-стрит. Затем повернул налево, к центру. Где-то неподалеку залаяла собака. Уличные фонари на перекрестках слегка раскачивались на ветру, тени обнаженных деревьев плясали на асфальте.

Конечно, очень нервничал. То и дело оглядывался, замирал, постоянно опасаясь увидеть вдруг фары полицейской машины ночного дозора. Казалось, что ботинки мои оглушительно скрипели в ночной тиши, нарочно выдавая меня. Вот позади осталось два квартала. Три. Когда пересек Мэсон-стрит, прямо перед глазами вдруг появились неоновые огни вывески бюро похоронных принадлежностей. Дрожь охватила меня с головы до ног. Я почти побежал.

Наконец добрался до кафе Фуллера. Заведение было, разумеется, абсолютно пустым. Мне оставалось лишь пересечь улицу, повернуть налево и дошагать до переулка, что проходил позади моей конторы. Я стоял посреди мостовой, хорошо заметный, откуда ни погляди. Еще каких-нибудь тридцать шагов — и вот он, спасительный переулок! В эту самую минуту сзади послышался шум приближающейся машины, я побежал. Машина резко развернулась, и свет ее фар прорезал тьму. Он вот-вот должен был настичь меня. Припустил по переулку и прижался к стене, укрывшись за углом дома. Машина проехала мимо, даже не успел заметить, был ли это полицейский патруль.

Мокрый, как мышь, несколько минут не мог двинуться с места. Затем пошарил в кармане и достал ключи. Пересек мостовую, открыл заднюю дверь конторы и облегченно вздохнул, когда она захлопнулась за мной. Им никогда не придет в голову искать меня здесь. Теперь все зависело только от Барбары Райан. Если она поверит, что я убил Фрэнс, то вызовет полицию…

Проснулся на рассвете. На часах начало восьмого. В кабинете еще царил полумрак. Взяв из чемодана несессер, я побрился. Затем надел чистую рубашку и вычистил щеткой костюм, на который налипла какая-то дрянь. Потихоньку начало проходить ощущение безысходности, наоборот, почувствовал себя в состоянии бросить вызов судьбе. Съев бутерброд и выпив чашку кофе из термоса, я уселся за свой рабочий стол и закурил. Барбара должна появиться минут через десять: контора открывается в восемь, а Тернер и Эванс, мои маклеры, приходили без четверти девять. Записав на листок текст телеграммы, которую должен был прислать Мак, я стал ждать.

Открылась входная дверь. Было слышно, как выдвинули и вновь задвинули ящик стола; Барбара, очевидно, положила на привычное место свою сумочку. Прошло две-три минуты, и раздалась пулеметная очередь пишущей машинки.

Я протянул руку к кнопке звонка, но заколебался. Что она предпримет? Заголосит? Бросится искать спасения на улицу? Позвонит Скэнлону? Будь что будет: стреляй или отдай ружье другому, как говорил в таких случаях мой дядя! Я нажал кнопку.

Стук машинки тут же прекратился, наступила гнетущая тишина. Несколько секунд, которые показались мучительно долгими, ровно ничего не происходило. Затем сдвинулся стул, хлопнула дверь. Но это была та дверь, что вела в коридор. Я с облегчением вздохнул и подумал, что только осел мог целый год проработать с такой женщиной и не заметить в ней гения. Для любого любопытного прохожего на улице она просто отправилась в туалет, а не в кабинет к шефу. Откинулся в кресле, сплел пальцы и в ожидании уставился на боковую дверь. Скоро та тихонько открылась. В голубых глазах Барбары ни грани испуга или смущения.

— Войдите!

Она послушно закрыла за собой дверь, затем встала рядом со стойкой, где размещалась моя коллекция охотничьих ружей. Самим своим поведением Барбара уже ответила на сакраментальный вопрос, но мне казалось необходимым все же его задать.

— Вы верите, что ее убил я?

— Нет, — коротко прозвучал ответ.

— Вы единственная, наверное, кто придерживается такого мнения.

Она покачала головой.

— Убийство, конечно, наделало много шума, но сейчас все в недоумении, и никто ничего не может понять. В вашу виновность никто просто не верит, несмотря на вроде бы бесспорные факты. Но я единственная, кто был уверен, что вы вернетесь.

— Почему же?

— С той самой минуты, когда поняла смысл указаний составить опись содержимого в сейфе и передать ее Скэнлону. Хотели, чтобы тому стало известно: вы взяли с собой банковские боны?

— Правильно. Он сразу должен был сообразить, что без денег я никуда не смогу уехать из города. Равно как не смогу и достать их где-либо в случае бегства. Потому и решил, что первым делом он наведет справки, были ли какие-либо ценные бумаги или деньги в моем сейфе. Да вы садитесь, Барбара!

Она присела в одно из кресел. Полюбопытствовала, наконец:

— Как вам удалось вернуться?

— А я, по сути дела, ниоткуда и не возвращался! Моя машина находится в Новом Орлеане. Вы меня здесь тоже не видели, не так ли?

— В любом случае я не намереваюсь ставить кого-либо в известность о вашем приезде!

— Допустим, что они узнают и меня сцапают в собственном кабинете. Даже в таком случае вы вполне могли не ведать о моем присутствии. У вас просто не возникло никакой надобности заходить в кабинет. Все нужное для работы, включая картотеку, находится в вашей комнате.

— Хорошо, раз вы на этом настаиваете, — улыбнулась Барбара. — Скажите, а чего мне еще не положено знать?

— Что я прослушиваю все телефонные звонки. Допустим, что случайно мой интерфон остался включен. Примерно через час вы получите телеграмму из Эль-Пасо, смысл которой вам будет непонятен. Вот текст.

Я протянул ей листок. Она прочитала, задумчиво покусывая нижнюю губу.

— Поначалу мне покажется, что никакого мистера Вивера мы не знаем, и у нас нет досье под номером В-511. Но я женщина старательная — тем более что в перспективе намечается повышение зарплаты, — конечно, накинусь на телефон и стану названивать в агентство Нормана, ведь вас тут нет, а работа есть работа.

— Прекрасно! — одобрил я. — Тут вы узнаете, что это агентство не что иное, как частное бюро расследований, а телеграмма послана мною. Вы сообщите об этом Скэнлону, а также передадите ему те сведения, которые получите от Нормана. Если, конечно, получите.