Человек на поводке - Вильямс Чарльз - Страница 28

Подойдя к окну, Ромстед осмотрел его. Окно загорожено не решеткой, как ему показалось вначале, а такими же полосками стального уголка, что и в ванной. Только здесь, чтобы вставить кондиционер, две горизонтальные полосы крепились к стене в верхней и нижней части окна, а затем к ним накрест приварили три вертикальные полосы. Болты полудюймовые, сталь — четвертьдюймовый профиль, сварные швы очень прочные.

Взявшись за одну из вертикальных полос, Ромстед потянул ее на себя. Ничего не получилось, только в голове запульсировала боль. Он решил, что их не свернуть и ломом.

Ромстед поднес руку к решетке кондиционера. Включенным оказался только вентилятор. Затем он просунул лицо между двумя вертикальными перекладинами, как можно ближе к оконному стеклу, и посмотрел вниз сквозь наружные жалюзи. Он увидел лишь верхнюю часть корпуса кондиционера, на которой играл солнечный свет. На обшарпанной, покрытой пылью поверхности лежало несколько сосновых иголок. Ромстед передвинулся к краю окна и, скосив глаза, посмотрел вниз. Ему удалось разглядеть несколько футов каменистой земли, наполовину вылезший из земли корень дерева и сосновые иголки.

Ромстед решил, что, поскольку здесь растут сосны, это место никак не может быть пустыней. Он повернулся к окну спиной. Возможно, Полетт Кармоди сможет рассказать о случившемся и о том, где они находятся. Ее наверняка не стали оглушать. Полетт повернулась во сне, и платье обвилось вокруг бедра. Сдернув покрывало со своей кровати, Ромстед прикрыл ей ноги. Когда она проснется, у нее и без того хватит поводов для расстройства, ни к чему добавлять к ним еще и смущение.

Ромстед вернулся в ванную. Под покрывал сильно потертый, но чистый линолеум. В ванной стоял шкафчик и умывальник с ржавыми потеками под краном. Над умывальником висело мутное зеркало. Старомодная ванна на ножках находилась в дальнем углу, рядом с окном. Здесь за окном были такие же, как и в спальне, наружные жалюзи, поэтому в ванной царил полумрак. Ромстед щелкнул выключателем, и над зеркалом зажглась лампочка. На вешалке висело несколько полотенец, а на краю умывальника лежал нераспечатанный кусок туалетного мыла. Пустив холодную воду, он умылся, и ему стало немного лучше. Вода была ледяная, а это само по себе доказывало, что их темница находится в Сьерре или где-то у подножия гор. Причем вдалеке от наезженных дорог, потому что до его ушей еще ни разу не донесся звук работающего автомобильного двигателя.

Но почему он так долго пробыл без сознания? Прежде его не раз оглушали, но он отключался всего лишь на несколько минут и никогда не слышал, чтобы беспамятство длилось пятнадцать часов, не считая случаев сильного сотрясения мозга или комы. Должно быть, его чем-то накачали. Пиджак с него сняли, и теперь Ромстед заметил, что запонка на левом рукаве расстегнута. Закатав рукав, он увидел две маленькие точки и капельку засохшей крови. Наверное. — жгутом послужил галстук, а укол сделали каким-нибудь грязным наркоманским шприцем. Потом он подумал, что вряд ли стоит так беспокоиться о сыворотке против гепатита, поскольку в сложившихся обстоятельствах есть более серьезные поводы для волнения.

Ромстед открыл зеркальную дверцу аптечки. Внутри находились две новые зубные щетки в пластмассовых футлярах, зубная паста, бутылочка аспирина и стакан для воды. Он вытряхнул на ладонь четыре таблетки и присмотрелся к ним: выглядели они как настоящие. Проглотив аспирин, Ромстед распечатал одну из зубных щеток и почистил зубы.

Потом снова вышел в комнату. Занавешенная шторой ниша слева от ванной служила гардеробом. На перекладине висело несколько проволочных вешалок для верхней одежды, а его сумка, сумка Полетт и небольшой чемоданчик с туалетными принадлежностями стояли на полу. Пиджак и галстук Ромстеда бросили на его сумку. Опустив штору, он подошел к комодам у противоположной стены.

Интерком, конечно, включен, и где-то в комнате установлено подслушивающее устройство, а может, и не одно. Если даже накрыть интерком подушкой, а потом отыскать самый заметный «жучок» и вырвать ему зубы, тут где-нибудь все равно останется еще хотя бы одно устройство, которое запишет на пленку весь их разговор. Зеркало наверняка фальшивое: когда с этой стороны светлее, чем с обратной, оно превращается в окно, сквозь которое можно наблюдать за ними. Ромстед осмотрелся. С потолка свешивалась люстра с двухсотваттной лампой. Сейчас она не горела, но ближе к вечеру ее зажгут. Конечно, лампу можно разбить, но какой в этом толк? Бандиты спокойно войдут сюда со своим обрезом и свяжут их.

Неужели этот ненормальный ублюдок думает, что ему и на этот раз удастся выйти сухим из воды? Теперь Ромстед понял, что именно Кесслер искал у него в квартире: он, сам того не сознавая, сказал об этом Майо. Банковские подтверждения. Сто семьдесят две тысячи долларов на депозите в «Саузленд траст» в Сан-Диего — все его сбережения, если не считать нескольких сотен на чековом счету в Сан-Франциско. Несомненно, старика заставили пойти и забрать эти деньги, пристроив на бандаже роковое третье яичко из пластиковой взрывчатки, или прикрепив в паху динамитную шашку. На него надели несколько пар колготок, пришитых к низу футболки, а брючную «молнию» присоединили к ремню. Из такого одеяния можно высвободиться лишь минут за десять, тогда как меньше чем за секунду тебя просто разнесет на куски. А как же радиосхемы и разные провода, которые соединяют все это-с детонатором? Они должны были находиться где-то внутри его пиджака, так почему же он не смог добраться до них и вывести всю систему из строя? Ведь его руки были свободны. Ответ пока не найден, но он непременно во всем разберется. Ясно только одно: человек не станет делать резких и необдуманных движений, когда кто-то держит его за яйца.

Но зачем они похитили Полетт Кармоди? За какой надобностью прослушивали ее телефон, а потом устроили для него ловушку в ее доме? И на этот вопрос пока тоже нет ответа. И тут впервые непроницаемая тишина была нарушена. Из-за стены, у которой стояли кровати, донеслось глухое бормотание и скрип диванных пружин. Ромстед посмотрел на Полетт Кармоди. Она открыла глаза и недоуменно уставилась на него, потом поднесла руку к голове.

— О Господи Боже мой! — были ее первые слова.

— Они вас не оглушили? — спросил Ромстед.

— Нет, — ответила Полетт. — Это, должно быть, из-за той дряни, которую они вкололи мне в руку. То ли тормозная жидкость, то ли растворитель для лака.

— Мне очень жаль.

— Чего жаль?

— Что вы тоже оказались замешаны. Не знаю, зачем ему понадобились вы.

— Из-за денег, — ответила Полетт. Потом, скривившись от боли, села и снова схватилась за голову. Ощупав растрепанные волосы, она вздрогнула.

Ромстед хотел спросить, из-за каких таких денег, но решил, что не стоит торопиться с вопросами. Он принес из гардероба ее дорожную сумку и чемоданчик и поставил рядом.

— Тут есть ванная, — сказал он. — И даже зубная щетка и аспирин. Вы справитесь сами?

Полетт кивнула. Она откинула покрывало, которым Ромстед прикрыл ее, спустила босые ноги с кровати и встала. Когда она покачнулась, как пьяная, он взял ее и помог дойти до дверей и передал сумку. Поскрипывание кровати в соседней комнате усилилось, и опять стали слышны голоса, легкие стоны и приглушенные вскрики. Ромстед выругался, надеясь, что к тому времени, как Полетт вернется из ванной, они закончат. Но ничего подобного. Когда несколькими минутами позже она вошла с уже подкрашенными губами, то попала в самый разгар любовного поединка за стеной. Слышимость была великолепная, словно все охи-вздохи и сотрясания кровати происходили прямо у них на глазах, а затем надтреснутый и хриплый, но несомненно принадлежащий женщине голос воскликнул:

— Еще-еще-еще! О Господи Иисусе! О Господи!

Раздался пронзительный несвязный вопль, и наконец воцарилась тишина. Пленники смущенно отвернулись друг от друга.

Полетт присела на край кровати и выудила из сумочки сигарету.

— Хорошо, что они не пустили это по телевизору и не заставили нас смотреть. Хотя после того, что случилось, вряд ли я была бы слишком потрясена.