Большой обманщик - Вильямс Чарльз - Страница 14

Так прошло около получаса. Мне до безумия хотелось курить, но зажигать спичку было опасно. Положив магнитофон под сосной, я забрался в кусты и осторожно чиркнул спичкой. Не спеша выкурил сигарету и снова вернулся на свой пост.

Картина в окне изменилась.

Партия в бридж была, видимо, закончена, поскольку все четверо исчезли в прихожей, а через несколько минут вернулся только один человек – миссис Кеннон. Я услышал, как от парадного отъехали две машины. Вечер был закончен.

В доме один за другим гасли огни. Потом вспыхнул свет в правом крыле дома. Наверное, там спальня миссис Кеннон. Окно светилось минут двадцать, потом весь дом погрузился в темноту. Она легла спать. Одна? Вероятно, да. Даже если Таллант и был среди играющих, он уехал. Я снова посмотрел на часы. Около часа ночи. Нужно еще подождать… Вокруг меня вились мошки, впиваясь в руки и лицо. Неожиданно вспыхнул свет в комнате рядом со спальней. «Наверное, в ванной, – подумал я. – Неужели появился Таллант?» Но свет вскоре погас. Вероятно, она вставала, чтобы принять снотворное. Если голова ее мужа после удара Талланта выглядела так же, как голова Пурвиса, то подобное зрелище забыть не просто, и она должна принимать снотворное львиными дозами.

Медленно текли минуты. Казалось, им нет конца. Половина второго… Никаких признаков Талланта. Значит, он уже вряд ли появится. Странный тип. На его месте я бы уже давно был у нее… Я попытался представить себе, как она выглядит в постели – нагой или в сорочке. Потом чертыхнулся и выкинул из головы эти грешные мысли. Думая о ней, я начинал испытывать непонятное волнение в крови…

Я продолжал терпеливо ждать, понимая, что, если меня поймают, все будет потеряно. Надо выждать по крайней мере до трех. К трем она наверняка заснет, если вообще в состоянии спать все эти ночи после убийства.

Наконец я решил, что пора действовать. Положив магнитофон на ограду, перемахнул через нее и очутился во дворике непосредственно перед домом.

С магнитофоном под мышкой я стал бесшумно и медленно продвигаться к двери, стараясь в темноте не наткнуться на садовую мебель. Ботинки на резиновой подошве не производили ни малейшего шума. Я похвалил себя за то, что додумался обуть их. Найдя дверь, я потянул ее на себя. Дверь не открылась!

Я замер и невольно выругался. Проклятье! Неужели она все проверила и снова заперла дверь изнутри? В сердцах дернул дверь посильнее, и она подалась. Я облегченно вздохнул.

Прокравшись в гостиную, я тихо прикрыл дверь за собой. Здесь было прохладнее, чем на улице, но абсолютно темно. Какое-то время я постоял неподвижно, переводя дыхание и привыкая к темноте, а потом зажег карманный фонарик и проскользнул к кушетке. Бесшумно отодвинув ее, я быстро на ощупь принялся за работу. Вскоре магнитофон был подключен к сети и прикреплен к спинке кушетки таким образом, чтобы его не было видно, но чтобы я в нужный момент мог легко дотянуться до кнопки записи.

Наконец я мог выпрямиться и вытереть лицо носовым платком. Несмотря на кондиционированный воздух, рубашка была насквозь мокрой. Выскользнув за дверь и закрыв ее за собой, я осторожно отправился обратно к машине. Было половина четвертого.

В машине я опустил стекло, с облегчением закурил. Теперь впереди у меня около пяти часов, а затем наступит самый ответственный момент. Заснуть сейчас все равно не удастся, поэтому на озеро возвращаться нет смысла. Самое лучшее – это вообще никому на глаза не попадаться и постоянно передвигаться. Так я и поступил. Ведя машину по проселочным дорогам и куря сигарету за сигаретой, я тщательно обдумывал детали предстоящей встречи с миссис Кеннон и не заметил, как рассвело.

Было около восьми, когда я остановил машину перед уже известным мне особняком. Солнце поднялось достаточно высоко и сильно припекало. На улицах еще не было движения, если не считать дворняжки, совершающей свой обычный утренний обход дворов.

Я быстро прошел по дорожке. На ступеньках веранды лежала сложенная газета. Я поднял ее и позвонил. Но внутри дома было тихо. Тогда я позвонил еще раз, подольше, наконец дверь открылась.

Вне всякого сомнения, я поднял ее с кровати. Волосы были растрепаны, глаза еще сонные. И в них появилось раздражение, едва она увидела меня.

Правда, она постаралась взять себя в руки, но это ей плохо удалось.

– Ах, это опять вы, мистер Харлан? Вам не кажется, что вы выбрали слишком раннее время для визита?

– Мне срочно нужно поговорить с вами.

Я сделал шаг вперед, и она испуганно отступила, давая мне пройти.

Без лишних церемоний я закрыл за собой входную дверь, незаметно задвинул щеколду. Миссис Кеннон не сводила глаз с моего лица. Мое поведение ей совсем не понравилось. Она ничего не могла понять и начала злиться:

– Может быть, вы лучше…

– Помолчите! – грубо оборвал я ее.

Глаза ее округлились от удивления, она отступила еще на шаг, но сразу же взяла себя в руки. Удивление уступило место злости.

– Нам не о чем говорить! – резко бросила миссис Кеннон.

– Прислуга уже пришла? – спросил я.

– Немедленно уходите, или я позову полицию!

– Чепуха! – бросил я. – Слушайте меня внимательно: если прислуга уже явилась, отошлите ее куда-нибудь. Если же нет, позвоните ей и скажите, чтобы она не торопилась. Ей совсем не следует знать о том, что я буду вам говорить.

Теперь я заметил, она испугалась всерьез, но старалась скрыть свой страх.

– И можете не беспокоиться, – добавил я." – Я думаю не о сексе. Свидание будет чисто деловым. Итак, где прислуга?

– Она приходит в девять, – процедила хозяйка сквозь зубы.

– Отлично! – Я нагло улыбнулся прямо ей в лицо. – Если не возражаете, мы пройдем в гостиную. Вы, кажется, забыли об элементарной вежливости.

Она еще не пришла в себя. Накануне она увидела во мне деревенского увальня, а сейчас была испугана моим тоном и решительностью. И тем не менее я должен признать, что, пока мы входили в гостиную и усаживались друг против друга, она успела полностью овладеть собой. Для нее я стал теперь назойливым визитером, чье присутствие она должна вытерпеть. Она мужественно приготовилась к этому.

– Сигарету? – спросил я, протягивая ей пачку.

Она отрицательно покачала головой.

– Советую все-таки закурить. Это успокаивает нервы. А наша беседа будет очень неприятной для вас.

– Может быть, вы сразу сообщите, что вас заставило ворваться сюда в такую рань?

– Разумеется. У меня есть одна бумага, и я хочу, чтобы вы познакомились с ее содержанием.

Пока я вынимал копию письма, она внимательно наблюдала за мной.

– Прошу! – сказал я.

Она разгладила листы и начала читать. Я не отрываясь наблюдал за выражением ее лица. Сперва на нем было написано удивление. Это когда она прочла, кому оно было адресовано… А потом лицо ее застыло словно маска, очень красивая маска медового цвета. И лишь глаза ярко выделялись. Закончив чтение, она сложила письмо и положила его обратно на стол.

Закинув руки за голову, с горящей сигаретой во рту, я откинулся на спинку кушетки.

– Итак?

Она взяла сигарету, чиркнула зажигалкой и прикурила. Руки ее при этом не дрожали.

– У меня к вам один нескромный вопрос, мистер Харлан, – сказала она. – Если не возражаете. Вы никогда не лежали в психиатрической больнице?

Я оценил ее выдержку.

– Неплохо… Но вы зря теряете время.

– Я спрашиваю совершенно серьезно, – холодно повторила она.

– Тон вы выбрали удачный, но со мной это не пройдет, – ответил я со вздохом. – Так что давайте сразу перейдем к делу. Мне нужны сто тысяч долларов, и они у меня будут.

Она удивленно посмотрела на меня:

– Нельзя же серьезно говорить о таких вещах.

Я ткнул пальцем в письмо:

– Надеюсь, вы внимательно его прочли?

– Да… Никогда еще не читала такой…

– Приберегите сочные выражения для суда, – оборвал я ее. – Там они вам понадобятся для защиты. Вы оба прикончили вашего обожаемого супруга, когда он находился без сознания. И если вы считаете, что это не грязное преступление, а невинная игра в бирюльки, то, значит, вам, а не мне, надо лечиться в психиатрической больнице. Судьи в таких вопросах…