Наследники - Вилсон (Уилсон) Фрэнсис Пол - Страница 11

— Двойная зависимость, — пробормотал Джек. — Несчастные дети.

— Да. Одни родители передают по наследству болезнь, другие наносят невидимый с первого взгляда удар. Детям заранее вынесен смертный приговор.

В последней фразе послышалось что-то глубоко личное... Что — непонятно.

— Возможно, «смертный приговор» — чересчур сильно сказано, — оговорилась она. — Теперь много для них можно сделать. Показатели выживания повышаются, но... даже если удается их вывести из зависимости, последствия все равно остаются. Крэк, героин частично сжигают нервную систему. Не стану читать скучную лекцию о рецепторах допамина, скажу лишь, что в итоге разрываются звенья в нервных центрах, доставляющих удовольствие. Поэтому наши детки-наркоманы беспокойны и раздражительны, не утешаясь, в отличие от нормальных младенцев, простыми вещами. Без конца плачут. Пока обалдевшие матери не потеряют терпение и не прибьют их до смерти, чтоб замолчали.

Понятно, подобные речи у нее готовы для всякого посетителя, только лучше не надо. Джеку уже хотелось кого-нибудь придушить.

— Счастливчики, — доктор Клейтон хрипло прокашлялась, — если можете себе представить счастливчика с наследственной наркоманией и ВИЧ-инфекцией, попадают сюда.

Она остановилась перед глухой дверью.

— Здесь, в подсобке, хранились игрушки.

Показала подсобку — пустую, за исключением кусков скотча и оберточной бумаги.

— Игрушки в такую бумагу завернуты? — уточнил Джек, запоминая рисунок.

— Многие, но не все.

Он толкнул дверь, выходившую в переулок, выглянул, осмотрелся. Ясно: створка снаружи вокруг замка сильно поцарапана, искорежена. Видно, кто-то с ловкостью орангутанга орудовал крепким длинным ломом.

Заметил, что доктор Клейтон задрожала на холодном сквозняке из открытых дверей, растирая руки под рукавами белого халата. Очень худенькая, без всяких изоляционных прокладок.

— Как собираетесь действовать? — спросила она, когда он закрыл дверь.

— Место для объяснений не подходящее. Может, лучше у вас в кабинете?

— Пойдемте.

По пути к своему кабинету доктор Клейтон задержалась у главного входа, выглянула на улицу. И замерла, как будто испугалась чего-то.

Сэм Бейкер сидел в машине, приступив в свой черед к наблюдению добрый час назад, погрузившись в раздумья, разглядывая собственную прическу в зеркале заднего обзора.

Жутко противно глядеть в это самое зеркало. Люди могут принять его за какого-нибудь голубого паскудника, который без конца жеманится да прихорашивается. Только, ко всем чертям, прежде густые волнистые песочные волосы с каждым днем редеют, седеют. Всего в сорок шесть уже скальп просвечивает. Если дело так дальше пойдет, облысеешь еще до пятидесяти.

Скосив глаза, он заметил, что кто-то смотрит в его сторону из парадного СПИД-Центра. Присмотревшись, узнал крошку Клейтон, сдержал импульсивное побуждение нырнуть пониже. Беспокоиться нечего. Увидит машину, но не седока.

В конце концов, подтверждается, что она еще тут.

Бейкер крысиного хвоста не дал бы, чтоб узнать, куда таскается ненормальная баба. Но чурка платит именно за это. Иначе...

Зазвонил сотовый. Он выхватил трубку, нажал кнопку:

— Да?

— Это я.

Гадство. Думал, звонит кто-нибудь из ребят. Оказалось, араб собственной персоной: Кемаль Мухаляль.

— Слушаю, сэр.

— Хотелось бы осведомиться о ситуации с интересующим нас обоих объектом.

— Чего?

— Где женщина?

— Пока на работе. — Дальше он не стал уточнять. Тем более по сотовому.

— Нашла другого адвоката?

— Нет.

— Если найдет, нежелательно, чтобы его постигла судьба последнего поверенного.

— Ладно, — буркнул Бейкер, — проехали. Говорю вам, все будет в полнейшем порядке. Поверьте.

С самого утра в глубоком дерьме. Черт возьми, думал, получит пять с плюсом, убрав адвоката. Вместо этого чурка Кемаль кипятком начал писать. По правде. Заорал, мол, дело привлечет внимание, почему Бейкер действовал без разрешения...

Почему бы и нет? Нанял бывшего десантника, специалиста-подрывника — получил ответственного подручного. Ты уже мне велел заложить одну крупную бомбу, а потом, беспокоясь, что дурень Вайнштейн поднимет чересчур большую волну, по-моему, намекнул на проблему. Которую я решил. Раз навсегда, точно так же, как первую. Именно так мы решали их в спецвойсках во Вьетнаме. Именно так я решаю все свои задачи с тех пор, как пошел в наем. Никто пока не жаловался.

Беспокоиться нечего. Заложенный в машину орешек всем глаза отведет.

Кемаль, тем не менее, бесится. Плохо. Карманы у него глубокие. Лучше поддерживать с ним хорошие отношения. Лучше, собственно, прицепиться к Кемалю, уехать с ним вместе в Саудовскую Аравию. Саудовцам, черт побери, понадобятся все сэмы бейкеры, которых можно купить.

Можно было бы помириться с Кемалем, если бы сучка Клейтон не пошла нанимать другого адвоката, отказалась от дома, который всем до таких чертиков нужен. Тогда можно было бы встать перед ним и сказать: "Видишь, она до смерти перепугалась, когда адвокат на глазах у нее взлетел на воздух. Не волнуйся, старик, я свое дело знаю".

—  Поверю, только когда будете делать лишь то, что приказано. Следите за ней, и больше ничего.

— Есть, капитан. Конец связи. — Бейкер нажал кнопку. Пошел в задницу.

В бешенстве заскрежетав зубами, вдруг вспомнил, что самое время проверить память. Посмотреть, не отшиб ли ее звонок чурки. Закрыл глаза, мысленно повторяя номер телефона с вывески магазинчика деликатесов на другой стороне улицы. Взглянул, убедился — все точно.

Хорошо. Как обычно, все правильно. Судьба собственной матери постигнет его не скоро.

Малышки Клейтон уже не было за дверью СПИД-Центра.

Если Мухаляль не введет его в курс дела, можно найти работу получше. Пока одно известно: тут две стороны — с одной Алисия Клейтон, с другой ее брат Томас Клейтон, настоящий придурок. Между ними отцовское завещание. Как сюда затесался Кемаль Мухаляль, непонятно. Наверняка дело в доме. Брат хочет им завладеть, а Кемаль ради этого готов тратить немалые бабки.

Бейкера взяли в помощники. Дом надо охранять. Никого не пускать туда без разрешения Мухаляля и брата. Велят также пристально наблюдать за сестрой, но абсолютно ни при каких обстоятельствах, о чем ему талдычат, и талдычат до умопомрачения, не причиняя вреда и присматривая, чтобы другие не причиняли.