Могила - Вилсон (Уилсон) Фрэнсис Пол - Страница 24

— Похоже, я успел? — спросил Джек.

— Да. Как раз вовремя. Теперь с ней все будет хорошо.

Брови американца удивленно взметнулись.

— Что, это поднимет ее?

— Нет, конечно нет. Но понимание того, что ожерелье возвращено, поможет ей здесь, — сказал Кусум, дотронувшись до виска. — Потому что здесь и происходит исцеление.

— Конечно, — сказал Джек с нескрываемым скептицизмом. — Как скажете.

— Полагаю, вы желали бы получить вторую часть гонорара.

Джек кивнул:

— Прекрасная идея.

Кусум вытащил из туники толстый конверт и протянул его Джеку. Хотя Кусум был почти уверен, что украденное ожерелье никогда не будет возвращено, он все же взял с собой деньги. Это было выражением надежды и веры в божество, которому он молился.

— Я хотел бы заплатить вам еще больше. Даже не знаю, как выразить свою благодарность. Никакими словами не передать, насколько сильно...

— Да ладно, — прервал его Джек. Этот поток благодарности смущал его.

Кусум тоже был несколько поражен волной эмоций, накатившей на него. Но это и естественно: ведь он практически утратил надежду. Он вынужден был обратиться к этому мужчине, чужаку, он просил его о невыполнимом, и тот сделал это! Кусум не любил проявлять свои чувства, но его способность контролировать себя исчезла в тот момент, как медсестра вручила ему ожерелье.

— Где вы его нашли?

— Я нашел парня, который его украл, и убедил его отдать мне ожерелье.

Кусум почувствовал, как непроизвольно сжался его кулак и напряглись мускулы шеи.

— Вы убили его, как я просил?

Джек покачал головой:

— Не-а. Но поверьте, по крайней мере некоторое время он не будет избивать старых женщин. На самом деле я уверен, что скоро он появится здесь в приемном покое, чтобы получить какое-нибудь болеутоляющее для своих рук. Не волнуйтесь. Он получил сполна. Я уж позаботился об этом.

Кусум молча кивнул, сдерживая порыв ярости, поднявшейся в нем. Никакой, даже самой страшной боли недостаточно! Человек, совершивший подобное преступление, должен искупить вину только ценой своей жизни!

— Хорошо, мистер Джек. Моя... семья и я в неоплатном долгу перед вами. Если я могу чем-нибудь помочь вам, пожалуйста. Сделаю все, что в пределах человеческих возможностей... — здесь он не смог сдержать улыбку, — а возможно, и за пределами оных.

— Спасибо, — сказал Джек с улыбкой и слегка поклонился. — Надеюсь, этого не понадобится... Думаю, сейчас я отправлюсь домой.

— Да, конечно. У вас усталый вид.

Но, внимательно вглядевшись в Джека, Кусум почувствовал не только большую физическую усталость — в нем поселилась внутренняя боль, которой не было при их утренней встрече. Похоже на духовную истощенность. Что мучает этого человека? Кусум надеялся, что ничего особенного. Это было бы настоящей трагедией. Ему хотелось спросить, в чем дело, но он чувствовал, что не имеет на это права.

— Отдыхайте.

Кусум подождал, пока двери лифта закрылись за американцем, и вернулся в палату. Медсестра встретила его в дверях.

— Похоже, она оживает, мистер Бхакти! Дыхание стало глубже. Кровяное давление повысилось!

Отлично! — Напряжение двадцати четырех часов начало отступать. Она будет жить. Теперь он был в этом уверен. — У вас не найдется булавки?

Медсестра удивленно посмотрела на него, затем порылась в своей сумочке на подоконнике и протянула ему булавку. Кусум взял ее, вставил в ожерелье вместо защелки и повернулся к медсестре.

— Ни под каким видом не снимайте с нее это ожерелье.

Сестра покорно кивнула:

— Да, сэр. Понятно.

— Я буду где-нибудь в больнице, — сказал он, направляясь к двери. — Если я вам понадоблюсь, позвоните по пейджеру.

Кусум спустился на лифте на первый этаж и по указателям нашел приемный покой. Он знал, что это крупнейшая больница в центре Вест-Сайда. Джек сказал, что сломал бандиту руки, значит, если мерзавец будет искать медицинской помощи, то окажется именно здесь.

Кусум уселся в приемном покое. Множество людей всех размеров и цветов кожи проходили мимо него в смотровой кабинет и возвращались обратно к конторке. Запахи, а также и компания, в которой он оказался, вызывали у Кусума отвращение, но он решил сидеть здесь сколько потребуется. Он лишь смутно сознавал, что служит объектом пристального внимания окружающих — он к этому привык. Однорукий человек, одетый так, как он, в обществе западных людей всегда привлекает любопытствующие взгляды. Но он не обращал на них внимания. Эти люди недостойны этого.

Не прошло и получаса, как появился тот человек, которого поджидал Кусум. У него было рассечено левое веко, а обе руки распухли так, что стали в два раза больше.

Он! Несомненно он! Кусум еле сдержался, чтобы не наброситься на этого мерзавца. Но остался сидеть на месте, наблюдая, как медсестра заполняет карту — сам парень не мог заполнить ее. У человека, который ломал кости других, были сломаны руки. Кусум наслаждался такой символикой.

Он подошел и встал рядом с парнем. Наклонившись к конторке, как бы желая что-то спросить, Кусум заглянул в карту. «Даниэлс Рональд, кв. 359, 53-я улица». Кусум уставился на Рональда Даниэлса, который был слишком занят процедурой заполнения формы, чтобы обратить на это внимание. Отвечая на вопросы медсестры, он не переставая стонал от боли. На вопрос, как он получил травму, парень сказал, что, когда чинил машину, сорвался домкрат, и машина придавила ему руки.

Улыбаясь, Кусум вернулся на свое место и опять стал ждать. Рональда Даниэлса отвели в смотровой кабинет, затем повезли в кресле-каталке в рентгеновский кабинет. Прошло немало времени, прежде чем Рональд Даниэлс появился опять — на этот раз в гипсе до кончиков пальцев. И за все это время он ни разу не заткнулся, изводя окружающих дикими воплями, стонами и жалобами.

Еще одно путешествие к конторке, и Кусум выяснил, что мистера Даниэлса оставляют в больнице на обследование. Кусум забеспокоился. Это осложняет дело. Он надеялся поймать мерзавца на нейтральной территории и разобраться с ним с глазу на глаз. А впрочем, можно свести счеты с Рональдом Даниэлсом и другим способом.

Кусум вернулся в палату к бабушке, где был встречен изумленными возгласами медсестры: