Два зайца, три сосны - Вильмонт Екатерина Николаевна - Страница 27

– Мам, хлеб совсем свежий, я смотался в булочную!

– Молодец, спасибо тебе.

– Жених тебе на новом месте не приснился? – лукаво осведомился Владимир Александрович.

– Слава богу, кошмары меня не мучили!

– Какие планы на день?

– С утра курс тряпкотерапии, а днем обед с сыном. Дальнейших планов пока нет.

– Если хочешь, можешь взять сегодня машину.

– Да нет, спасибо, не хочу никаких заморочек, где там парковаться, я ж с ума сойду.

– Пожалуй, это мудро. Лучше взять такси.

Обожаю ходить по магазинам за границей, особенно когда мне ничего определенного не нужно, а деньги есть. Они не так давно у меня появились и я еще не привыкла к ним, они доставляют мне удовольствие, нет, не так – мне доставляет удовольствие их тратить. Я никогда не роскошествую, не покупаю шмотки от кутюр или драгоценности, с ума не схожу, но… Словом, я побрела по любимым мною мюнхенским улицам, никуда не торопясь, ни о чем не думая, просто наслаждаясь жизнью. Через два часа я, накупив всякой нетяжелой ерунды, решила передохнуть в кондитерской, а потом с новыми силами побрела дальше. Ровно в три я в изнеможении присела на край фонтана на Мариенплатц. Вскоре появился Гоша.

– Нагулялась? Еле жива, да?

– Да! Куда пойдем?

– Далеко не стоит, не дойдешь, по-моему.

– Это точно! Но я хочу сидеть на воздухе.

Мы нашли премилое заведение.

– Ну, как Марика?

– Нормально.

– А Майка?

– Что Майка? Майка просто подруга детства.

– Ах, подруга детства! Гошка, ты почему мне ничего не сказал?

Он вспыхнул.

– Про что?

– Про бабушку.

– А зачем?

– Как зачем? Я бы с ней поговорила…

– А толку что? И вообще, мам, раз ты сама начала… Знаешь, дед хочет, чтобы я остался здесь, с ним. Он для этого и дом снял… Мам, я лучше с ним останусь, ладно?

Я замерла.

– Понимаешь, я не хотел тебе говорить, думал, дед сам скажет… Но лучше я… Я не могу больше с бабушкой…

– Гошка, но почему ж ты мне ничего не говорил, мне казалось, ты ее любишь, тебе с ней хорошо…

– Мама, ты же так хотела жить одна, я понимаю тебя, ты работаешь и личная жизнь…

Меня бросило в жар.

– Какие глупости ты несешь! Одно твое слово и я бы все сделала по—другому… И уж ни за что бы тебя ни бросила с бабкой…

– Да я тогда тоже еще не знал… Когда ты съехала, тогда, в общем-то, все и началось…

– Да что началось-то, Гошенька?

– Ничего такого… Она меня не била, голодом не морила…

– Еще не хватало!

– Понимаешь, когда ты еще с нами жила, она… как бы это сказать… меньше выступала, понимаешь? Но это бы все ладно, но она начала на тебя наезжать… причем не со мной, а со своими старпершами… Олеся никудышная мать…

– Оказывается, она была права, – с горечью проговорила я.

– Ничего подобного, ты самая клевая! И еще всякие гадости про тебя говорила… Но это ладно, она старая… Но мне одна девчонка в школе сказала, что бабка когда-то настучала на тетю Юлю в гебуху… Я не поверил и решил спросить у бабки сам… Вот тут началось… Мам, скажи мне честно, я уже почти взрослый, это правда?

– К сожалению, правда. Я сама долго в это не верила… Вернее, не хотела верить… Но когда узнала, ушла от нее…

– А зачем вернулась?

– Положение было безвыходное, да и жалко мне ее стало, времена-то поменялись, ее с работы поперли, она растерялась…

– И ты ее простила?

– Простила, наверное. Она же все-таки мне мать.

– А тетя Юля?

– Что?

– Она не нашлась?

– Нашлась. Только бабушке об этом ни слова.

– Мам, я к ней не вернусь.

– Гошенька, я после разговора с Майкой и сама так решила. Я куплю двухкомнатную квартиру и будем жить вместе. Вот вернусь отсюда и займусь… Постараюсь к началу учебного года успеть…

– Нет, мама, я останусь с дедом! Я хочу остаться с ним! Ты не обижайся, я тебя знаешь как люблю, но сейчас мне лучше будет с дедом.

– Это не из-за Марики?

– Нет, просто я сейчас деду нужнее, чем тебе… И потом он мужчина, – потупился он.

– Воображаю, что будет с бабушкой…

– Да ничего особенного, просто будет поливать тебя еще больше, и деда заодно… Мам, а расскажи про тетю Юлю! Где ты ее нашла?

– Это она меня нашла.

И я выдала сыну сильно приукрашенную версию Юлькиного появления в Москве.

– Мам, а мы правда к ней поедем? – загорелся Гошка.

– Ну, разве что на Рождество, мы говорили о сентябре, а я в тот момент забыла, что у меня же книжная ярмарка… И вообще… Там будет видно.

– Она тебе не понравилась через столько лет, да? – спросил не в меру проницательный сын. – Она стала как бабка?

– Ну в общем-то ты прав…

– Мам, так ты мне позволишь остаться?

– Ты твердо решил?

– Да.

– А если у меня будет двухкомнатная квартира?

– Нет, мам, я не из-за квартиры, я просто хочу с дедом… Но я буду приезжать, и ты к нам, сколько захочешь… И потом дед говорит, что армия…

О, армия более чем весомый аргумент в пользу такого решения. Какая мать в наше время не замирает от ужаса, слыша это слово, какая мать не примеряет на себя каждое сообщение о побеге солдат из части, о беспределе в казармах… Я хорошо помню, как покончил с собой в армии мой одноклассник Серега Колосков… А Ванька Федотов сошел с ума…

– А где же ты будешь учиться? У тебя не такой уж хороший немецкий…

– А ты знаешь, дед со мной дома говорит только по-немецки, и дружок у меня есть, Клаус, он вообще по-русски ни в зуб ногой… Мам, ты не расстраивайся, мне тут будет хорошо, правда-правда! Знаешь, я хочу еще мороженого!

Вечером, когда Гошка лег спать, Владимир Александрович налил нам по рюмке коньяка и сказал:

– Олесенька, я так понял, что Георгий уже поговорил с тобой?

– Поговорил, – вздохнула я.

– И что ты на это скажешь? – с некоторым даже страхом спросил он.

– А что я могу сказать, вы же все уже без меня решили… И вероятно это мудрое решение, хотя мне очень больно, но я сама виновата… Я оставила Гошку на маму, занялась своим писательством… И вот так теперь все вышло… Но когда Гошка сказал про армию, я даже в душе заткнулась. Все более чем понятно. Да и вы куда лучше сумеете воспитать в нем мужчину… Но я буду его содержать. Вы скажите мне, сколько нужно будет, я сейчас это могу… И за дом буду платить…

– Олеся, я хочу сказать тебе одну вещь, но ты пообещай, что ни звука не скажешь Георгию.

Я со страхом смотрела на него.

– Этот дом принадлежит… Гошке.

– То есть как? – опешила я.

– Год назад умерла моя сестра в Австралии…

– Я не знала, что у вас есть сестра в Австралии…

– В свое время сей факт приходилось тщательно скрывать и я привык… Так вот, она оставила мне в наследство… очень немалую сумму. И я поспешил купить дом, но Гошка об этом не знает. Я хочу переписать дом на тебя. Я же не могу пока, да и не хочу оформлять его на имя Георгия, а в том, что Юра и его нынешняя супруга поведут себя порядочно после моей смерти, я не уверен. А посему, я запишу его на тебя, и тогда он уж точно достанется Георгию. Понимаешь?

– Да, понимаю… Хотя Юра вполне порядочный человек.

– Но связался с непорядочной бабой. А говорить обо всем этом Георгию я не хочу, ибо у мальчишки в таком возрасте могут появиться нежелательные настроения. Он должен знать, что все в жизни достигается трудом, мы с тобой можем как угодно баловать парня, но он понимает, что и мне и тебе все нелегко дается. Кстати, он понимает, что ты работаешь как каторжная и очень тобой гордиться… Вообще, ты молодчина, и он растет хорошим малым, несмотря на воспитание Надежды Львовны. Так ты обещаешь мне, что ничего ему не скажешь?

– Обещаю. Это мудро, Владимир Александрович. И я доверяю его вам, как говорится, с легким сердцем.

Прошло несколько дней. Мы успели съездить в Зальцбург, показавшийся мне поистине сказочным городом, переночевали там и на два дня смотались в Вену. Владимир Александрович так много знал об истории этих в высшей степени музыкальных городов и умел так интересно рассказывать, что мы с Гошкой слушали его буквально открыв рот. Потом мы с удовольствием вернулись в наш уютный дом.