Два зайца, три сосны - Вильмонт Екатерина Николаевна - Страница 17

– Кухню вообще надо объединить со столовой, как это теперь принято, и она обязательно должна быть очень светлой, с французскими окнами, вообще, я бы хотела везде французские окна! Это так красиво, элегантно и аристократично…

– Простите меня, но, по-моему, здесь климат не очень подходящий для французских окон. А вы собираетесь жить здесь круглый год?

– Нет, конечно.

– Тогда это, по меньшей мере, непрактично.

– Олеся, не увлекайся пока! – одернул меня Миклашевич.

– Можно вас на минуточку? – спросил, подойдя ко мне, Роза. Он отвел меня в сторонку. – Я вас умоляю, не надо объединять кухню со столовой. Мне кажется, здесь это неуместно. Здесь я хотел бы что-то более традиционное, что ли…

Я обрадовалась.

– Да, конечно, я вижу здесь просторную кухню, немного в старинном духе, конечно, со всеми современными прибамбасами, так сказать, и все же… Скорее темную, с красными деталями, к примеру, красные поставцы с белыми тарелками, может быть, даже с очагом, тяжелый большой стол, стулья тоже тяжелые с вышитыми подушками, а вот столовая должна быть полным контрастом: светлая, легкая, изящная.

Он как-то грустно на меня смотрел. Я осеклась.

– Впрочем, это лишь сиюминутные идеи. Там будет видно.

– Очаг это хорошо, – улыбнулся он.

На мое плечо опустилась большая рука Миклашевича.

– Уже фонтанируешь?

– Да нет, просто…

– Нам, пожалуй, пора. До встречи в Москве! – сказал он, решительно пожимая руку хозяину. – Мы подумаем, посовещаемся и представим план и смету.

– Простите ради бога, что из-за меня не состоялся обещанный вам обед, так, может быть, поужинаем вместе? – предложил Матвей Аполлонович.

– Извините, но у нас на вечер свои планы… А завтра мы уже уедем, совсем нет времени.

Интересно, он же собирался пробыть здесь дня три. Что бы это значило?

– Жаль, а я хотел утром повезти вас на рыбалку, тут такие места…

– О, рыбалка не для меня! – засмеялся Миклашевич. – Я через пять минут готов сломать к чертям все удочки.

– Кто говорит об удочках! А на блесну вы не пробовали?

– Да нет, я не рыбак!

– Вы охотник?

– Да, но только на очень крупную дичь! – усмехнулся Миклашевич.

В его голосе мне послышался вызов.

Подошла Арина.

– Жалко, что вы так спешите, мне казалось, что нам стоило бы поближе познакомиться, чтобы вы поняли наши устремления.

– Мы встретимся в Москве и решим, стоит нам интересоваться вашими устремлениями или нет.

Она даже побледнела от его хамства. Он что, с ума спятил?

Когда мы сели в машину, я спросила:

– Митя, ты что рехнулся?

– Ты о чем?

– Что за тон, как ты с ней разговаривал!

– Все нормально, Олеська, просто я хочу, чтобы она сама отказалась от моих услуг.

– Зачем? Ты не хочешь делать этот дом?

– Да ни за что!

– Но почему?

– По кочану!

– А конкретнее нельзя?

– Ну не нравятся они мне, особенно она, хотя и он тоже гусь. Зачем мне выслушивать ее идиотские пожелания, что может быть хуже снобизма плебейки?

– Бред какой-то! Ты вполне мог бы спокойно поставить ее на место, в конце концов вмешивалась бы она не столько в твою, сколько в мою работу! А мне безумно понравился этот…

– Я так и понял, потому и отказался.

– Что ты понял?

– Что тебе безумно понравился этот барон!

– Да при чем тут барон? – заорала я. – Мне дом понравился. Я так и вижу его…

– Да черт с ним, с домом, я не хочу!

– Можешь объяснить почему?

– Могу, но не желаю. Много чести!

– Кому? Мне?

– Всем.

– Боже мой, как я могла опять наступить на те же грабли, идиотка! Все, Миклашевич, больше никаких разговоров про брэнд, про запасной аэродром, это все мое сугубо личное дело, тебя эти вещи не касаются!

Я была в ярости.

– Слушай, Олеська, ты чего бесишься, так уж этот мужик тебе глянулся? Чем он лучше меня?

– Миклашевич, ты глухой? Мне понравился дом, понимаешь, дом! Я еще студенткой мечтала работать над таким объектом…

– Да ладно, найду я тебе другой дом, без барона…

– … твою мать! – только и сумела сказать я.

– Чего ты ругаешься? Я же не слепой, он явно положил на тебя глаз…

– А даже если, тебе-то какое дело?

– Ты мне не безразлична, а тут тебя ждали бы большие неприятности.

– Так меня же, не тебя! Да и какие к черту неприятности, ты, видимо, просто испугался, что тебе…

Он не дал мне договорить.

– Я испугался? Да чего мне-то пугаться? Хотя… если честно, то я действительно испугался… за тебя. Эта баба легко сживет тебя со свету. Как представит себе, что ее благополучию что-то угрожает…

– Слушай, Митька, – вдруг рассмеялась я, – ты что, хочешь непременно свети меня с этим Розеном?

– Я?

– Ты, ты! Ты так упорно твердишь, что он положил на меня глаз, что я могу ведь и заинтересоваться им. А что, он мужик еще не старый, очень привлекательный, вероятно, не бедный, чем не любовник? Надо будет рассмотреть его кандидатуру…

Он вдруг побелел и скрипнул зубами.

– Идиотка! Блядь!

– Миклашевич, ты что, ревнуешь? – обалдела вдруг я от догадки.

– А хоть бы и так! И вообще, Олеська, давай-ка, выходи за меня замуж. Хватит нам, нагулялись уже, пора гнездо вить.

У меня отвалилась челюсть.

– Мить, ты меня за сумасшедшую держишь?

– Отнюдь. Но ты же любила меня… И я… тоже.

– Любила, не отрицаю, но когда это было?

– Олеська, поехали покатаемся на лодке, вечер такой чудный.

– Нет, я не хочу никуда с тобой ехать. И вообще, что-то Гошка мне сегодня не звонил.

– А он что, каждый день звонит?

– Представь себе. Странно, телефон не отвечает.

– Позвони на мобильный.

– Я и звоню на мобильный.

– Может, он забыл его зарядить. Или не заплатил вовремя, потратил денежки на мороженое или на презервативы.

– Что? Ты спятил?

– Почему? Парню уже четырнадцать, пора уж девок трепать… Я в его годы…

– Я не желаю знать, что ты в его годы… Это совсем другой случай!

– Да почему другой? Нормальный здоровый парень в четырнадцать лет должен уже… Кстати, для Георгия сейчас мужчина в доме тоже будет полезен.

– И ты полагаешь, я буду жить с тобой в одном доме?

– А чем плохо? Мы с тобой прекрасная пара, с Гошкой я всегда найду общий язык… Ты подумай, подумай, твоя квартирка, конечно, очень милая, но это же так, гарсоньерка, что называется. А оставлять мальчишку с твоей полоумной мамашей по меньшей мере неразумно. А мы будем жить семьей, у меня теперь дом большой. Да и тебе за городом жить полезно, и работать там хорошо. Со всех сторон отличное предложение. Подумай несколько деньков… Ладно, я что-то устал, пойду спать. Завтра у нас самолет в пять вечера, так что погуляем, поездим по окрестностям.

– Подожди, ты что, сразу взял билет?

– Ну да, как только приехали, я отправил тебя с этой мымрой, а сам взял билеты и машину. Мне сразу она не понравилась.

– И ты не будешь делать смету и план?

– А зачем, если я не хочу?

– Так надо было сразу отказаться, зачем морочить людям голову?

– Кстати, они меня тоже сразу невзлюбили. Этот барон из ревности, а его баронесса…

– А баронесса за твое дикое хамство.

– А она не хамка?

– Да вроде нет…

– Хамка, хамка, я сразу это просек. Ну все, спокойной ночи, и подумай над моим предложением.

С этими словами он удалился в свой номер. Нет, он конечно просто псих и думать над его предложением я не собираюсь.

– Знаешь, Мэтью, я не хочу иметь дело с этим Миклашевичем. Он хам и дилетант!

– Дилетант? – удивился Матвей Аполлонович. – Мне его рекомендовали как профессионала высочайшего класса. А что касается хама… то тут, пожалуй, я соглашусь. Но все, что он предлагал, показалось мне интересным. И, кстати, идеи твоей любимой писательницы были очень недурны.

– Именно в писательнице все и дело. Он так жаждет приобщить ее к архитектуре, что это кажется подозрительным. И вообще, пусть каждый занимается своим делом.