Тайны любви - Вильфранш Анн-Мари - Страница 2

Арман приметил, что один из них, видно решив, что в тесноте и полумраке дансинга может незаметно для других позволить себе лишнее, скользнул рукою вниз по стройной спине Доминики, обнаженной в вырезе вечернего платья, и стал поглаживать выпуклости, обтянутые оранжевым шелком. Этот жест не мог быть дружеской шалостью, поскольку рука оставалась там все время, покуда длился танец; его нельзя было истолковать и как легкое, хоть не в меру фамильярное прикосновение, направляющее партнершу. Насколько мог видеть Арман в те короткие мгновения, когда спина Доминики мельком показывалась среди танцующих пар, алчная ладонь искусителя Венсана не успокаивалась ни на секунду, дразня восхитительные округлости, скрытые под платьем.

Надо, однако, признать, что искушение самого Венсана было слишком велико. Стройные бедра Доминики имели столь безупречные формы, что, если бы скульптор изваял их в розовом мраморе, его творение удостоилось бы места признанного шедевра в Лувре. Но, в отличие от холодного, неподатливого мрамора, ее дивные округлости таили под атласной кожей прелесть упругой горячей плоти, прикосновение к которой сулило неземные радости. И эти утонченно-пышные райские плоды так заманчиво вздрагивали под платьем, что любой мужчина не находил себе места от желания притронуться к ним.

Венсан Моро, совершивший сей бесцеремонный поступок, был добрым приятелем Армана еще с лицейской скамьи. Когда он провожал Доминику к ее столику, даже в скудном освещении было видно, как он запыхался и раскраснелся, а брюки вечернего костюма недвусмысленно выдавали природу его волнения. Он уселся рядом и стал что-то нашептывать в украшенное бриллиантами ушко Доминики, почти касаясь его губами и при этом не забывая наполнять ее бокал. Его ладонь под столом накрыла колено, обтянутое шелковым чулком, и с проворством, выдающим богатый опыт, заскользила вверх по бедру, прямо под подол.

Несомненно, каждый вечер тысячи мужчин в полумраке дансингов и ночных ресторанов забираются под платья своих спутниц. Согласно расхожей теории, именно таково истинное назначение ночных клубов — вино и танцы лишь средство, облегчающее этот многозначительный жест. Но напротив Венсана сидела его привлекательная жена Брижитт; а ученые мудрецы давно пришли к неопровержимому выводу, что у каждой замужней дамы со дня свадьбы развивается мистическое шестое чувство. Это оно внезапным холодком по спине дает ей знать о том, что супруг в эту минуту ласкает другую женщину — даже если он находится на другом конце Парижа.

Но не успела рука Венсана проделать и половину захватывающего путешествия от колена Доминики вверх до края шелкового чулка, как Арман решительно положил конец безрассудству приятеля, которое могло в любой момент обернуться неприятностью. Толкнула его на такой шаг отнюдь не ревность: Арман прекрасно знал, что он — далеко не единственный мужчина, состоящий в близком знакомстве с Доминикой. Однако он решил, что Венсан ведет себя чересчур развязно, пытаясь соблазнить женщину под носом у ее кавалера, тем более непристойно было вести себя подобным образом на глазах у собственной жены.

Если уж Венсан так увлекся Доминикой, то, согласно кодексу ухаживаний, принятому среди мужчин, он должен был попросить у дамы номер телефона и позвонить на следующий день, чтобы договориться о свидании. Его откровенно грубые заигрывания свидетельствовали о недостатке уважения и к собственной жене, и к Арману. В конце концов, сам Венсан непременно встал бы в позу оскорбленного мужа, если бы Арман дерзнул погладить под столом ногу Брижитт и дотронуться до сокровища, которое всякий супруг почитает своей неотъемлемой собственностью. Таким образом, инцидент был исчерпан и вскоре забыт всеми, кроме Брижитт. Та наградила мужа холодным, яростным взглядом и не разговаривала с ним до конца вечера.

Однако главное событие вечера было впереди, событие, потрясшее Армана до глубины души и изменившее его дальнейшую жизнь. Оно произошло в два часа ночи, когда компания покидала клуб. Друзья теснились в небольшом фойе при входе, разбирая пальто и шляпы. Пьер-Луи подавал на чай служителю раздевалки, и тогда Арман взял роскошную накидку Мадлен с собольим воротником и набросил на обнаженные плечи. У него не было никаких задних мыслей, он всего лишь хотел проявить галантность. В конце концов, через четверть часа он будет в квартире Доминики, где, стремительно скинув одежды, они заключат друг друга в объятия.

Но, такова уж мужская природа, подавая накидку, он не смог удержаться, чтобы не бросить украдкой взгляд через плечо Мадлен. На ней было модное короткое платье для коктейлей из белого атласа, без рукавов, низко вырезанное спереди, так что видна была впадинка между привлекательными округлостями, и свободно подпоясанное на бедрах. Длинная жемчужная нить дважды обвивала шею, первый виток тесно облегал нежное горло, которое так и хотелось поцеловать, а второй спускался до груди. Именно туда, в вырез свободного платья, заглянул Арман, желая полюбоваться восхитительными маленькими гранатиками.

Тонкий запах дорогих духов, исходивший от затылка, шеи и груди Мадлен, проник в ноздри Армана и возымел на него столь сильное действие, что он почувствовал некоторое телесное неудобство, причиняемое возбуждением. Он мгновенно позабыл о Доминике и о предстоящем свидании; его легковозбудимая страсть внезапно сосредоточилась на недоступной Мадлен. Следует напомнить, что в маленьком фойе было тесно, шумная компания из двенадцати человек одновременно надевала шляпы, пальто, перчатки. Видимо, по этой причине Мадлен сделала шаг назад и придвинулась поближе к Арману, когда тот помогал ей облачиться в красивое темно-зеленое одеяние, отделанное собольим мехом.

Любому, кому когда-либо доводилось видеть танцующую Мадлен, было известно, что у нее длинные и стройные ноги, поэтому она была почти одного роста с Арманом. Сейчас она стояла спиной к нему, и мягкие темно-каштановые кудри щекотали его ноздри. В такой ситуации он не смог удержаться, чтобы слегка не наклониться вперед — движение, оставшееся незамеченным в общей суматохе, — и, чуть опустив голову, не коснуться губами открытого затылка. Поцелуй был столь легким и быстрым, что, как ему показалось, никто, кроме него, не успел что-либо заметить. Однако это краткое прикосновение к коже Мадлен еще больше подхлестнуло его весьма подвижные эмоции, ему даже пригрезилось, что он целует не затылок, но губы Мадлен.