Мужские рассказы - Белов (Селидор) Александр Константинович - Страница 37

— То, что помимо логической очевидности здесь может существовать обоснованная непредсказуемость. Аркадий Семёнович даже крякнул от вспыхнувшего в нём сарказма.

— Бросьте вы. Для того чтобы соваться в сферу правопоступка, нужно иметь хотя бы малейшее представление об этом виде деятельности. Это вам не рассуждения о теоретичности чего попало!

Молодой человек ожил. В его глазах вспыхнули черти.

— Можно подумать, что вы сами провели не одну сотню дел!

— И провёл, будьте уверены, — с ущемлённым самолюбием сказал Горбовский. — Правда, не в качестве дознавателя или следователя. Я — судья. В прошлом, конечно.

— Да?

— Так-то вот.

Константин подавил в себе наступательный порыв, благообразно улыбнулся и спросил:

— Какой же вердикт по этому делу мог бы вынести судья?

— Непонятно, есть ли здесь вообще состав преступления. Браслет ведь не подменён. На чём основываются доводы вашего подопечного? Сплошные фантазии. Результат неудовлетворённости — может быть, даже обиды. Всё-таки большие деньги уплыли. Его сознанию нужно как-то реабилитироваться, вот он и усматривает изначальный подвох.

— Вполне с вами согласен.

— Что он инкриминирует своему посетителю? Проникновение в жилище? Но с какой целью? Просто погреться? Есть ли основания предполагать, что это было проникновение с целью подготовки к последующей краже? Разве посетитель изучал расположение комнат, окон, интересовался ключами?

— Достоверно известно, что он около часа разглядывал браслет в присутствии хозяина, а потом сразу ушёл.

— Вот видите, — назидательно изрёк Горбовский, — нет никаких оснований подозревать человека в злонамерении.

— И всё-таки? — не унимался аналитик.

— Да ничего и не было!

— Я так и знал, — обречёно произнёс Константин. — Я так и знал, что вы не сумеете оторваться от типичности своих выводов. Конечно, у вас большой профессиональный опыт…

— Что вы этим хотите сказать?

— Только то, что по типическим параметрам здесь нет никакого происшествия. Но ведь человек чем-то мотивирует свои поступки. Когда он досконально изучает вещь, настойчиво хочет её приобрести, уговаривает хозяина, приезжает и сразу же теряет к вещи интерес. Может быть, здесь и нет состава преступления, но здесь есть состав умысла. И вот в нём-то и следует искать всё последующее развитие событий.

Горбовский вздохнул.

— Я реалист и практик, — сказал он, — могу судить только о том, что фактически очевидно. Сомнение должно быть обоснованно. А вы, как мне сдаётся, сомневаетесь лишь ради того, чтобы отвергнуть сложившийся опыт.

— Напротив, я хочу обогатить его более точной теорией.

— И что же вы всё-таки ответите своему клиенту?

Аналитик слез с кровати, впихнув ноги в тапочки и прошаркал в прихожую. Там он недолго рылся в карманах куртки, после чего извлёк на свет сложенную пополам бумажку.

— Это его адрес, а вот и ключ от его квартиры. Мы договорились встретиться сегодня вечером. Хочу посмотреть на браслет.

— Он дал вам свой ключ?

— Да. И попросил подождать его, поскольку может задержаться на своём садовом участке. Ему там что-то срочно понадобилось.

— Странно, — задумчиво произнёс Горбовский. — Человек вас совсем не знает, и судя по той характеристике, которую вы ему даёте, он недоверчив и осторожен, и при этом так легко доверяет вам ключ от своего дома.

— Ну, положим, это решение он принял не сразу.

Горбовский продолжил высказывать свои сомнения:

— И где это вы видели, чтобы дверь запиралась только на один замок, да к тому же в квартире с такими ценными вещами? Неужели пойдёте? Аналитик подумал и сказал решительно:

— Пойду!

— А как же насчёт того, чтобы не попасть в неприятную историю? По принципу подкинутого паспорта?

Константин покачал головой и повторил:

— Пойду.

Когда он ушёл, Горбовский распахнул настежь окно и уселся в кресло напротив. Весенние сумерки пахли липкой, молодой зеленью. Было тепло, и судья неожиданно для себя уснул. Он спал довольно долго. Ему что-то снилось, но судья не понимал своего сна. Разбудило Аркадия Семёновича ворочание ключа в замочной скважине. Наконец дверь открылась, и вошедший включил свет. Аркадий Семёнович потянулся, расправил плечи и нехотя покинул своё пригретое место.

— Ну что, ваш поход оказался удачным? — спросил Горбовский.

Аналитик не ответил. Он, как зачарованный стоял, перед вешалкой.

— Что-нибудь произошло? — поинтересовался Аркадий Семёнович.

— А? Не знаю даже, как и сказать. Одно верно, я был прав. Ситуацию готовили… Пожалуй, я опоздал. Он мёртв. Лежит там весь заляпанный кровью.

— Что?!

Молодой человек, с трудом преодолевая потрясение, стянул с себя куртку и машинально накинул её на крючок.

— Идиотская ситуация. Я ведь даже не сразу его нашёл. Можно сказать, чисто случайно, в дальней комнате. Решил посмотреть на браслет…

— Вы уверены, что это был труп?

— Теперь уже не уверен. Такая неожиданность. Я представил себе, в какое идиотское положение попал. Понимаете?

Горбовский думал. Его умственное напряжение, казалось, достигло предела. Наконец его прорвало.

— Не нужно было туда соваться, что я вам говорил!… Но если поразмыслить, то с человеком ведь мог произойти и несчастный случай.

— А если всё-таки убийство? — непонятно кого спросил аналитик.

— Тогда у нас могут возникнуть некоторые проблемы. Убитого видели сегодня в гостинице. Легко установить, к кому он приходил. Вспомните, вы что-нибудь трогали в квартире? Константин задумался, потом утвердительно кивнул:

Стакан на кухне. Пил воду. Дверные ручки, книжная полка…

— Всё, это срок! — с пониманием сказал судья. — Поверьте моему опыту.

— Что же делать? Ехать туда и для начала уничтожить все ваши следы.

— Туда, опять? — воскликнул молодой человек.

— А чем мы рискуем? Он ведь, насколько я понимаю, одинокий человек? Значит, мы ни с кем не столкнёмся. Скоро ночь, никто нас не увидит.

— Да, пожалуй, — согласился Константин.

— Вы ключ не потеряли?

Обречённый аналитик принялся ощупывать карманы куртки. После недолгих поисков ключ был предъявлен Горбовскому.

— Серьёзная улика, — задумчиво сказал судья. — Правда, косвенная… Опишите-ка мне поподробнее то место, где он живёт. Дом, двор, подъезд.

— Дом как дом. Только старый, должно быть, довоенной постройки. В три этажа. Покрыт розовой штукатуркой. С одного бока — гаражи, с другого — железные ворота. Во дворе сушится бельё.

— Двор открытый?

— Кажется, нет… Нет. Над бельём — старые тополя, такие раскидистые, тяжёлые, кучные. Двор довольно тёмный.

— Дальше.

— Подъезд один, в середине дома. Первый этаж высокий, окна открыты.

— Вас видели?

Константин задумался, покачал головой:

— Нет.

— Хорошо, дальше, — поторопил его судья.

— В подъезде темно. Ступени на лестнице выщерблены и потёрты. Что ещё?

— Сколько квартир на этаже?

— По три.

— На каком этаже живёт ваш подопечный?

— На последнем.

— Не обратили внимание, есть ли «глазки» в соседских дверях?

— Нет не обратил.

— Ладно.

Горбовский ходил по комнате взад и вперёд, спросил:

— На улице много народу?

— Никого нет. Это — переулок. Весь укрыт тополями.

— Всё, нужно ехать! — решительно сказал судья.

Аналитик, возможно по причине своего сегодняшнего просчёта, безоговорочно подчинился воле старшего товарища.

Они оставили свет в номере и по одному вышли на улицу. Вечер мягкой кистью водил по улицам и переулкам города. Уже совсем стемнело. В сумерках терялись очертания домов. Почему-то не горели фонари. Было тепло и тихо. Свет автомобильных фар выхватывал из мрака разбитый городской асфальт. Внизу, на сложении двух улиц, горел светофор. Ярко и бесполезно. Машин было мало, и они не мешали друг другу.

Углом в перекрёсток врезался дом с освещённой витриной. Привезли вечерний хлеб. Одинокая старуха, в ожидании удачной минуты, пристроилась возле рабочих, разгружавших хлебный грузовичок.