Невыполнимая миссия в Сомали - де Вилье Жерар - Страница 2

– Я подожду машину здесь, – сказал посол. – А вы идите в «Кроче дель Суль», поешьте мороженого.

«Кроче дель Суль» был небольшим отелем с рестораном, который держала роскошная итальянско-сомалийская мулатка; в отеле имелся внутренний дворик, полный бродячих котов, но замечательно тенистый и прохладный. Это было одно из немногочисленных приличных мест в Могадишо, к тому же с экзотическим меню, включавшим даже мясо крокодила.

Колокола продолжали звонить. Брюс Рейнольдс чертыхался про себя. Ему надоело разглядывать проспект в надежде увидеть свою машину, и он стал наблюдать за двумя сомалийками, неторопливо идущими мимо собора. Они шли под ручку, традиционная одежда обтягивала их огромные груди, пестрая ткань подчеркивала выпуклые бедра, волосы были покрыты черными куфи. Женщины смерили дипломата нахальными взглядами, громко перебрасываясь шутками. Сомалийки не дичились иностранцев, знали, что нравятся им, и старались воспользоваться этим при всяком удобном случае. Они были продажными и не страдали комплексами. Даже студентки. К счастью, строительство социализма еще не отменило межрасовые интимные отношения, и Могадишо купался в итальянской развращенности.

Госпожа Рейнольдс перехватила взгляды негритянок. Она давно подозревала, что у мужа уже были мимолетные приключения с уличными девицами. Здоровье близнецов перестало вдруг казаться ей таким уж важным. – Я подожду с тобой, – объявила она решительно.

Кетлин раздраженно вздохнула. У девушки уже потекла тушь, к тому же она торопилась встретиться со своим дружком, вторым советником итальянского посольства. Она привыкла заниматься любовью каждый день перед обедом и рисковала не застать молодого человека, если слишком задержится. У собора не было никого, кроме них. Телохранитель Пол Торнетта, бывший моряк, рано растолстевший, затянутый в тесный белый костюм, предложил:

– Сэр, может быть, мне пойти поискать этого son of a bitch .

Он очень любил оказывать мелкие услуги, поскольку чувствовал себя в целом совершенно бесполезным. Госдепартамент требовал, чтобы охранник сопровождал посла во всех поездках, поскольку Сомали считалось недружественной страной. Впрочем, посольство уже в течение многих месяцев свернуло свою деятельность в результате промарксистской октябрьской революции 1974 года, за которой последовало подчинение страны русским и открытие их самой большой военно-морской базы на Красном море в Бербере, на севере Сомали, после чего Бербера стала запретной зоной даже для сомалийцев.

– Если через две минуты его здесь не будет, то кончено, – рявкнул посол, стараясь перекричать колокольный звон.

Ему осточертело плавиться на солнце. Кроме того, он должен был встретиться со своими соседями, послами Италии и Франции, чтобы пообедать с ними. Жена французского дипломата, хотя и страшненькая, была отличной кулинаркой. Воскресенья в Могадишо становились сущим наказанием, поскольку дипломаты не имели права удаляться от столицы больше, чем на тридцать километров. Для отдыха оставался лишь пляж в Джезире, дикий, неблагоустроенный.

– Ах, вот он!

Возглас Брюса Рейнольдса перекрыл гром колоколов.

Черный лимузин, украшенный американским флажком на правом крыле, выезжал с соседней улицы на проспект. Он остановился возле собора. Брюс Рейнольдс бросился к нему, перескакивая через ступеньки.

– Поспешим!

На солнце было невыносимо. Ослепленный его лучами, дипломат надел черные очки. Действительно, это не христианская страна. Рейнольдс открыл дверцу длинного кадиллака и поджидал, пока жена вместе с девочками устроится на заднем сиденье.

Линда, которая слышала разговор о «Кроче дель Суль», захныкала:

– Хочу мороженого!

Чтобы избежать воплей, посол наклонился вперед, собираясь попросить шофера заехать в «Кроче дель Суль».

– Мухаммед!

Шофер повернулся, и Рейнольдс застыл от изумления. За рулем кадиллака сидел не Мухаммед, а какой-то неизвестный с узким длинным лицом и глубоко посаженными глазами.

– Кто вы? – спросил американец. – Где Мухаммед?

Шофер молча, с каменным лицом засунул правую руку под сиденье, вытащил оттуда автоматический кольт и наставил его на Брюса Рейнольдса.

– Садись в машину, – приказал он на плохом английском. – Быстро.

Дипломат недоверчиво уставился на пистолет, он не мог поверить в реальность происходящего. Похищение в самом центре Могадишо, в десяти метрах от двух милиционеров, наблюдающих за порядком... Мысли путались у него в голове.

Как в тумане он услышал шум машины, которая остановилась позади кадиллака. Вдруг придя в себя, он резко обернулся и крикнул жене:

– Кейт, выходи, быстро!

Пистолет «шофера» моментально описал дугу и уперся в девочек.

– Все остаются в машине! – рявкнул он по-английски. – Или я убью девчонок.

Госпожа Рейнольдс взглянула на оружие сначала с изумлением, потом с ужасом. Черты ее лица исказились, и женщина разрыдалась, оцепенев от страха. Видя, что она плачет, близнецы захныкали тоже. Возле собора никто, казалось, не заметил, что происходит в машине. Кетлин и Патрик увлеченно болтали. Посол встретился взглядом с Полом Торнеттой, погруженным в созерцание упоительных бедер, обтянутых лиловой материей, на другой стороне улицы. Vestiti verde все так же лениво опирались на решетку сквера.

– Пол! – заорал посол. – Делай что-нибудь, нас похищают! Телохранитель вздрогнул; ему показалось, что он не расслышал. Со своего места он не мог видеть лица шофера. Кетлин повернулась к отцу с изумлением:

– Папочка, что происходит?

– Шофер, – пробормотал дипломат, – это не Мухаммед, он хочет нас увезти.

Рейнольдс с тревогой наблюдал за четырьмя мужчинами, которые только что вышли из желто-красного такси, остановившегося позади кадиллака. Мужчины приближались к ним. Это были сомалийцы, молодые, очень темнокожие. Двое из них держали в руках короткие черные автоматы, двое других -пистолеты.

Это действительно было похищение. Американец резко повернулся к vestiti verde и заорал, надрываясь, чтобы перекричать звук колоколов:

– Помогите! Помогите!

Милиционеры тоже были вооружены, но, казалось, не слышали его призывов. Пол Торнетта осознал, наконец, что посол не шутит. Решительным шагом он двинулся к кадиллаку, вытаскивая из кобуры свое табельное оружие: четырехдюймовый «смит-и-вессон»-38. Он открыл переднюю дверцу и сунул голову внутрь машины.

– Эй, ты! – прорычал он. – Выходи!

Три выстрела прозвучали один за другим. Пол Торнетта пошатнулся, сделал шаг назад. Его толстое лицо выражало полнейшее изумление.

Телохранитель не успел даже воспользоваться своим оружием. Три пули, выпущенные «шофером», попали ему прямо в грудь. Он уронил «смит-и-вессон» и мешком свалился на тротуар. Рот его наполнился кровью.

– My god! – взвизгнула Кетлин в ужасе.

Она не могла оторвать глаз от крови, которая струйкой стекала по подбородку телохранителя... Словно в оцепенении девушка видела безумный взгляд отца, своего брата, который тоже застыл от удивления, и обоих vestiti verde, не обращающих внимание на происходящее, как будто они ослепли и оглохли. А колокола продолжали бить по барабанным перепонкам.

На тротуаре напротив две девушки в разноцветных одеждах остановились и с любопытством наблюдали за этой сценой.

Посол храбро рванулся к бордюру, где лежал выпавший из руки Торнетты револьвер, но не успел. Четверо вооруженных сомалийцев набросились на американцев. Двое грубо потащили дипломата, заломив ему руки за спину, и втолкнули его на заднее сиденье кадиллака, несмотря на упорное сопротивление. Тем временем двое других затолкали Кетлин и Патрика на переднее таким же образом. Хлопнули дверцы. Быстро оглянувшись, двое террористов тоже втиснулись в лимузин. Колокола продолжали оглушительно звонить. Последнее, что увидела Кетлин перед тем, как ее бросили на пол машины, были спины vestiti verde, которые так и не обернулись. Пол Торнетта остался лежать на спине, истекая кровью.