Тайны знаменитых пиратов, или «Сундук мертвеца» - Белоусов Роман Сергеевич - Страница 15

Сведения о Руме проникли в Европу и вдохнови­ли Стивенсона. Он-де довольно точно описал остров в своей книге, правда, перенес его в другое место океана, утверждают жители Рума.

Сокровища, спрятанные морскими разбойника­ми, искали безрезультатно. Но ценность острова Рум отнюдь не в сомнительных кладах. Его предпо­лагают превратить в туристский центр, место отдыха для гвинейцев и зарубежных гостей.

Вера в то, что Стивенсон описал подлинный остров (а значит, подлинно и все остальное), со временем породила легенду. Сразу же, едва были распроданы 5600 экземпляров первого издания «Острова сокровищ», прошел слух, что в книге рас­сказано о реальных событиях. Естественная досто­верность вымышленного сюжета действительно вы­глядит как реальность, ибо известно, что «никогда писатель не выдумывает ничего более прекрасного, чем правда».

Поверив в легенду, читатели, и прежде всего ис­катели приключений, начали буквально одолевать автора просьбами. Они умоляли, они требовали со­общить им истинные координаты острова – ведь там еще оставалась часть невывезенных сокровищ. О том, что и остров, и герои – плод воображения, не желали и слышать.

– Разве можно было все эти приключения выду­мать? – удивлялись одни.

– Откуда такая осведомленность? – вопрошали другие. И сами же отвечали: – Несомненно, автор являлся непосредственным участником поисков со­кровищ.

– Уж не был ли Стивенсон пиратом?

– Да что говорить, не иначе как лично причастен к морскому разбою.

Так «легенда о Стивенсоне» превратилась в «дело Стивенсона». Отголоски этой сенсации нет-нет да и дают о себе знать и сегодня.

В наши дни миф о «темном прошлом» Стивен­сона попытался возродить некий Роберт Чейзл. Этот «литературовед» заявил, что Стивенсон отнюдь не то лицо, за которое выдает себя в опубликован­ных письмах и дневниках, что он – «фигура зага­дочная, зловещая на небосклоне европейской лите­ратуры». Свое заявление автор подтверждает «фак­тами», якобы разоблачавшими «вторую жизнь» писателя.

На вопрос, почему Стивенсон так хорошо был осведомлен о пиратах, Чейзл, не задумываясь, отвеча­ет: из личного опыта. Свое первое знакомство с морскими разбойниками он свел году этак в 1876-м в Марселе. Здесь прошел первую школу на контра­бандном катере, научился владеть навигационными приборами. Здесь же принял посвящение, своеоб­разный обряд, который «навеки» соединил его с тайным и грязным миром.

Однако вопреки обещанию Чейзл не приводит ни одного документа, факта, подтверждающего из­мышления. Его рассуждения – плод чистой фанта­зии. В этом же духе продолжает он громоздить один вымысел на другой.

Еще в конце семидесятых годов восемнадцатого столетия Стивенсон будто бы оказался на пиратском бриге капитана Файланта, напоминающего «негодяя и знаменитого пирата по имени Тийч» из его рома­на «Владетель Баллантрэ». Как и в этом романе, на судне происходит бунт. Во главе мятежных матро­сов – Стивенсон. Захватив власть, он несколько ме­сяцев плавает в районе Антильских островов и Юкатана, занимаясь пиратским промыслом. Матросы беспрекословно подчиняются Джеффри Бонсу, как теперь себя называет Стивенсон.

Случайно от Файланта он узнает, что тот, плавая под флагом известного Дика Бенна, вместе с ним зарыл на острове в устье реки Ориноко сокровища на сумму более миллиона долларов. Известие это меняет все планы Стивенсона. С несколькими еди­номышленниками он бежит с судна, прихватив карту с координатами острова, как вскоре выясни­лось, ложными.

С этого момента началась для Стивенсона полоса неудач. Его спутники, ничего не обнаружив под оз­наченными координатами, решили, что «Джеффри Бонс» их обманывает, замышляя сам захватить всю добычу. Пришлось бежать. С невероятными труд­ностями Стивенсон добрался до цивилизации и начал обычную, известную всем его биографам жизнь. Однако с тех пор он постоянно страшился преследований со стороны бывших дружков, осо­бенно одного из них – одноногого Хуана Сильвестро, капитана пиратского судна «Конкорд». Между будущим писателем и этим капитаном существовала тайная переписка. Якобы расшифровав ее, Чейзл и поведал миру о своем «открытии».

Надо ли говорить, что выдумки Чейзла ничего общего не имеют с истиной и рассчитаны на деше­вую сенсацию…

«Эспаньола» встает на якорь

Как-то однажды под вечер стены тихого бремерского дома огласились криками. Заглянув в гости­ную, Фэнни улыбнулась: трое мужчин, наряженные в какие-то неимоверные костюмы, возбужденные, с видом заправских матросов горланили старую пиратскую песню.

Пятнадцать человек на Сундук мертвеца,

Йо-хо-хо, и бутылка рому!..

Пей и дьявол тебя доведет до конца.

При взгляде на то, что творилось в комнате, не­трудно было понять, что наступил тот кульминаци­онный момент, когда литературная игра приняла, можно сказать, материальное воплощение.

Посредине гостиной стулья, поставленные полу­кругом, обозначали что-то вроде фальшборта. На носу – бушприт и полный ветра бом-кливер, соору­женные из палки от швабры и старой простыни. Раздобытое в каретном сарае колесо превратилось в руль, а медная пепельница – в компас. Из сверну­тых трубкой листов бумаги получились прекрасные пушки – они грозно смотрели из-за борта. Не ясно только было, откуда взялась «старая пиратская песня», известная лишь команде синерожего Флинта.

В самом деле, что за «Сундук мертвеца»? Причем тут пятнадцать человек? И вообще, откуда пришла на страницы романа «Остров сокровищ» эта «старая пиратская песня», которую поет сам Билли Бонс? Не тот ли это матросский сундук, как поначалу думал герой повествования Стивенсона юный Джим Хокинс, в котором Билли Бонс прятал карту острова с указанием, где зарыт клад? Оказывается, ничего подобного. В таком случае, что же означают эти два слова?

Сундук мертвеца – небольшой островок на пути к Пуэрто-Рико, размером в несколько квадратных километров. На нем нет питьевой воды, лишь ящерицы, змеи и птицы. Когда-то свирепый пират Эдвард Тич по прозвищу Черная Борода выса­дил на этот клочок земли пятнадцать взбунтовавшихся матросов. Каждому милостиво оставил по сабле и бутылке рому в расчете, что смутьяны перебьют друг друга или помрут от голода и жажды. К его удивлению, когда он через месяц снова зашел на остров, все пятнадцать были живы и здоровы. Назва­ние этого острова Стивенсон встретил в книге «На­конец», принадлежавшей Ч. Кингсли – писателю, также оказавшему на него, как он сам отметил, не­которое влияние. А дальнейшее было делом писательской фантазии. Стивенсон сам сочинил эту «старую пиратскую песню» про пятнадцать человек на острове «Сундук мертвеца. (Мне показалось, что эти два слова как бы вобрали в себя всю пиратскую романтику. Вот почему я и назвал так книгу, которую вы держите в руках.)

Но тогда, во время игры в пиратов, ни один из ее участников, ни Ллойд, ни сэр Томас, ничего не знали о происхождении песни, которую распевали. Они были уверены, что ее горланили головорезы Флинта. Сти­венсон, лукаво улыбаясь, подтягивал им. Зачем раз­рушать иллюзию, пусть хоть песня будет подлинной.

Никто не спорил, когда распределяли роли. Ллойд с полным основанием исполнял обязанности юнги, сэр Томас, нацепив шляпу и перевязав глаз черной лентой, стал похож на Долговязого Джона, на долю же Льюиса выпало поочередно изображать остальных персонажей своей книги.

И все же без дебатов не обошлось. Увлеченные игрой в путешествие «Эспаньолы» и приключениями ее экипажа, они яростно спорили о нравах и обычаях пиратов, их жаргоне и вооружении. Нетрудно было заметить, что все они, в том числе и Стивенсон, нахо­дились в состоянии чуть ли не восторженного отно­шения к морским разбойникам. С той лишь разни­цей, что если Ллойд отдавал предпочтение «благочес­тивому» Робертсу, считая его незаурядным морехо­дом, то старому Стивенсону был больше по душе Генри Морган, хотя и безжалостный головорез, тем не менее отважно сражавшийся с испанцами, смельчак из породы настоящих «морских львов», бла­годаря которым Англия и стала «владычицей морей».