Ветер с севера - Вилар Симона - Страница 10

Гребли без смены. Ролло, как и все его викинги, не выпускал весла из рук, но даже их задубевшие от соли ладони стали покрываться кровавыми волдырями. Ингольф точно правил драккаром, стоя у кормового весла. Интуиция старого пирата и огромный опыт позволяли ему ловко менять среди крутых волн ход драккара, избегая опасного удара в борт и с тревогой поглядывая на следующий за ними драккар Бьерна. Бьерн еще слишком молод для моря – думал кормчий. Однако сейчас он порой прятал довольную улыбку в ставшую жесткой от соленой воды бороду. Тот, кто хвастливо именовал себя Серебряный Плащ, вел свой драккар как настоящий «король моря». Что же касается третьего корабля, то он налетел на риф, еще когда они огибали остров Борнхольм и у викингов не оставалось времени подобрать оказавшихся в воде, ибо суда Сигтрюгга Быстрого и Хальварда Сурового шли уже несколько дней за ними буквально по пятам.

Отстали они лишь во время шторма в проливе Каттегат. Суда же Ролло, с пробоинами и частично сломанными веслами, успели миновать его. Какое-то время они еще плыли на юг, пока не приняли решение пристать к небольшому скалистому островку, где нашли столь необходимую воду и немного пищи. Люди Ролло были крайне измождены, поэтому уснули сразу, кто где упал, местные же жители, люди в лохмотьях, которые промышляли тем, что карабкались по скалам, собирая яйца морских птиц, с опаской глядели на этих вооруженных, измученных морем людей и молились своим темным богам, чтобы пришельцы не вознамерились лишить их жизни.

Лишь на второй день, под вечер, Ролло, укрывшись под навесом скал от мелкого упорного дождя, поведал своим людям о предсказании в Упсале. Однако, несмотря на то, что он чувствовал, что его время пришло, он не знал места, куда звали бы его дисы, и теперь нуждался в добром совете.

При свете костра он обратился к своему брату Атли:

– Ну что же, Атли. Как сказала эта вещая женщина, у нас с тобой одна норна и ты мой проводник в Мидгарде. Что ты выберешь, какой путь подскажешь старшему брату?

Атли повернул к брату худое, усталое лицо, на котором сияли синие глаза матери.

– Поплывем на север, Ролло, в край, где нашли убежище многие, кто недоволен властью конунга Харальда. Я говорю об Исландии.

Ролло какое-то время молчал, глядя на языки пламени, словно надеясь прочитать там ответ. Потом отрицательно замотал всклокоченной головой.

– Нет, Атли! Говоря об Исландии, я сразу же могу назвать около десятка поселившихся там ныне ярлов, каждый из которых считает себя достойным венца конунга. И чтобы возвыситься над ними, мне предстоит борьба, которая вряд ли приведет меня к тому, что предрекли в Упсале. К тому же в Исландии сильна власть альтинга,[57] и безумцем окажется тот, кто попытается изменить закон, что пустил столь глубокие корни в краю беглых викингов.

Снэфрид, едва оправившаяся от раны и сидевшая под скалой, кутаясь в мех светлой лисы, мрачно улыбнулась своей странной полуулыбкой. Ее задело, что Ролло сперва обратился к младшему брату, а не к ней, и теперь в быстром взгляде, что она бросила на Атли, мелькнуло торжество.

– Мальчик не желает, чтобы ты стал конунгом, Ролло. Его просто тянет к своим. Если же ты хочешь примерить венец еще до того, как твои волосы покроет седина, то плыви в Ирландию, на Зеленый остров, где вожди с Севера столь часто становились королями.

У нее был негромкий чарующий голос, а в словах звучала убежденность. Снэфрид нередко давала мужу добрые советы, и Ролло прислушивался к ним. Однако сейчас он не принял и ее предложения.

– Чего стоили все северные конунги в Ирландии? Их власть редко длилась дольше их жизни. А мне предстоит начать род королей. О нет, моя Снэфрид! Людей Ирландии легко одолеть, однако вскоре они вновь хватаются за свои палицы и, если верить сагам, их так же трудно покорить, как остановить прибой.

– Но когда-нибудь появится и тот, кто изменит это. И кто, если не ты, мой Ролло, любимец Одина и Тора, может стать королем Зеленой Ирландии? – щурясь по-кошачьи, медленно проговорила Снэфрид.

– Я больше надеюсь на свой меч, чем на Одина и Тора, – мрачно бросил викинг. – К тому же в Ирландии сейчас возвысился Эйвинд Норвежец, а я бы не хотел быть с ним врагами. Или, Снэфрид, ты забыла, что он встретил нас как друг, несмотря на то, что, приютив у себя Ролло-изгнанника и беглую норвежскую королеву, он рисковал вызвать гнев короля норвежских викингов. Да и после мы много раз зимовали как добрые гости под его кровом.

Снэфрид лишь пожала плечами.

– Весь мир воюет. И всегда сильнейший поднимается, опираясь на труп того, кто еще вчера угощал его пивом из своего рога.

Сидевший здесь Бьерн Серебряный Плащ даже крякнул, услышав о пиве. На этом острове он должен был довольствоваться лишь солоноватой водой из источников в скалах.

– Нет, клянусь копьем, если и стоит куда-то плыть, то лишь в Англию. Там у власти сейчас молодой король Ятвард,[58] и власть его еще непрочна. Будет чем поживиться. К тому же на острове англов варят превосходное пиво и произрастает лучший в мире хмель.

Ролло засмеялся, хлопнув Бьерна по плечу.

Старый Ингольф в накинутой на голову шкуре с волчьей пастью молчал, понуро подбрасывая в огонь сырые сучья, дававшие больше дыма, чем света и тепла.

Ролло повернулся к нему.

– Ну а ты, старый повелитель драккаров, почему ничего не скажешь? Хотя я-то знаю, что если Бьерн тоскует по пиву англов, то тебя привлекают лишь франкские сладкие вина.

Ингольф какое-то время молчал, отмахиваясь от евшего глаза дыма. Потом поднял на викинга взгляд.

– Пусть меня возьмет Локи, если я понимаю, почему сын Пешехода так избегает земель, завоеванных еще его отцом.

– Пешеход никогда не был для меня тем, о ком сын думает как об отце! Я сын без отца. Ни Регнвальд, ни Ролло, сын Торира, не вызывают во мне сыновних чувств!

– И тем не менее ты носишь его меч у бедра. А значит, принял его наследство. Именно об этом просил меня, умирая, старый Пешеход – чтобы его земли в Виланде стали твоими.

– И чтобы мое имя слилось с именем Пешехода! Нет, Ингольф, мне нужна собственная слава, а не доставшаяся в придачу к Глитниру.

– Если верно то, что рассказывал Ботольф Белый о землях Нормандии, там настоящее раздолье для тех, кто ищет славы. И ты избегаешь этих краев не из-за Пешехода. Ты всегда волнуешься, когда видишь берега, где тебя поджидает наследство отца. Ты знаешь, что именно там твоя судьба. И это такая же истина, как то, что у Одина всего один глаз.

Неровное пламя костра отбрасывало колышущиеся отсветы на лицо ярла. Его грубый и выразительный облик словно впитал в себя суровую красоту северных гор, мощь и живость океана, блеск огня. Резкое, будто отлитое из светлой бронзы лицо казалось сейчас отрешенным. Обычно дерзкие и быстрые, его серые глаза сейчас задумчиво светились из-под кованого, обвивающего чело обруча. Мощное и гибкое тело Ролло было нечувствительно к промозглому холоду ночи. Сильные, обнаженные до плеч руки сходились сцепленными пальцами на колене. Порой эти пальцы сжимались сильнее, и от этого буграми вспухали огромные мышцы, словно стремясь разорвать золотые браслеты на предплечьях.

Снэфрид, смотревшая на Ролло, вдруг ощутила смутное беспокойство. Она любила этого человека до безумия, до полного самоотречения. Ей нравилось думать, что он всецело принадлежит ей, что своими колдовскими чарами, своей любовью она подчинила себе самого бешеного из «морских королей». Но порой она замечала, что эти люди – те, кого ее муж звал братьями по походу, значат для него куда больше, чем ей бы хотелось. Она никогда не давала понять, что ревнует его к ним, но сейчас ее очень беспокоило то, что все чаще становился вот так задумчив Ролло, когда речь заходила о землях франков. Ибо Снэфрид давно прочла по рунам, увидала в дыму колдовских испарений, в подтеках крови жертв, что, если Ролло отправится в Виланд, ее не будет в этих краях рядом с ним. Даже смерть казалась ей предпочтительнее.