Принцесса викингов - Вилар Симона - Страница 47

В узком переходе Эврару пришлось отступить перед стайкой матрон в пестрых вышитых покрывалах. С ними шла совсем молоденькая девушка с жемчужной повязкой на распущенных легких волосах, с бледным невыразительным лицом. В руке она держала молитвенник, глаза были благоговейно опущены. Эврар проводил ее взглядом. Это была принцесса Гизелла, дочь Карла Простоватого, и он невольно сравнил ее с яркой, как солнечный свет, Эммой. Та и в дерюжных лохмотьях выглядела куда более достойной стать супругой его герцога, нежели этот хилый цветок, произросший в сумраке покоев Каролингов.

Герцога Лотарингии Эврар обнаружил на верхней галерее, опоясывающей пиршественный зал короля. Ренье Длинная Шея стоял, прислонившись к колонне, – рослый, с профилем хищной птицы, в украшенном светлыми рубинами обруче на облысевшем темени. Широкие рукава его палевой туники были едва ли не до локтей расшиты бисером, так же были украшены и обвивавшие икры ремни. Ренье стремительно повернулся к Эврару, но, узнав мелита, кивнул и снова устремил взгляд вниз.

– Взгляни на это ничтожество, Эврар. И это потомок славнейшего рода франков, венценосец, перед которым мне приходится склоняться и заискивать!

Эврар проследил за взглядом господина. Внизу стояли «покоем» накрытые полотняными скатертями столы. В высоких светильниках пылало масло. Доносились звуки бубнов и рожков. Фигляры с размалеванными физиономиями, полуголые, но увешанные бубенцами на предплечьях и набедренных повязках, скакали, выделывая непристойные телодвижения. Гости короля поощряли их хохотом и рукоплесканиями. В зале шло буйное веселье. Женщин видно не было, зато мужчины, надушенные и завитые, в плащах и туниках самых немыслимых расцветок, могли посоперничать яркостью нарядов с разряженными шлюхами, зазывающими прохожих. При дворе было отлично известно об извращенных наклонностях монарха, и не было такого придворного, который не стремился бы понравиться Карлу. Даже священники, входившие в его штат, старались придать своим облачениям кокетливый вид, использовали душистые притирания, румянили щеки, унизывали запястья множеством браслетов.

Тон в этом задавал сам король. Сейчас он восседал в тяжелом кресле с позолоченными грифонами на подлокотниках. Волосы Карла были расчесаны на прямой пробор и завиты, глаза подведены, шею монарха обвивали жемчужные ожерелья, парчовая туника с черной каймой сидела на его пухлом теле, как на пожилой матроне. Эта черная кайма в одеянии короля да несколько темных драпировок за троном были единственным напоминанием, что при дворе соблюдается траур из-за безвременной кончины королевы Фрероны Саксонской. Саму королеву забыли почти мгновенно. Карл, отстояв череду заупокойных месс, сам подал пример веселого времяпрепровождения. Пиры следовали один за другим, а король обретал утешение в обществе смазливых любимцев. И сейчас у ног Карла на резной скамеечке сидел плечистый белокурый юноша, нежно поглаживая колено венценосца и подхватывая губами виноградины, которыми Карл его потчевал.

– Я вижу, ваш оруженосец Аганон, мессир, уже при деле, – не без отвращения заметил мелит. Герцог кивнул.

– Естественно. Он тотчас приглянулся Карлу, как я и рассчитывал. Благодаря ему Карл согласился на все наши условия. Аганон – способный малый. К сожалению, вскоре он сообразит что к чему и не будет выполнять моих указаний. Он неглуп, честолюбив, и близок тот день, когда этот красавчик вытеснит из сердца короля признанного любимца графа Арраского.

Фаворит Карла находился здесь же, восседая по правую руку от Карла с мрачным и озабоченным видом. На сияющего Аганона он поглядывал исподлобья.

Эврар продолжал хмуриться. Эти разряженные мужчины вызывали у него неприязнь не меньшую, чем девки, бредущие за войском на походе. Каково его гордому господину склонять голову перед таким властителем и его окружением! Лаонский двор превратился в сущий вертеп. Даже ближайший советник Карла, канцлер королевства архиепископ Эрве, старался как можно реже наведываться в Лаон, где неимоверная роскошь и блеск сочетались с крайней разнузданностью.

– Аганону здесь самое место, – процедил он сквозь усы. – Но пока он еще в вашей власти, не худо бы использовать его положение и растущее влияние.

– Мне и без тебя это ведомо, – бросил Ренье. – Я велел Аганону, чтобы он намекнул Карлу о возможности моего нового сватовства к Гизелле.

Мелит с сомнением хмыкнул.

– Зачем вам эта бледная плотвица? Эмма, дочь короля Эда, была бы куда более достойной супругой для такого вельможи, как вы, мой господин.

Ренье обратил к Эврару недовольный взгляд.

– Не хочешь ли ты напомнить о том, как скверно исполнил мое поручение? Ты, однако, дерзок, Эврар. Женщина, о которой ты здесь толкуешь, вот уже больше года как стала наложницей норманна Ру.

– А вскоре станет и супругой, – продолжил Эврар.

Теперь Ренье глядел на мелита прищурившись. Отблеск огней в зале подчеркивал резкую линию его скул, ястребиный нос, оголенный высокий лоб. Шея в вырезе туники была мощной, как кряжистый ствол. Эврар видел, как вспухают на ней жилы.

– Не шути со мной, мелит. Что тебе известно?

Когда герцог выслушал сообщение приближенного, его лицо омрачилось. Он шумно выдохнул.

– Роллон получит то, что не удалось получить мне. Этот варвар снова и снова выхватывает у меня из-под носа то, что могло бы принадлежать мне по праву!

– Но ведь она его пленница, – осмелился напомнить мелит. – Он мог бы уже давно завладеть ею.

– Завладеть, но не возвыситься при посредстве брака. О, северный пес! Я никогда не забуду, какие унижения мне пришлось претерпеть у него в плену…

Он резко умолк, поняв, что сверх меры откровенен с мелитом. Тонкие губы герцога искривились.

– Ты говорил, что Эмма на диво хороша собой. Что она для Роллона, помимо того, что, владея ею, можно торговаться и с Робертинами, и с Каролингами?

– Говорят, он делит ее со своим младшим братом. Однако когда Роллон был пленником Роберта и я охранял его, то подметил, что он украдкой постоянно наблюдает за нею. Да и сбежать от Роберта ему было бы куда легче в одиночку, чем прихватив Эмму. Она противилась ему, но сейчас, по слухам, они добрые друзья.

– Принцесса Эмма… – медлительно произнес Ренье, словно пробуя это имя на вкус. – Если Роберт решится признать ее родней, в ту же секунду она станет вровень со знаменитейшими дамами королевства.

– У Роллона уже есть жена, – проворчал Эврар, но Ренье отмахнулся от него.

– Бесплодная жена не что иное, как пустой кошель, и толку от нее столько же. Ролло не может не понимать, что такой союз неслыханно возвысит кого угодно… Да, кого угодно…

Герцог надолго задумался. Мелит, слушая гомон пирующих, молчал. Он хорошо знал своего господина и сейчас словно читал его мысли. Для всего мира пленница Роллона просто какая-то графиня из Байе. Если же ее освободить и открыть ее подлинное имя, она станет значить не менее, чем Гизелла. На это Ренье и полагался два года назад. К тому же герцогу не терпится насолить своему давнему врагу Роллону Нормандскому.

Шум в зале усилился. Эврар увидел, как к столу монарха волокут медведя на цепи. Зверя раздразнили, он глухо ревел, а Карл и его приближенные, посмеиваясь, о чем-то толковали. Обычное дело – пытать судьбу по рыку медведя. Один из придворных предсказателей Карла сунулся едва ли не в пасть разгневанному животному и сейчас же опрометью кинулся прочь, когда медведь рванулся к нему. За криками испуга последовал взрыв хохота. Карл тоже захохотал, сотрясаясь всем телом и наваливаясь на рослого Аганона.

– А этому ничтожеству известно что-либо? – услышал Эврар голос господина.

– Нет. Роберт убедил Роллона скрыть, кем является его пленница. Наш государь и слыхом не слыхивал, что приходится дядюшкой рыжей красотке из Байе.

– Полагаю, следует поставить его в известность.

Однако обратиться к королю герцог Ренье смог лишь ближе к полуночи, когда утомленного пиром Карла Аганон отвел в опочивальню.

– С вами хотел бы поговорить мой господин, государь, – медовым голосом втолковывал он венценосцу, стягивая с его ног расшитые полусапожки. – Он утверждает, что дело не терпит отлагательства.