Принцесса викингов - Вилар Симона - Страница 38

Снэфрид была в мужской одежде и высоких сапогах, она правила крепкой, серой в яблоках кобылой. Длинные, снежной белизны косы покоились на высокой груди. Роберт невольно повел плечом, встретив взгляд ее разных глаз. Поговаривают, что жена Роллона колдунья, и герцог поймал себя на мысли, что готов уверовать в это. Казалось, дурная темная сила бродит под этой лилейно-белой кожей, таится в диких раскосых глазах, и вместе с тем ореол завораживающей чувственности окружал Снэфрид, невольно приковывая к ней внимание мужчин. Герцогу бросилось в глаза, что один из ярлов Ролло, Рагнар, не отстает от женщины ни на шаг, глядя на нее с собачьей преданностью.

Роберт знал, что этот Рагнар – один из самых кровожадных викингов Ролло. Даже этой зимой, несмотря на перемирие, он, будучи начальником гарнизона в пограничном Вернонуме, не отказывал себе в удовольствии совершать короткие жестокие набеги на Нейстрийские земли.

– Я не вижу в твоей свите Эммы из Байе, – заметил герцог, когда они с Ролло, обменявшись приветственными речами и осушив мировую чашу, двинулись в сторону леса. – Разве мой посланник не передал тебе?..

– Несомненно, – поглаживая холку своего вороного, небрежно отвечал норманн. – Однако Эмма прибудет несколько позже. Она задержалась в Эрве, где моего брата неожиданно настиг недуг. Поэтому я велел ей остаться с ним. Брат привезет ее, как только прибудет обоз со всем необходимым для пира в лесу.

В отличие от больших королевских потех, на которые съезжалось неописуемое количество гостей, Ролло Нормандский предпочитал старый способ охоты, когда шум толпы не тревожил зверя до последней минуты. Поэтому, хоть здесь и не было обычных удобств, когда скрытые в чаще слуги подводят господам свежих коней и подают кубки с подкрепляющим, этот недостаток восполнялся диким азартом настоящей схватки, когда каждый мог рассчитывать только на себя, мог свернуть шею или загнать коня, явив, однако, неподдельную удаль. Это было непросто, довольно опасно, но и необыкновенно весело. Когда же ловля подходила к концу и добычу свежевали, появлялись слуги, ведущие под уздцы вьючных мулов, на полянах расстилались шкуры, ставились навесы на случай дождя, извлекались на свет божий яства и напитки. И Роберт внезапно отметил про себя, как горячеет его кровь в предчувствии опасной забавы.

Пробираясь по узкой тропе к месту начала гона, всадники выстроились гуськом, франки и норманны перемешались, делясь воспоминаниями о прежних охотах. Многие были давно знакомы и обменивались шутками, повсюду царило оживленное, приподнятое настроение. Солнечный осенний день, яркая палая листва, шуршащие на камнях побуревшие листья таволги – все настраивало на мирный лад. Загонщики ушли вперед еще до рассвета, чтобы поднять дичь и по сигналу начать гнать ее на ловцов. Главным трофеем должен был стать фантастически огромный тур, который с несколькими самками и детенышами избрал своими угодьями этот дикий ничейный край меж франками и норманнами.

Снэфрид ехала первой, молчаливая и сосредоточенная. Она ни разу не оглянулась, пропустив мимо ушей речи не раз обращавшегося к ней герцога Роберта. Лишь однажды она произнесла несколько слов, но так тихо, что он и не расслышал их. Зато с ехавшим следом Ролло беседа не иссякала. Ролло расспрашивал герцога о супруге и детях, оба они подшучивали над Карлом Простоватым. Даже вдовство венценосца стало предметом осмеяния. Кончина саксонки Фрероны никого не огорчила, да и сам Карл не слишком горевал о ней. Говорят, она слишком досаждала ему бесконечными обидами на своевольничавших при дворе фаворитов. Теперь Карл сватался к сестре английского монарха, и принцессу ожидают во Франкии, едва минет срок траура по королеве Фрероне. Впрочем, Карл уже давно нашел утешение на груди смазливого графа Арраского.

– Что происходит? – вдруг резко обернулся Ролло на шум позади. – В чем дело, Рагнар? – сердито спросил он у датчанина, который теснил конем с тропы лошадь молодого франка. Рагнар хищно осклабился:

– Пусть пропустит меня вперед, если жалеет круп своей кобылы. Разве я виноват, что мой конь ее недолюбливает?

Ролло нахмурился. Он знал, что гнедой жеребец Рагнара зол и строптив, но знал он и о том, что Рагнару под силу обуздать его.

– Не советую тебе портить нам начало лова, датчанин, – сурово проговорил он.

Рагнар коротко оскалился и рванул повод. Ролло взглянул на успокаивавшего лошадь молодого франка.

– О, это ты, посол? – усмехнулся он, узнав того, на ком сорвал на пиру свою ярость. – Надеюсь, ты больше не сердишься на меня? По-всякому бывает, когда хватишь лишку доброго вина.

Молодой франк невозмутимо смотрел на него. Он был без шлема, длинные волосы открывали лоб; взгляд темных глаз с ресницами, как у девушки, показался Ролло неожиданно твердым.

Над головами всадников застрекотали сороки, озабоченные вторжением чужаков в девственную чащу. Слева от тропы завиднелись покрытые мхом обгорелые руины построек. У подорожного камня белели отмытые дождями кости, тонкие побеги тянулись сквозь ребра грудной клетки. Лесная пустыня стала на время ареной увеселений, объединивших врагов. Всадники, скользя по запустению привычным взором, двигались далее. Под копытами лошадей потрескивали сухие желуди; ветви величественных буков, усыпанные орешками, щедро нависали над головами – и повсюду, куда ни взгляни, в солнечных лучах блестели паучьи тенета, провисшие под тяжестью росы. Пахло грибами, сыростью, умирающей листвой.

На прогалине показались загонщики. Ролло обменялся с ними несколькими словами.

– Туры хоронятся в глубине заболоченной низменности у реки. Огромный черный самец и две самки с детенышем. Оттуда их и погонят на нас, а с ними и прочую живность. Тур, говорят, неслыханно велик, так что потеха будет из тех, о которых слагают песни. Жаль, что мой скальд Бьерн Серебряный Плащ не смог прибыть со мной, дабы все увидеть своими глазами.

Он поднес окованный серебром рог к губам, и его гулкий зов всколыхнул лесную тишь, подавая сигнал к началу охоты. И тотчас лес наполнился гулом, ревом иных рогов, звоном бил, захлебывающимся лаем спущенных со сворок псов. Охотники пришпорили коней и понеслись сквозь чащу. Теперь всякий мог явить свое искусство верховой езды. Лошади и всадники теснили друг друга, ускоряя бег, спеша к узкой лощине, куда загонщики должны были выгнать зверей.

Ролло махом перелетел наполненную стоячей водой рытвину и едва успел припасть к гриве коня, пропуская над собой толстый сук. Он мчался напролом, не сбавляя скорости перед препятствиями в надежде первым встретить матерого зверя. В руке его было крепкое ясеневое копье с ромбовидным наконечником. Он перехватил его поудобнее, улыбнувшись предстоящей схватке с лесным великаном. Прямо перед ним из чащи вынеслось всполошенное шумом стадо ланей. Ролло не задержался ни на секунду, помышляя лишь о главной добыче сегодняшнего дня. Однако многие из охотников поддались соблазну. Послышались щелчки спускаемых тетив, засвистели стрелы. Пятнистые лани как подкошенные валились под копыта взмыленных лошадей.

– Сегодня будет отменная трапеза, – успел крикнуть Ролло поравнявшемуся с ним герцогу, но тут же вонзил шпоры в окровавленные бока коня.

Рыжей молнией мелькнула в траве лиса и кубарем покатилась по земле, сраженная метким выстрелом Снэфрид. Лебяжьебелая не остановилась ни на миг, посылая шенкелями кобылу вслед за конем мужа. Волосы ее рассыпались, в них запутались желтые листья ясеня. Ее бледное, как моржовая кость, лицо не изменилось, зато раскосые глаза метали пламя. Снэфрид на ходу наложила на тетиву новую стрелу, однако из-за этого вышла заминка на повороте, где ее обогнал Ги. За ним, яростно полосуя коня плетью, мчался Рагнар.

Внезапно его конь стремительно прянул в сторону – из-за кустов с ревом выскочил буро-седой кабан-секач. Рагнар, справляясь со вздыбившимся конем, видел, как мчавшийся впереди франк пронзил кабана выстрелом под лопатку. Датчанин выругался и уже хотел было двинуться дальше, но оглушительный визг дикой свиньи в подлеске привлек его внимание, и, позабыв о туре, викинг ринулся по следу.