Лесная герцогиня - Вилар Симона - Страница 58

Теперь целые дни он проводил в бездействии. Похоже, поиски Эммы были последним живым всплеском в его душе, а теперь он все время был один, молчаливый, хмурый, не отвечающий на обращения, погруженный в свои мрачные мысли.

Развеять бесконечную апатию мелита удавалось лишь Герлок. Видимо, у девочки по-прежнему было подсознательное желание видеть в ком-то того, кто бы заменил ей отца. И теперь, когда не стало Бруно, она одарила своей привязанностью Эврара. Семенила за ним повсюду, собирала для него ягоды, что-то рассказывала, и Эмма даже порой слышала его негромкий хриплый смех. И все же, когда он тоскливым взглядом окидывал высившиеся вокруг покрытые лесом горы, она понимала, что он чувствует. Она знала, что Меченый богат или был когда-то богат. Ибо у нее складывалось впечатление, что ему некуда больше ехать, а значит, он, познавший ранее мир, вынужден оставаться в глуши Арденнского леса, и, видимо, еще долго будет тосковать по простору, по опасностям дорог и шуму голосов.

Чтобы отвлечь мелита от мрачных мыслей, Эмма, несмотря на его грубость и раздражение, стала постепенно тормошить его, пыталась чем-то увлечь, занять: после долгих препирательств вынудила посещать рудник, давала ему всякую несложную работу по хозяйству, заставила охотиться, чтобы в доме всегда была свежая дичь. Он соглашался на все с неохотой. Часто огрызался или игнорировал ее просьбы. И все же она настаивала на своем. Что бы там ни произошло с Эвраром, но только работа и новые дела выведут его из тоски оцепенения. Когда-то она испытала это на себе. Теперь принуждала к этому Эврара. Даже гнев на ее постоянные просьбы был лучше, чем безмолвное погружение в отчаяние.

Он кричал на нее:

– Как смеешь ты мной командовать! Я воин, а не подневольный. Ты же хочешь сделать из меня слугу для себя.

Эмма невозмутимо пожимала плечами.

– Воин, говоришь? Что ж, тогда, думаю, тебе следует отправиться охранником, когда мы пошлем руду на продажу. Раньше этим занимался Бруно, теперь придется тебе. Ведь эта руда твоя!

Эврар сердито сплюнул под ноги.

– Да уж, этот рудник – все, что у меня осталось.

Эмму разбирало любопытство, но она молчала. Чувствовала, что расспросы ни к чему хорошему не приведут. Возможно, когда-нибудь он сам расскажет. Когда немного очнется. Ведь и она однажды стала оживать, ушла в заботы, нашла, что может по-прежнему улыбаться. Но не петь. Когда-то подаренная Тьерри лира без струн так и покоилась без дела, и однажды, когда Эврар нашел ее и спросил, отчего это птичка перестала петь, она так и не нашлась что ответить. А Эврар словно бы смутился, а потом даже похлопал ее по плечу, подбадривая. И как ни странно, Эмма была растрогана этим скупым проявлением сочувствия.

Ей все же удалось отправить Эврара продавать железо. А вернулся он совсем иным человеком. На них напали в лесу. Вот это была схватка! Эти пугливые монахи визжали, как бабы, деревенские олухи разбежались, но все равно он один обратил разбойников в бегство, да еще и уложил четверых.

Он был необычно многословен, хвастался, как мальчишка. Но Эмма, видевшая его при деле, верила каждому его слову. А потом они вместе распаковывали привезенные товары. Мука, соль, пряности, вино. Были даже светильники резного серебра. И еще Эврар потряс перед Эммой мешочком с монетами.

– Я недооценивал свой рудник. Но теперь эти монахи, кроме причитающейся десятины, ничего не получат! – И он сделал неприличный жест в сторону, где находился монастырь. Даже хохотнул, звеня монетами. – Скоро я стану опять богат, смогу нанять себе воинов и вновь поеду воевать.

Эмма хитро прищурилась.

– Неужто опять поедешь служить достославному Ренье Длинной Шее?

По тому, как вмиг погасло ликование в глазах старого мелита, поняла, что задела его за живое. Тут же постаралась отвлечь его. Показала, как устроила ему комнату в башне, где раньше хранили шерсть. Кровать в ней выточил сам Вазо, матрац был мягок – они вместе с Ренулой набили его свежим сеном с душистой травой лаванды и ароматными лепестками шиповника, а на пуховую подушку надели наволочку из вытканной Эммой льняной ткани. В изножии кровати лежала большая волчья шкура, а кладку стены завесили гирляндами из цветов, которые маленькая Герлок специально сплела для своего старого подопечного.

Эврар с удивлением оглядел все это и как-то странно заморгал. Выглядел смущенным и растроганным. Эмма улыбнулась. Подобное выражение на обычно суровом лице мелита выглядело едва ли не уморительным.

А он вдруг тихо спросил:

– Почему ты все это делаешь для меня, Птичка?

– Потому что ты мой друг.

Он поглядел на нее недоверчиво. Нахмурился.

– Каждый человек – друг лишь самому себе.

Обычная психология одинокого волка. Который, однако, становился ручным.

Эмма поняла это, когда он перестал ей грубить, и даже начал вникать в дела хозяйства. Эмма объясняла, что у них большое стадо коров и раз они не испытывают недостатка в мясе и молоке, то его излишки следует продать. Эврар кивнул – да, он знает, кому его можно сбыть. Как и шерсть, которую он выгодно продал в этот раз, и ему сделали новый заказ. И еще можно будет продавать щенков. Эмма не поняла, но Эврар пояснил, что сейчас хорошо обученная сильная собака стоит немало. А здесь, в Белом Колодце, псы просто на редкость сильны и выносливы. Обычно, когда щенится сука, часть ее потомства забивали на шкуры, ибо всех прокормить было сложно, да и ни к чему иметь столько псов. А предоставить их самим себе – они одичают, уйдут к волкам и вместе с хищными собратьями станут задирать хозяйский скот. Если же их обучать сызмальства, то хороший сильный пес стоит не менее солида – цена, равная стоимости хорошей коровы.

Эмма соглашалась с ним, но осмелилась напомнить, что главная его ценность – рудник.

– Без тебя знаю! – тут же огрызался Меченый, но в его речах уже не было прежней озлобленности, и Эмма лишь рассмеялась.

А потом Эврар привез им с Герлок подарки. В основном, конечно, для девочки – ярко-алое сукно с вышитым шелком узором, всякие забавные игрушки с колокольчиками и раскрашенными рожицами. Для Эммы же – зеркало, большой круглый диск из отполированной меди. Эмма разглядывала себя в него словно с удивлением.

– Это не я. Я прожила уже много жизней, а эта девочка, там в зеркале, словно рождена, чтобы получать радость и любовь.

Зато Ренула от зеркала пришла в уныние.

– Что же это выходит – я уж совсем старуха стала.

Но ее муж и дочка Обрея так и покатывались со смеху, строя перед зеркалом умопомрачительные рожицы. Даже Рустика специально приехала из селения с мужем, чтобы поглядеть на это медное чудо. Осталась довольна. Она уже была беременна, ходила гордая и счастливая. Муж у нее явно был под каблуком, но словно не замечал этого, радуясь, что породнился со смотрителем усадьбы.

С наступлением холодов работы на руднике прекратились, и Эврар словно бы даже приуныл. Но вскоре нашел себе новое занятие. Поймал в лесу пару диких ястребов, занялся их выучкой, а потом начал ходить с ними на охоту. Эмма порой отправлялась с ним, и, когда быстрая птица сбивала фазана и белку, распалялась, хлопала в ладоши, смеялась и кричала, а потом с удовольствием подкармливала охотничью птицу кусочками сырого мяса.

Эврар был доволен. Рассказывал, что охота с хищными птицами стала необычайно популярной у знатных сеньоров. А нового германского короля Генриха из Саксонского рода даже прозвали Птицеловом. Говорили, что он так был увлечен соколиной охотой, что велел прибывшим звать его на царство епископам и знати ждать, пока он не окончит охотиться.

Это была весть извне, и Эмма тут же начинала расспрашивать Эврара. Он отвечал неохотно. Да, у германцев теперь новый король из Саксонской династии, и этот парень таков, что все скоро почувствуют его силу. Недаром же ее пасынок Гизельберт Лотарингский тут же поспешил заручиться его поддержкой против отца…

Он осекался и мрачнел. Эмма не настаивала на продолжении. Замечала, что со временем воин сам начинал с ней заговаривать. А иногда он просто сидел в стороне, глядел на нее, словно удивляясь. Порой, когда она лечила людей или присутствовала на местных тяжбах или из лесу приходили люди, делясь с ней своими проблемами (после смерти Седулия и при не очень-то чувствительном аббате Маурине, слишком приземленном и деловом, чтобы вникать в их проблемы, они все шли именно к своей Звезде), – Эврар наблюдал за ней с немым, тайным восхищением. Неужели же эта достойная величественная женщина и есть та девчонка, которая пела и плясала, кокетничая и дурачась, во время майского праздника в лесах Луары? Это же настоящая дама. Сразу видна благородная кровь. И он доволен, что судьба познакомила его с ней.