Дикое сердце - Вилар Симона - Страница 60

Она поднимала голову туда, где на склоне росли одичавшие яблони. Их ветви были покрыты мелкими зелеными плодами. Эмма вспоминала яблони Нормандии. Когда еще она попробует сладковато-кислый пенящийся сидр, какой могут делать только норманны? О, как ей хотелось вернуться! К мужу, к сыну. Домой. Почему она позволила увезти себя? Она ведь добровольно села в лодку франков. А если бы она заупрямилась? Ее бы просто связали, как непокорную овцу. Они уже все решили. Им нужен Ролло. И ей тоже. О небо, как он ей нужен!

Она тряхнула головой.

«Ты придешь за мной. Ты меня любишь. И я нужна тебе. У нас есть сын, который станет нашим наследником. От законного брака. И ради этого я решилась на побег. Я спасу твою душу. Ты вынужден будешь согласиться. А если нет?»

Опять те же тревоги и волнения. Те же вопросы, какие она целый день задавала своим безответным слушателям: реке, ветру, дороге, небу.

Подошел Ги. Принес ей поесть — несколько лепешек, мясо, бурдюк с вином. Она поблагодарила его кивком.

— Ты рада, что стала свободной?

Он не понимал ее сердитого взгляда. Ей наконец удалось сбежать, а она печальна, как пленница. Ги не хотелось верить, что она так тоскует по этому варвару. На ее щеке видна слабая полоска давнего шрама, а у виска — свежий синяк. Нет, она, такая гордая и нежная, не может тосковать по своему мучителю. Скорее — по сыну. Как же это вышло, что она пришла в лес без сына?

— Мне не дали его, — только и ответила она на его вопросы. — И, пожалуй, я рада, что так произошло.

Он совсем ее не понимал. Чувствовал, что ей сейчас не до него. Молча расстелил ей свой плащ. Ночь теплая, если не сказать душная. Ничто не предвещает непогоды. Решено. спать под открытым небом. Конечно, это не ночлег для принцессы, но ведь когда-то она запросто спала и на каменном дольмене.

— Ты помнишь ту ночь?

Да, она помнит. Но слишком устала, чтобы об этом говорить. Он отошел к огню. Поправил на бедре меч, с которым уже привык не расставаться. Воины относились к нему как к своему. У него был вид как у воина, несмотря на темную сутану и крест. Однако когда он отошел в сторону и, опустившись на колени, стал молиться, никто не поспешил примкнуть к нему.

Эмма, подложив кулак под голову, смотрела на Ги. При свете костра его лицо со шрамом казалось ей незнакомым. И все же это был тот же монашек Ги с его религиозным пылом, какой полюбил ее за одну ночь в лесу близ Святого Гилария. Аббат из Суассона, который бросил ради нее все. Обычно Эмма гордилась, если ей удавалось пленить кого-то.

Но Ги… Возможно, у Эммы было перед ним чувство вины. Он был, как Атли, и любовь к ней принесла ему лишь душевный дискомфорт и страдания. Однако Эмма уже научилась ценить тех, кто ей предан, ведь, пока Ги с ней, она могла не волноваться. Так бы она, наверно, в безопасности и прожила жизнь с ним, если бы в ее судьбу, как смерч, не ворвался Ролло.

Хотя… Вряд ли бы их жизнь с Ги была бы счастливой. Ги, с его поклонением религии, и она, так любящая жизнь с ее буйством и страстями, не стали бы идеальной парой. И покой подле Ги не удовлетворял бы ее. Она бы затосковала от спокойной жизни, ибо, чтобы любить в полную силу, ей нужна борьба. Она ничего не может поделать с собой. Ее душа подобна быстрой форели, играющей в шумном потоке среди скал, которая в тихой заводи погибает.

Эмма, утомленная и измученная своими переживаниями, не заметила, когда ее сморил сон.

Два следующих дня они провели в седле. Стояла удушающая жара. Лесов, где можно было укрыться от зноя, было мало. В основном волнистые луга и пашни, где не было ни дуновения ветерка. Старая дорога из плит казалась раскаленной от зноя. Кони взбивали на ней пыль, которая попадала за воротник, скрипела на зубах. Всадники уже не неслись вскачь, как перед этим, а ехали умеренным кентером делая остановки в небольших селениях. И в каждом их ожидали вооруженные люди, которые все увеличивали отряд Роберта.

Эмма оглядывалась. У франков были небольшие длинногривые лошади, каплевидные щиты с металлической окантовкой, высокие шишаки. Вид весьма устрашающий, даже под слоем пыли.

— Сколько их еще будет?

— Тебя это волнует? Их будет много. Столько, чтобы до прихода Ролло у нас было целое войско, способное противостоять варварам.

— Вы думаете, им по силам выдержать натиск норманнов? — спрашивала Эмма едущего рядом герцога.

Роберт ответил не сразу. Они проезжали небольшое селение. Из-под копыт коней с кудахтаньем разбегались куры. Цепные псы заливались лаем.

— Мы едем в Шартр, — сказал он ей наконец. — Шартр хорошо укреплен, и мы надеемся, что сможем там удержать Роллона до того, как…

Откуда-то с визгом выскочила свинья. Конь под Робертом шарахнулся, и ему пришлось удерживать своего скакуна. Когда же он взглянул на Эмму, то увидел, что она не сводит с него вопрошающего взгляда. И он продолжил:

— …когда Ролло засядет в осаде города, я приведу людей из Нейстрии, принц Рауль — из Бургундии, а граф Эбль — из Пуатье. Мы заманим Роллона в ловушку.

Теперь он не скрывал от нее своих планов. Видел, как под слоем дорожной пыли побледнели ее щеки.

— Ты переживаешь за него? Не стоит. Ты франкская принцесса, а — он всего лишь язычник, завоеватель, выскочка. И ты обязана помогать нам. Кровь твоих приемных родителей взывает о мщении, а честь твоего рода обязывает. Но успокойся. Ты поступила правильно, а доброе деяние остается добрым, что бы оно ни повлекло за собой.

— Миссир герцог! — перебила его Эмма. — Вы обещали мне…Вы клялись, что не причините зла Ролло!..

Он — отец моего сына, а мой сын — наследник Нормандии и христианин!

Они съехали по склону холма, перешли вброд ручей, и Роберт, когда в запальчивости Эмма стала дергать повод и ее конь заволновался, схватил его под уздцы, вывел на безопасное место.

— Что ж, пусть Роллон докажет, что его доблесть выше случайной удачи! Но жизнь Роллона потеряет для меня интерес лишь в случае его упорства. Если же он поведет себя разумно — а глупцом его еще никто не называл, — то он примет наши условия: станет христианином и признает мое сюзеренство. Тогда я сам вложу твою руку в его и поведу вас к алтарю. А до того времени прячь свои чувства, как дерево таит свои силы в земле по прошествии лета. И молись, чтобы задуманное мной свершилось. Это нужно мне, но больше — тебе, поверь. Робертины должны показать, что они сильнее даже норманнов. Ради памяти твоего отца и моего брата Эдда.