Чужак - Вилар Симона - Страница 94

Вот такие путаные мысли кружили в ее усталой голове, когда, озябшая и измученная, Карина свернула на подъем у замерзшей Лыбеди и въехала под дубы леса перунников.

Карина и получаса не проехала, когда что-то негаданно налетело на нее, ударило больно в грудь, и девушка, задохнувшись криком, рухнула с седла на землю. Только и различила испуганное ржание убегающей лошади, дробный удаляющийся топот. Потом пошевелилась, стала скидывать с себя тяжелую корягу, которой сбили ее. Но тут же сверху кто-то навалился, прижал к снегу, распяв. Она мычала в чью-то зажимавшую рот ладонь. Потом раздался властный голос ¦и ее встряхнули, поставили рывком на ноги. Пошатываясь, она огляделась, увидела обступивших ее, закутанных в шкуры волхвов.

— Огня поднесите, — приказал кто-то.

Раздался звук чиркнувшего кресала, а затем затрещал, вспыхивая, сухой факел. Его поднесли к ее лицу, осветили.

— Это же Карина, дочка Боянова.

Ее по-прежнему удерживали. Она щурилась, отдернула голову от близко поднесенного пламени. Молчала, с удивлением глядя на того, кто руководил напавшими на нее стражами волхвов. От неровного освещения и колеблющихся теней даже не сразу поверила глазам. Видела, как, переваливаясь по снегу, волоча за собой полости шкур, к ней подползает киевский калека Бирюн, которому когда-то выносила объедки, жалея убогого. А вот, оказывается, волхвы беспрекословно слушаются его.

Карина сказала хрипло:

— Мне к Волдуту надо.

— И только-то?

— Говорю — надо. Весть у меня к нему важная. Думаете, иначе решилась бы… Так что ведите. Ни с кем другим говорить не стану.

После непродолжительного молчания калека сказал;

— Нет здесь Волдута. Ушел на дальние капища.

— Ушел… — обреченно повторила она. От усталости и разочарования совсем слабой себя ощутила. Что ж теперь? Кому поведать?..

— Тогда… О боги!.. Делайте со мной, что хотите…

И тут же подстегнула собственную позорную слабость:

— Нет, отпустите меня. Сыскать одного человека мне нужно. Спасти. И дело это важное. Настолько важное, что… Отпустите, назад поеду.

Карина ощущала на себе внимательный, изучающий взгляд калеки. Видела даже его дыхание, так плотно окружал его пар. И только замерла, когда Бирюн неожиданно спросил: не о Торире ли Ресанде ее дело? Она сжала зубы. Ничего-то от нее они не дознаются!

Показалось ли, но калека даже улыбнулся ее молчанию. Потом велел волхвам поймать ее отбежавшего коня, ее саму отвести к нему в землянку.

В землянке, где рдела каменка, было так тепло, что у девушки даже слезы навернулись на глаза. Осела на покрытую шкурами земляную приступку, услышала, как прогрохотали катки тележки калеки, въехавшего следом. Бирюн сделал знак, и волхвы вышли, оставив их одних. Его жуткое, все в буграх и шрамах, лицо было повернуто к Карине Единственный глаз, оказавшийся вдруг ярко-синим, внимательно глядел на нее.

— Могла бы и уразуметь, что неспроста я с волхвами. Мало кто знает, что я связан с ними, но ты и так, как мне ведомо, немало тайного знаешь. Хотя, в отличие от большинства баб, ты не болтлива. Потому и живешь еще Да еще потому, что Торир велел тебя не трогать.

Он заметил, как она встрепенулась, и даже улыбнулся. Эта улыбка на его изувеченном лице неожиданно показалась ей на удивление приветливой. Но больше он ничего не говорил, выжидал, почесывая свою лохматую, торчащую во все стороны шевелюру. И Карина решилась. Ведь если Волдута нет, к кому же еще обратиться, как не к тому, кто имеет неожиданную власть над волхвами?

— Торир в беде.

— Я уже понял. Иначе бы ты, девонька, не примчалась.

В его голосе было понимание, а Карина почему-то всхлипнула и так, сбиваясь и всхлипывая, поведала все: и о плененном Родиме, которого некогда посещал Торир, и о княгине Параксеве, которой известно, с чем ездил по окрестным землям наворопник из Новгорода, как и то, что он держал путь в Киев-град.

Бирюн слушал, не перебивая. Когда Карина сообщила, что Параксева добилась встречи с Аскольдом, только задышал чуть более шумно. Потом долго молчал, обдумывая услышанное.

— Вот что, девушка. Тебе, я вижу, отдохнуть надо маленько. Вот и оставайся пока тут. Выспись, поесть тебе принесут. А завтра тебя мои люди в Киев проводят.

— А Торир?

— Не волнуйся. И волос не падет с головы варяга. Но то уже не твоя забота.

Карина отчего-то сразу поверила ему, перевела дыхание. Но когда Бирюн уже дополз до занавешенной шкурой двери в землянку, попросила негромко:

— Сделай только так, чтобы Торир не проведал, что я в дела его вмешивалась.

— Отчего же? Разве не хочешь помириться-то с милым?

У Карины вдруг стало отчужденное, надменное лицо. Бирюн только прищурился понимающе. Потом сказал: мол, и ты молчи о том, что меня тут видела.

На том и расстались.

Гридни от князя Аскольда приехали за княгиней Параксевой еще затемно. Они долго нетерпеливо ожидали, пока она разговаривала с сыном, к которому дозволено было ее пустить.

— Не тревожься, сыне, — шептала Параксева, приголубив Родима. — Зря, что ли, я путь такой проделала до самого Киева? Есть нам, о чем с Аскольдом поторговаться.

— Да прельстится ли Аскольд-князь?.. Чего хотел-то от нас тогда варяг тот?

То ли совсем извелся, измучался Родим, что умом ослабел, то ли прежде не понял слов Торира, но Параксева знала, что только она, применив хитрость и упорство, может выкупить у Аскольда жизнь сына. Глядела сейчас на свое единственное дитя — и сердце кровью обливалось. Это ли ее соколик? Поникший, грязный, нервно теребящий обмороженными руками давно не чесанную бороду.

— Потерпи еще немного, сыне. И знай — не тебе сидеть на колу, а тому варягу хитроумному. Это так же верно, как законы Рода!

Выезжала Параксева на санях, укутанная в соболью шубу. Справа и слева ехали верхом дружинники Аскольда. Параксева поглядывала на них недобро. Ишь, какие довольные, важные, в островерхих шеломах, в богатых заиндевевших доспехах. И везут ее, ровно пленницу, не как гостью ожидаемую. Ехали они по ледяному пути Днепра. Княгиня все выглядывала, когда же великий Полянский град появится. Здесь, при подъезде, кованная льдом река лежала как в теснине, между берегом высотки и островами, замершими на застывшей реке. С круч склонялись деревья, почти горизонтально, нависая надо льдом. И тихо еще было, серо, пустынно.