Чужак - Вилар Симона - Страница 72

— Они все у меня славные витязи, — даже поделился тот с новым командиром. — Норовисты некоторые, да ты и сам вскоре это почуешь. Но Дира все чтут. Его слово тут закон. Эх, а лихо ты все же с нашим бешеным безумцем справился!..

И оглянулся — не слышит ли кто слов о бешеном безумце.

Дир вернулся под вечер. Мрачный приехал, кликнул к себе Олафа. Вскоре и Торира позвал. Варяг увидел, что князь изрядно во хмелю.

— Мне приказано… Дети псов и свиней мне приказывают… Мне!.. — шипел сквозь зубы князь.

Но постарался взять себя в руки. Высыпал на столешницу горсть песку, разровнял и стал рисовать пальцем. Вот, дескать, эта линия Днепр, здесь Киев — кружок, — здесь поляне живут, здесь древляне, а тут, за спорными землями, — уличи. И уличей этих побить надо. Так бояре решили.

— А древляне как же? — спросил Торир. Спросил и прикусил язык, сообразив, что сболтнул лишнее.

Олаф это сразу уловил. Спросил, какое дело чужаку до древлян? Торир открутился — мол, побывал уже в вашем Киеве, слышал о набеге диких древлян в Купалину ночь. Разве такое можно оставить неотмщенным?

— Нельзя, — кривил рот усмешкой Дир. Его костистое лицо было бледным, рыжий чуб от темени ниспадал на глаза. — И мы пойдем на древлян. Сперва по степным уличам ударим, а потом и с древлянами сочтемся. А вот ты, Торир-этериот, сможешь, как обещался, обучить свою полусотню фалангой ходить? Можешь считать это первым моим наказом тебе.

Торир соглашался. Но на душе было неладно. Он с охотой обучил бы воинов ходить ромейской фалангой, если бы, как раньше думали, Дир повел войско на древлян. В древлянских лесах фаланга, что пятое колесо в телеге. А вот в степи, где бродят вольные дружины Рогдая, фаланга может и показать себя.

От Дира Торир вышел задумчивым. Ну что ж, перунники уже, небось, прознали про уличей, успеют весть послать. А вот как вывернется Рогдай? К тому же, как ни желал Торир поражения Диру, все же необходимо было в первом бою проявить себя с лучшей стороны, добиться доверия. А пока ему следовало встретиться с Волдутом. Ибо Волдут мудр, он найдет выход.

Олаф не чувствовал веры к чужаку. Дир все твердил, что этот этериот некогда спас его, что ему нужны такие опытные, а Олафу все неладно было. Что-то мерещилось ему в этом чужаке, что-то опасно знакомое, а что — угадать не мог.

— Ты не верь ему, княже.

— Я никому не верю. Даже тебе. Только Аскольду, брату своему. Да и в том сомневаться начинаю. Не любо мне, как он по указке бояр гоняет меня, словно наемника.

Но к этим разговорам Олаф давно привык. А вот то, что Дир так возбужден приходом этериота, такие надежды на него возлагает, — не нравилось.

В поход было решено выступить, когда родится новая луна. А пока Дир отводил душу, наблюдая, как новый полусотенный Торир обучает людей ходить фалангой. Ну и мастер же он был командовать! Строил свою дружину, приказывал, повторяя все вновь и вновь, удивительно, как и не взъярился ни разу на бестолковых. И глядишь, уже через седмицу воины стали держать строй. Торир выстраивал их в ряды по шестнадцать человек, велел держать стеной щиты и так двигаться или же, наоборот, по окрику замирать на месте, ощетинившись копьями, превращаясь в колючего ежа. Поглядеть — не подступишься. Все до глаз щитами закрыты, острия копий торчат, а из середки по команде мечут стрелы. Торир называл такой строй «черепахой». Что за слово такое, наблюдавшие за обучением дружинники не ведали. По-своему стали кликать — рать Гуляй Поле. А еще знали, что Торир заказал у местных кузнецов-умельцев особые щиты — высокие, выгнутые наружу округло, со стальной окантовкой по ободу. Их мастерили из твердого дерева, обтягивали прочной кожей, замоченной в воске, клепили крепкими пластинами, хитро набитыми так, чтобы удар, скользнув по одной, застревал в другой. Изнутри щит удерживали крепкие ремни для руки. Такой щит был тяжел, но и надежен. А копья для фаланги делали длинные, в два с половиной аршина, все из прочного ясеневого дерева, с железной набивкой по древку.

— Ты, княже, разоришься на одних кузнецах, — ворчал Олаф. Но Дир был доволен. Любил наблюдать, как работает с людьми варяг.

— Погляди, Олаф, какая сила получается. Я слыхивал о такой. Говорят, она даже конницу сдержать может.

Олаф молчал. Конечно, и он отметил, как ладно работает со своими воинами чужак. Вроде и на уступки особенно не шел, но и не гнул в дугу. Гонял свое копье едва ли не от зари до зари, зато придирками не донимал, с каждым держался достойно. Даже в иных дружинах о нем уважительно заговорили. Да только все равно не нравился он Олафу. Где-то, почти в утробе, чуял он неприятный холодок, когда слышал хриплый голос пришлого варяга. Хотя, приходя поглядеть на учения, и он вынужден был признать, что обучает воев Торир прекрасно.

— Встали, — в который раз командовал Торир. Сам в первом ряду стоит, ни одному не позволяет, ни на шаг вперед выйти, ни на шаг отступить. — Опустили копья. Все, разошлись.

Дружинники размыкали квадрат фаланги, расходились, отставляя тяжелые щиты. Под летним солнцем все мокрые от учения, лица блестят, а ноги в пыли натоптанной. Снимают шлемы, зачерпывают ковшами воду из бадьи, пьют.

Олаф приблизился к Ториру. Внутри все напряглось, словно один на один на волка вышел. Но заставил себя выдавить улыбку, подсел подле снимавшего наручни чужака. Ноздрями втянул его запах. Будто это могло что-то сказать подозрительному ярлу.

— Хочешь смолы? — предложил Олаф дружелюбно. Вынул из напоясной сумки кусок, протянул.

Но Торир отказался.

— Мне бы лучше квасу попить.

Что ж, квасу так квасу. И Олаф крикнул одному из паробков принести напиток, да не из кадки, а из погреба, чтоб зубы заломило холодом. Глядел, как чужак пьет с удовольствием. Быстро же, однако, он к местному напитку пристрастился. А вот жевать смолу, как принято среди викингов, не любил. Все это были мелочи, но Олафа они наводили на странные мысли, будили подозрения. Он начинал осторожно расспрашивать Торира, сначала о ромейском крае, потом откуда тот родом, кто его родные. И замечал, как настороженно поглядывал на него варяг. Да и варяг ли? По стати не засомневаешься, да только у Олафа создавалось впечатление, что Торир о ромейском крае больше знает, чем о родине, о которой ни один настоящий викинг забывать не должен.