Только поцелуй - Вилан Сибилла - Страница 7

Кусочек хрустящего тоста, политого сладким кленовым сиропом, стал у нее поперек горла. С трудом проглотив его, Стефани отложила вилку и посмотрела на мать.

— Мам, у меня была причина заехать к вам сегодня утром. Я… я хотела узнать, слышала ли ты…

— Я слышала передачу, — сказала Антония. — Мардж позвонила вчера и отменила игру в бридж из-за сильнейшего приступа мигрени, поэтому я осталась дома. — Антония Митчелл тоже положила вилку на белоснежную салфетку, постеленную под тарелкой. Ее голос и лицо оставались бесстрастными. — Я прослушала ее от начала до конца.

Стефани поежилась, ее просто мутило от волнения.

— А папа?

— Нет. Он не слушал. Я рассказала ему. А сегодня, не сомневаюсь, он узнает о ней еще больше.

Дальнейшие объяснения не требовались. Стефани поняла, что имеет в виду мать. Телефонные провода в Стонвилле, наверное, дымятся — настолько они перегружены.

Стефани подождала, не скажет ли мать чего-нибудь еще, но та молчала. О чем она думает? Ищет слова, чтобы отречься от дочери? Сказать ей, насколько она разочарована в ней?

Наконец Антония заговорила, и ее мягкие щеки при этом слегка порозовели.

— Стефани, солнышко, я… Мне интересно… Не то чтобы это имеет значение, но… неужели теперь действительно производят презервативы с этими самыми щетинками?

Стефани изумленно уставилась на мать. Где-то в подсознании гремели литавры.

— Стефани?

— А, да… я здесь.

Мать выжидающе смотрела на нее.

— Ну?

— Хмм… Да, мам, производят. И разноцветные, и с ворсинками, и ребристые — любые, какие ты только можешь представить, и даже такие, какие представить не можешь.

Прежде чем она успела продолжить, мать снова заговорила:

— А та, другая женщина, которая хотела, чтобы парень привязал ее к кровати? Неужели многие молодые люди занимаются такими вещами?

Разговор приобрел настолько фантастический оборот, что Стефани казалось, будто она поднялась вместе со стулом и смотрит на них обеих с высоты белого пластикового абажура, который отец повесил над столом, когда она училась в пятом классе. Это было невероятно, но мать вовсе не казалась расстроенной, в ее глазах светилось лишь любопытство. Что происходит? Что за бес вселился в ее мать?

— Они используют веревку вроде той, которую ты купила месяц назад в универмаге, или что-то специальное?

— Можно использовать все, что тебе нравится, — не задумываясь ответила Стефани. Голова у нее шла кругом. — Бархатные шнуры, шарфы, цепи… Вряд ли существуют строгие правила, когда дело касается предварительных игр.

— Предварительных игр… хмм… Услышать такие слова из уст матери — это было уже слишком. Стефани резко встала и отнесла свою тарелку к раковине. Что случилось? Почему мать задает все эти вопросы, вместо того чтобы обвинять ее в том, что она испортила жизнь родителям? Глубоко вдохнув, Стефани повернулась и посмотрела на Антонию.

— Эта программа… Она не возмутила тебя? Мать казалась удивленной.

— Возмутила? Господи, нет. С какой стати, милая? Сексуальное образование — вещь необходимая. Уже многие годы твой отец хочет ввести нечто подобное в школе. Он только не знает, с чего начать и как это сделать. Думаю, твоя передача по-настоящему просветительская. Мы гордимся тобой. Правда, гордимся!

У Стефани буквально отвисла челюсть. Слова матери были так неожиданны, что она потеряла контроль над собой.

— Ты с ума сошла? Ты считаешь эту программу просветительской?!

Мать с серьезным видом кивнула.

— Ну конечно, дорогая. Как же иначе? У людей есть вопросы. Им нужны ответы. Помнишь, ты работала на «горячей линии» в колледже? Это почти то же самое. Только сейчас ты поможешь гораздо большему количеству людей.

— А папа… Он тоже так считает?

— Ну… да. Сначала папа немного расстроился. Но когда я ему сказала, как усердно ты работала над этой программой и как стремишься быть нужной людям, он успокоился.

— Как я стремлюсь быть нужной людям?! Мама, ты же знаешь, что это задумывалось как передача о кулинарии, а не о сексе!

— О!.. Но я отчетливо помню, как ты говорила мне совсем другое, — медленно произнесла Антония, пристально глядя на дочь через кухню, в которой витал такой домашний аромат французских тостов. — И после того как я объяснила это отцу, у него окончательно поднялось настроение.

Изумленная Стефани, вцепившись в край раковины, смотрела на мать. Она ничего не понимала. Ей казалось, что мать придет в ужас, а отец схватится за сердце. А вместо этого Антония Митчелл выступает в поддержку программы.

— Т-ты уверена? Ты действительно считаешь, что все в порядке и это никому не причинит вреда?

— Абсолютно уверена. — Антония без колебаний встретила испуганный и смущенный взгляд дочери. Спокойное и задумчивое выражение ее лица было красноречивее слов. — Ты ведь давно сетовала на то, что в городе нет какой-нибудь общественной службы — вроде той «горячей линии». Я думаю, «Добавьте остренького» вполне может стать такой службой. Повторяю: мы гордимся тобой, Стефани. Очень гордимся. — Внезапно в ее глазах вспыхнули озорные огоньки. — Честно говоря, я с нетерпением жду следующего выпуска.

Придя на работу, Стефани сполна получила свою порцию сальных шуточек и двусмысленных замечаний. Не раз и не два она ловила на себе откровенные мужские взгляды. Анджела Браун, регистратор, истовая прихожанка местной церкви и член попечительского совета школы, склонившись над кофеваркой, прошептала:

— Как ты могла? Твой бедный отец… Лучшая подруга Анджелы, машинистка Энн Пибоди, явно разделяла ее чувства. Взяв со стойки поднос с ланчем, она направилась было к столику, где сидела Стефани, но, увидев ее, резко повернулась и устремилась в противоположном направлении. Все это было бы смешно… если бы кто-то не разбил окно Стефани в третьем часу ночи.

Саманта никак не могла поверить, когда подруга рассказала ей о камне и привязанной к нему записке.

— Кто мог такое сделать?

— Откуда я знаю? — ответила Стефани, пожав плечами.

Она ковыряла вилкой в салате, пребывая в полном смятении и словно не понимая, что делать с содержимым тарелки. Стефани приготовилась к упрекам родителей, но те поддержали ее. Что происходит? А потом еще этот Мартин Эббот. Он вспоминался ей в самые неподходящие моменты. Стефани рассказала Саманте о том, как Мартин пришел к ней ночью.

— О, постой-ка… — подняла та руку. — Мартин Эббот. Это не тот ли парень, который поселился в домике Фрэнка?

Стефани удивленно посмотрела на подругу.

— Ты с ним знакома?

— Нет, но Мэрион о нем упоминала. Она сказала, что может познакомить меня с ним. — Саманта придвинулась ближе. — Как думаешь, стоит попытаться?

Нечто удивительно похожее на ревность кольнуло Стефани.

— Не знаю, — холодно сказала она. — Мне он показался каким-то диковатым.

Саманта несколько секунд смотрела на нее, потом расхохоталась.

— Диковатым? Ах, детка! Сдается мне, что ты не прочь прибрать его к рукам, а?

— Не правда!

— Эх ты, совершенно не умеешь притворяться! — Саманта чуть ли не легла на стол от смеха. — Если тебе понравился этот парень, скажи Мэрион. Она только потому не позвонила тебе в первую очередь, что считает тебя равнодушной к таким вещам. Ты отвергла все ее прежние попытки свести тебя с каким-нибудь молодым человеком.

— Как правило, я и бываю к ним равнодушной, — сказала Стефани, вертя в руках кусочек латука. Подняв взгляд, она усмехнулась. — Но на сей раз я, возможно, захочу сделать исключение.

Саманта закатила глаза.

— Тогда позвони ей ради всего святого! В субботу они устраивают барбекю у рыбачьего домика… — Она хотела сказать что-то еще, но внезапно осеклась.

Стефани, проследив за ее взглядом, увидела приближающуюся к ним Дженетт. Директор радиостанции остановилась у их столика и посмотрела на Стефани.

— Насколько я понимаю, у тебя дома были какие-то проблемы ночью.

Стефани кивнула. Ее не удивила осведомленность Дженетт.